— Нам приблизительно известно, где они, а также можем предположить, кто они такие, — продолжал Гарсия. — Некоторые из этих гадов промышляют уже много лет — вроде банды Мэсси. Теперь, когда мы знаем, что они хотят получить его обратно, он наконец принесет пользу приличным людям, хоть раз в жизни. В качестве наживки.

— Я не совсем вас понимаю, — сказал Маркус. — Вы заманиваете нескольких главных пиратов куда-то на переговоры. Затем отправляете их в преисподнюю. И?..

— Они лишаются больше части своих командиров, — ответил Дом. — Это на некоторое время выведет их из строя.

— Но всегда найдется очередная сволочь, готовая занять их место.

— Однако корабли заменить будет нелегко, — возразил Майклсон. — И когда они узнают, что где-то плавает действующая подводная лодка, которая может разнести их вдребезги, они дважды подумают, даже прежде чем отправляться на рыбалку.

Но Маркуса, судя по выражению его лица, это не убедило. Ясно было, что Майклсон планирует поручить «Дельте» часть работы. Дом подумал: интересно, что думает Маркус о моральной стороне вопроса? Ведь, несмотря на то что Маркус никогда не признался бы в этом, в нем было немало от его отца, особенно стремление к справедливости. «Правильному» поступку не всегда можно было дать четкое определение; «законное» действие не обязательно являлось «правильным». Дом вспомнил колкие замечания Хоффмана насчет Адама Феникса, который волновался о судьбе гражданских ученых во время нападения на мыс Асфо.

— Я не привык к такой войне, — сказал Маркус. — И мне кажется, это чересчур. Торпедой можно потопить эсминец.

— Торпед у нас крайне мало, поэтому мы не будем тратить их сейчас, пока не найдем способа пополнить запасы, — объяснил Майклсон. — Но вы недооцениваете субмарину в качестве сдерживающего средства.

— А разве не нужно оставить кого-то в живых, чтобы «сдерживающее средство» сработало?

— Можно и оставить, а можно просто время от времени всплывать на поверхность в нужном месте.

— Я признаю, что это в некотором роде провокация, — вступил Гарсия. — Но пираты привыкли сами провоцировать других. Они не ожидают этого от нас.

Маркус кивнул. Дом не мог бы сказать, одобряет он план или нет.

— Значит, военная хитрость?

— Это подводная лодка. Ее задача — подкрадываться незаметно.

— Я имел в виду обман под предлогом передачи пленного.

— А если бы они были серыми, чешуйчатыми и жили под землей, вы бы на это пошли?

Маркус пожал плечами:

— Разумеется, сэр.

— Отлично. Значит, решено, — сказал Гарсия. — Мы попросили Хоффмана предоставить нам ваш отряд для наземной части операции. Поэтому если вы хотите действовать честно и открыто, когда будете их убивать, то ради бога.

Маркус лишь взглянул на разложенную на столе карту, кивнул несколько раз, затем обвел взглядом контрольное помещение, словно запоминая детали обстановки. Возможно, он тоже размышлял о том, как действуют здесь люди в случае аварии с электричеством. Именно эта мысль сразу приходила в голову солдатам, обученным разбирать и собирать оружие с завязанными глазами.

— Если Хоффман нам прикажет, — произнес Маркус, — то мы выполним эту работу.

Оказавшись на пристани, Дом и Маркус снова надели свою броню и несколько мгновений молча смотрели друг на друга.

— Ну ладно, я тебе вот что скажу… — Дома иногда раздражало то, что Маркус не может оставить высокую мораль и ее дилеммы командирам. — В тот день, когда ты пожалуешься, что мы ведем с чертовыми пиратами нечестную игру, я лично отволоку тебя к доктору Хейман, чтобы тебе сделали рентген черепа.

— Нечестную игру? — Маркус пошел в сторону казарм. Его всегда трудно было заставить стоять на месте во время разговора. Он, казалось, каждый раз хотел убежать от собеседника. — Они ублюдки. Они грабят людей, у которых ничего нет. Я просто ощущаю некоторое… беспокойство. Вот и все.

— Тебе стало бы легче, если бы мы сначала объявили им войну по всем правилам?

— Возможно.

— Поговори с Берни. Посмотрим, как ты себя после этого будешь чувствовать. А потом объяви им собственную войну. Я уже это сделал, и меня это вполне устраивает.

Маркус никогда не рассказывал о жизни в тюрьме. Глыба была выгребной ямой, где содержались последние отбросы общества, и Дом твердо знал, чем в конце концов занялись люди, освобожденные из тюрьмы во время наступления Саранчи. Не все они пошли в армию. Возможно, Маркус пытался не дать увиденному повлиять на его поступки, пытался остаться солдатом, человеком со своими правилами и стандартами. Трудно было сказать наверняка. Он молчал до тех пор, пока они не оказались у ворот казармы.

— Мне совершенно наплевать на этих ублюдков и их судьбу, — сказал Маркус. — Я просто думаю о том, какое общество мы построим, если будем постоянно нарушать свои же собственные правила.

Дом решил оставить этот разговор. Все это были рассуждения и предположения, сплошная теория; возможно, неплохо было бы обсудить мировые проблемы за кружкой пива, но здесь и сейчас он был обязан просто выполнять свой долг, свою работу.

А его работой было защищать людей, которые были ему дороги, и гражданских, которые не могли защитить себя сами. Таковы были условия сделки. Он служил КОГ и боролся за тот образ жизни, который знал.

Пиратские банды объявили войну остальному человечеству в тот момент, когда напали на свою первую жертву. И он готов был играть по их правилам.

Военно-морское судно Коалиции «Фальконер», поблизости от места передачи пленного, к юго-востоку от Вектеса, раннее утро, примерно десять недель спустя после эвакуации из Хасинто, через четырнадцать лет после Прорыва

Теперь Аня понимала, почему они так настаивали именно на этом месте и времени, а также почему до Вектеса добралось так мало бродяг.

Для того чтобы достичь этой точки, затерянной посреди океана, им понадобилось проделать долгое, утомительное путешествие по морю, даже несмотря на то что патрульные катера развивали неплохую скорость. Мысль о плавании на парусном судне могла отпугнуть любого. И теперь она своими глазами увидела еще одну опасность.

— Туман, — произнесла она.

— Просто легкая дымка, — поправил ее Фрэнк Мюллер. Он стоял, держа одну руку на штурвале, второй нажимал какие-то кнопки на консоли радара. — Вот когда видимость ухудшится вдвое, тогда это уже можно будет назвать туманом, мэм. В это время года здесь почти всегда такое бывает по утрам. В этом месте встречаются два течения.

Аня стояла в дверях рулевой рубки, рассматривая в бинокль завесу мглы. Поблизости находились три судна, крошечные точки на радаре, но эти точки, видимо, мало что говорили Мюллеру. Фрагментарные радиопереговоры, которые они перехватили ранее, прекратились восемь часов назад.

— Вот вам и «не более двух судов», — сказал Мюллер. — Я рад, что они воспринимают нас всерьез.

Аня пожала плечами:

— Ну, мы тоже не сказали им, что одно из наших судов — подводная лодка, так что мы квиты.

Маркус прислонился к пулемету, расположенному со стороны правого борта, с таким видом, словно никак не мог найти удобного положения для стрельбы. Станины были не приспособлены для людей в тяжелой броне. Майклсон, стоя рядом с ним, осматривал горизонт.

— Я, конечно, не ждал, что они выполнят все условия, — произнес Майклсон, взглянув на часы. — Надеюсь, теперь вы не будете возражать против того, что мы отправим их к праотцам, сержант Феникс.