— Да, мы действительно разрушаем их островную идиллию, а?

— С помощью сотрудничества легче достичь благих целей, чем с помощью насилия.

Ане не нравилось то, что многие жители Пелруана видели в КОГ оккупационную армию, захватчиков. Она не считала ни себя, ни своих товарищей захватчиками. И разумеется, граждане Хасинто тоже иначе смотрели на армию, которая сдерживала наступление Саранчи.

«Лагерь беженцев, которые до сих пор не могут поверить в то, что они доживут до завтра, люди, страдающие от шока, голода, лишений, гибели близких, — и крошечный городок, где никогда не видели Саранчу. Да, нам предстоит преодолеть огромную пропасть».

Хоффман уселся на невысокую каменную стену, ограждавшую набережную, и принялся смотреть на Коула и Бэрда, которые пилили доски. В воздухе плыли запахи смолы, моря и готовящейся пищи.

— Чертовски приятное местечко, как вы и говорили, — рассеянно заметил полковник. — Наш новый город тоже будет чертовски приятным. Прескотт только и говорит о Нью-Хасинто.

— Когда вы возвращаетесь на базу, сэр?

— После того, как увижусь с Матаки, — ответил он. — Я могу подождать. Можно одолжить у вас «Лансер», лейтенант?

Он протянул руку за ее винтовкой, затем завел бензопилу и отправился помогать своим солдатам пилить доски.

Если бы она не знала, как он разъярен из-за Берни, она могла бы поклясться, что напряжение наконец-то отпустило его.

Ферма Меррис, южный Вектес, в тот же день

— Просто не остается ничего другого, кроме как стрелять, когда они жгут посевы или убивают скотину, — рассказывал фермер. — Это же чертовы вредители! А ты тоже родилась на ферме? Ты говоришь как островитяне.

Берни кивнула:

— Я с Галанги. Там разводили скот. Я выросла на хуторе, среди коров.

— Скажи «задница».

— За-адница.

Он расхохотался:

— Да, акцент у тебя островной.

Его звали Джонти, и под мышкой он носил старой конструкции дробовик. По пятам за ним следовали три черных пса со злобными, недоверчивыми глазками.

— А ты? — спросил он Маркуса.

— Он горожанин. — Берни, глядя, как Маркус едва заметно поворачивает голову, поняла, что боковым зрением он следит за псами, избегая смотреть им в глаза. — Огромный сад. Больше ничего.

Один пес осторожно приблизился к Берни и обнюхал подкладку из кошачьего меха, видневшуюся из-под шнурков ее ботинок. Берни присела и протянула ему одетую в перчатку руку, сжав пальцы в кулак. Пес помотал хвостом, явно удовлетворенный ее правильным отношением к животным.

— Похоже, он хочет вместе с тобой поохотиться на кошек, — предположил Маркус.

— Нет, он у нас любитель бродяг. — Джонти щелкнул пальцами, и пес вернулся к его ноге. — Они у меня одну собаку убили, сволочи. Именно после этого я перестал стрелять дробью. Теперь-то они знают, что почем. Если я застаю их на своей земле, то стреляю не по ногам. У них был выбор — они могли вести себя нормально, как люди из города, но не стали, поэтому я обхожусь с ними как со всеми остальными хищниками.

Берни прекрасно понимала этого человека, но Маркусу было явно не по себе. Возможно, причиной тому был запах навоза — в Хасинто никто представления не имел, как пахнет навоз. В любом случае, выглядел он неуверенно.

— Так вот, мы могли бы обеспечить тебе охрану, — осторожно начала Берни. В ее задачу не входило заключать сделки, но она установила контакт с этим парнем, так что грех было не воспользоваться ситуацией. — Со временем мы освоим все территории и займемся фермерским хозяйством, но пока нам нужно продовольствие, чтобы увеличить рационы.

— Сейчас мне все тяжелее становится работать на ферме в одиночку, — сказал Джонти. — Если бы мне найти несколько пар рабочих рук…

— О, я уверена, мы сможем тебе кого-нибудь отрядить.

— Тогда, я думаю, все устроится замечательно. — Он взглянул в сторону «Ворона» Соротки с выражением легкого любопытства. — Знаете, никогда не приходилось бывать внутри такой вот штуки.

— Там чертовски шумно. — Берни заткнула пальцами уши, изображая наушники. — Чтобы разговаривать, нужны наушники и микрофон.

Джонти потребовалось несколько минут, чтобы убедить своих собак оставаться на месте, — очевидно, они решили, что его куда-то увозят. Он говорил с ними как с детьми, и Берни была тронута: ей стало жаль фермера. Бедняга — сидит здесь совсем один, по ночам прислушивается к каждому шороху, и в любой момент банда бродяг может вломиться и перерезать ему глотку. Ну что ж, настала пора что-то менять.

— Итак, ты договорилась насчет продовольствия, — сказал Маркус, когда фермер не мог их слышать. — Прекрасно. Как будто эта земля не принадлежит КОГ.

— Я знаю, но с помощью меда можно достичь большего, чем с помощью уксуса.

— А если они не хотят меда, ты наливаешь уксус.

— Пожалуйста, делай как знаешь, Маркус, может, у тебя лучше получится.

— Впечатляет.

— На самом деле нам понадобится гораздо больше, чем продукты с одной фермы. Думаю, полтора-два гектара на человека.

— Ты уже все рассчитала? Погоди, увидишь, что будет, когда мы предложим бродягам амнистию.

Маркус никогда не был слишком общительным, но он явно старался свести к минимуму контакты с Джонти. Берни понимала, что нельзя осуждать фермера за стрельбу в бродяг без предупреждения или за разговоры о них как о вредителях и паразитах. Но Маркус, очевидно, хотел оставаться высокоморальным. Для человека, который не дрогнув убивал Саранчу, он очень нерешительно вел себя по отношению к отбросам человеческого общества.

«Легко быть человечным, если тебе никогда не доставалось от них. Но ведь ты много чего навидался в тюрьме, Маркус. Ты знаешь, что я права».

«Ворон» поднялся и сделал круг над фермой; Митчелл остался в кабине с Соротки. Джонти показывал им границы и маршрут, по которому бродяги добирались до его фермы, следуя вдоль одной из рек, впадавших в море с их стороны острова. Данные, полученные от местных, были очень важны. Берни записывала.

— Значит, вы собираетесь привести в гавань все свои большие пушки и солдат, — сказал Джонти. — Понятно, почему паразиты разволновались.

— Если они так опасны, почему они до сих пор не вышвырнули вас отсюда? — спросил Маркус.

— Животные едят только до тех пор, пока не насытятся, и хищники никогда не опустошают свою территорию до конца, верно? Но вот появляетесь вы, и пищевая цепочка нарушена.

— Они никогда не просились присоединиться к вам?

— Насколько я знаю, нет.

— А вы бы их приняли?

Джонти презрительно фыркнул:

— Они считают, что могут справиться с кем угодно, даже с вами. А нужно было бы отправиться туда всем нам, мужчинам и женщинам, кто в состоянии держать ружье, и разобраться с ними раз и навсегда.

— Значит, вы вели собственную борьбу за выживание. — Тон Маркуса не изменился. — Когда впадаешь в отчаяние, то бросаешь на врага все, что осталось. Мне приходилось в этом участвовать. Приходилось разрушать свою страну, свой город. Дважды.

— Мне кажется, они не осознают масштабов армии, которая сюда идет, сержант Феникс.

— Значит, пора их просветить.

— Слушай, Феникс, мы же просто осматриваем фермы, или что? — спросил Соротки. — Следующая в десяти километрах к востоку.

— Я хочу еще раз взглянуть на лагерь бродяг.

— Ну почему каждый раз я?

— Потому что они подстрелили птичку Геттнер.

— Мою они тоже подстрелили. У нас же разведка, или тебе захотелось помахать кулаками?

— Посмотрим.

Джонти наклонился вперед и указал на один из пулеметов у дверей; лента с патронами была полна.

— Вы можете избавиться от них в любой момент. Навсегда.

В этом и состояла проблема с бродягами. Здесь это были не жалкие личности, с трудом перебивавшиеся с хлеба на воду; Берни не могла заставить себя разозлиться на таких, в отличие от Бэрда. Он-то считал всех этих людей предателями, которые могли бы сражаться с червями, но предоставляли гибнуть в бою другим. Нет, здесь они столкнулись с жестокими преступниками, но КОГ почему-то медлила смести их с лица земли.