Силы твои в Орокон воплотятся,

Новым сиянием он озарится!

Яростным пламенем гнева объятый.

Мир поклонится могучему ТОТУ!

Плетью своею и жезлом жестоким

Всех уничтожь, сотворенных Ороком!

Бог лишь один! И зовется он ТОТ!

Скоро он волю уже обретет!

ТОТ всемогущий и неуязвимый,

ТОТ, кого ждали мы все испокон!

ТОТ — это тот, кого ждет Орокон!

Все более истерично поет хор Братьев. И, словно молитвенный экстаз доставляет чудовищу радость, его лик в зеркале начинает разбухать и колебаться. Кровавые слезы вытекают из глаз, струится гной из набухших нарывов. Отвратительная пасть открывается, становится видна полусгнившая культяпка — язык, раскачивающийся в такт с песнопением. Джем в отвращении отводит взгляд. Но так же отвратительно ему и зрелище его опекуна, который в не меньшем экстазе, чем остальные (то есть так кажется Джему), топает и выкрикивает жуткие строки.

Зачем, зачем его опекун привел его сюда? Джем старается отвлечься, он стискивает в пальцах кристалл. Что за жар, что за могущественная темная сила проступает сквозь ткань его одежды? Он опускает глаза и видит, что темно-лиловое сияние льется от его груди, даже его пальцы просвечивают насквозь! Джем в тревоге смотрит на опекуна, но тот старательно топает ногами и продолжает петь. Джем пытается прикрыть кристалл складками одежды, спрятать от посторонних глаз странное свечение. Потом он начинает плакать. Что же значит эта боль внутри кристалла, передающаяся Джему, почему она возникла перед ликом антибожества?

И вдруг из глубины зеркала раздается писклявый, противный визг. Это визг радости. Чудовище продолжает покачиваться, но его экстаз, похоже, достиг вершины. Песнопение прерывается. Премьер-министр, охваченный волнением, оборачивается к зеркалу.

— О всемогущий, искупайся в нашей преданности тебе! Да-да, всемогущий, искупайся в нашей любви! Но теперь позволь нам доказать тебе свою любовь!

Рука Транимеля вздымается в столпе лунного света, он дает знак одному из Братьев. Сейчас должна начаться следующая часть ритуала. Антибожеству будет принесена жертва. Джем только теперь видит каменную плиту, возвышающуюся перед магическим зеркалом. Тот из Братьев, что стоял ближе других к Транимелю, укладывает на плиту извивающееся, укутанное в белое полотно существо. Кто это? Овца? Коза?

— О всемогущий Тот! — кричит Транимель. — Прими наше подношение! Обшарив взглядом, полным любви к тебе, пределы нашего королевства, мы, поклоняющиеся тебе, искали лишь самое наилучшее из подношений. И я самолично осмотрел то восхитительное блюдо, которое мы тебе нынче подносим!

Говоря, Транимель извлекает из складок балахона длинный нож. Тот в Зазеркалье оживляется. Его глаза наливаются кровью, гнилой язык обволакивается слюной. Транимель снова дает знак своему подручному. Тот срывает с жертвы полотно. Джем широко открывает глаза. Сердце его сжимается от жуткого страха. Рука его опекуна крепче сжимает его плечо. Джем готов закричать. Кристалл горит все ярче, он обжигает грудь Джема. Он наклоняется вперед, прижимает руки к груди.

— О всемогущий Тот, да будет эта кровь бальзамом для твоих ран!

А потом настает мгновение, которого Джем не забудет никогда. Оно останется шрамом на его сердце и разуме. Затем все происходит быстро. Очень быстро. Транимель поднимает нож. Он готов вонзить его в сердце жертвы. На плите корчится, пытаясь освободиться, ребенок.

Быть может, первым крикнул Джем. Но он слышит шум и крик за спиной. Это падает на пол лютня, а кричит Раджал:

— Мила!!!

Раджал бросается вперед, его яркий костюм сверкает при свете факелов. Начинается суматоха. Братья оборачиваются, начинают кричать. Чудище Тот в зеркале визжит. Визжит и Транимель:

— Измена!!!

Первым вскакивает опекун Джема. Джем так и не понимает, на чьей тот стороне. Но лорд Эмпстер хватает Раджала и валит его на пол. Раджал брыкается, кричит, отбивается. А чудище в зеркале вопит все громче:

— Моя кровь! Дайте мне напиться крови!

Глаза Транимеля полыхают в лунном свете. Он опускает нож. Мила дергается, вертится на плите. В следующее мгновение она погибнет. Но тут вперед бросается Джем. Он выхватывает кристалл из чехла. Транимель в ужасе кричит. Что это за свет, что за ужасный свет, который даже ярче света луны? Однако он сразу все понимает. Пророчество! Оно сбылось! Все более жуткий вопль доносится из глубины зеркала. На полу брыкается и пытается вырваться Раджал. Но вдруг силы покидают его и перемещаются в раненое плечо друга. Джем замахивается.

И изо всех сил швыряет кристалл.

То, что в это мгновение происходит с Милой, еще надолго останется тайной. Нож выпадает из пальцев Транимеля. Но где Мила? Куда она подевалась? Ведь она только что лежала на плите и должна была умереть. Но теперь ее нет. Быть может, могущество кристалла Короса спасло ее и куда-то перенесло в миг опасности? Или девочку затоптали во время суматохи? Еще немного — и содрогнутся стены подземного святилища, закачаются древние колонны, упадут на пол тяжелые камни.

Но никто не ищет Милу взглядом. Ни Раджал, ни Джем. Кристалл ударяется о зеркало и разбивает его. Транимель бросается вперед. Он хватает кристалл, поднимает его. Лилово-черный свет льется сквозь его пальцы.

— Ключ! О могущественный! Все как было предсказано!

Транимель дрожит в молитвенном экстазе. Но что же это?

Клубы ядовитого дыма окутывают разбитое зеркало, оттуда вырываются языки пламени. Братья в страхе разбегаются. Им теперь не до поклонения, они думают только о том, как бы поскорее унести ноги.

За считанные мгновения экстаз Транимеля сменяется агонией. Его балахон загорается. Он кричит, мечется. Кристалл выпадает из его руки. Он катится по полу, его свечение вплетается в лунный свет. Джем едва успевает схватить кристалл. Кристалл больно жжет его пальцы. Силы покидают Джема. Лорд Эмпстер подхватывает его и оттаскивает подальше от алтаря.

— Сюда, сюда! Скорее!

— Нет! Мила... — кричит Раджал. Но и он не в силах сопротивляться. Лорд Эмпстер и его уводит из подземелья.

В последнее мгновение перед тем, как рушатся стены, Джем оборачивается и видит, что происходит с обезумевшим премьер-министром. Транимель объят пламенем. Он мечется в огне. А потом, будто бы кто-то распарывает его кинжалом, из его тела вываливаются сердце, легкие, кишки и падают на жертвенную плиту.

И тогда из разбитого зеркала выныривает огненный змей и, пожирая внутренности жреца, возвращает ему целостность.

Тело Транимеля оживает.

Транимель — но, конечно, это уже не Транимель — стоит прямо, гордо и бесстрастно, объятый пламенем.

Что это были за звуки? Не то кто-то царапал когтями по полу, не то ветка задевала стекло.

Словно ныряльщик, стремящийся к поверхности океана, мисс Джелика Венс медленно вынырнула из глубин своего сна. Ей что-то снилось? Но если снилось, сон ее растаял. Она лежала в темноте, ничего не понимая. Джели оторвала голову от подушки. В очаге мерцающими янтарями догорали угли, сквозь щелочку между шторами заглядывала полная луна.

А потом она снова услышала звуки. Кто-то скребся.

— Ринг? Рин?

Но Ринга не было под боком, и Рин не сидел на столбике кровати. Джели вдруг встревожилась. Она нахмурилась, и ей показалось, что, как в забытом ею сне (значит, сон все-таки был!), она должна отгадать какую-то загадку. Какую? Да вот хотя бы узнать, почему угли в камине и луна за окном вдруг кажутся ей такими зловещими и опасными.

И снова послышались звуки. Они стали более настойчивыми. На этот раз помимо этих звуков Джели услышала негромкое бормотание. Девушка напряглась, прислушалась. Голос доносился из Будуара тети Влады. Джели протянула руку и немного отдернула штору. Лунный свет проник в комнату, и Джели увидела, что дверь между ее комнатой и будуаром тетки приоткрыта. Джели на цыпочках прошла по полу и заглянула в приоткрытую дверь.