На директорском столе сидел Илья, в окружении кучи предметов, и ошалело бормотал:

— А?.. Это ты?.. Ты тут как?

— Я здесь нормально, — протянула зель, совершенно ничего не понимая и не пытаясь анализировать. Она смотрела на Илью, замечая мельчайшие морщины на его лице, которые она не видела раньше. Темные круги под глазами. И безумную радость, которую он испытывал. — Ты вернулся…

— Прости меня, Шандар. Я слишком долго шел к тебе.

— Нет-нет. Всё правильно, всё хорошо. Я сама виновата…

Илья сполз со стола, взял Шандар за руки и уткнулся головой в ее колени.

Они вспоминали.

И никто не беспокоил их.

Наконец я смог сказать то, что собирался. Справился с непослушными губами, с подступающим к горлу комом, со всей той ерундой, которую вытворяет непослушное тело, когда эмоции берут верх над ним.

— Ты полетишь со мной?

— Да.

Шандар была уверена, что договорится с колонистами, назначит Управляющий Совет и будет вольна делать то, что желает ее душа. Я сомневался. Уж слишком она вросла в дела колонии.

— Теперь это не колония, — сказала Шандар. — Сибу объявили заповедником. Мы — не колонисты. Мы — служащие. Так что любое действие надо согласовывать с Землей.

— Почему не с Петерситом?

Шандар недоуменно приподняла брови.

— Ты о чем?.. Ах, да. Ты же не спрашивал. Вряд ли мы сможем куда-нибудь отправиться. Некуда лететь. Сейчас — шестнадцатый год, Илья. Мы — в прошлом.

Да, такого я не ожидал. Все мои планы неожиданно стали хрупкими и ломкими. Дотронься неосторожно, и все надежды, все стремления обрушатся, звеня и превращаясь в невесомую стеклянную пыль. Надо подумать. Очень хорошо подумать. Головой. Наверняка туда придут мысли, они всегда приходят, нужно только подождать. Дать им волю. Пусть ходят, где хотят, занимаются своими делами, но потом возвращаются, собираются вместе и сообщат мне решение. Мысли — они такие.

Первыми всегда приходят банальные, которые обязательно надо озвучить, чтобы мнение о тебе упало:

— Надо вернуться в пятьдесят второй.

— Ты прав. Знаешь способ? — неопределенным тоном спросила зель.

— Перестань. Наверняка что-то можно сделать. Ведь как-то мы попали сюда.

— Вот именно: «как-то».

На столе по-прежнему лежали предметы, невзначай выдернутые мной из будущего. Что там говорил дознаватель? Что все они связаны с путешествиями во времени, в том или ином виде. Наверняка один из них и отправил нас сюда. Вот только какой? И каким образом?

— Не будем ругаться, — примирительно сказал я.

— Не будем…

— Ты недовольна, я вижу.

— Много он видит, как же… — еле слышно выговорила Шандар. И добавила громче: — Со мной всё в порядке.

— Не в порядке, — я решил не отступать. — Ты сердишься на меня.

— Да не сержусь вовсе, — устало выговорила зель и отмахнулась, как от назойливой мошки. — Сам подумай, какие глупости говоришь.

— Говорю.

— Так достало всё это — тупость, непонимание, а тут еще и ты…

— Ну, да. На меня, конечно, проще всех собак повесить, — сказал я с апломбом.

— Отстань, — Шандар вдруг развеселилась и толкнула меня в бок. — Предложи конкретное. Всяких теорий я и от своих колонистов наслушалась: где же я была, да пропадала. В прошлом была. В прошлом, относительно этого времени. Потом спокойно вернулась обратно. Так вот возвращение оказалось простым. Надо только знать — что именно отправило тебя в прошлое.

— Определим опытным путем.

— Это как? Будем брать каждый предмет и придирчиво его разглядывать? Или упрашивать вернуть обратно? И куда он тебя вернет? В камеру? А меня — туда же? Вместе с тобой? Будем прорываться?

Шандар права. Возвращаться в пятьдесят второй на Землю не хотелось. Хотелось сразу оказаться там, где легче найти родителей или Лену с Рустамом.

— Но ведь кто-то создал эти предметы. Явно не мы, не люди. Кто?

— Предлагаешь найти их? — Шандар заинтересовалась. — Это вариант. Есть идеи — где их искать?

— Идей нет. Я даже не уверен, что это сделали именно те, на кого я думаю. И кстати, совсем не обязательно знать кто они. Может, достаточно пожелать оказаться рядом с хозяином этих предметов?

— Со всеми сразу? — скептически спросила Шандар.

— Выберем один предмет. Я же и к тебе попал, потому что сильно захотел найти именно тебя.

Ладно, попробуем, — подвела итог зель. — Только с делами разгребусь, и сразу начнем.

Разобраться с делами оказалось не так быстро, как предполагала Шандар.

Начала она с малого — с обустройства личного пространства. Как ни странно, я в него входил. Даже сейчас зель не отказалась от опеки надо мной.

Шандар решила переселиться в отдельный домик на двоих — она рассудила, что мне тоже где-то надо будет жить. Я бы предпочел подселиться к кому-нибудь неженатому, но Шандар в два счета доказала, что мне там не дадут спокойно существовать — вопросами замучают: да откуда я, да как сюда попал, если сообщения с Землей нет, да где я буду работать… А если я буду вместе с ней — совсем другое дело: начальник колонии — не обсуждаемая персона и вправе поступать по своему усмотрению. Мой статус она оговаривать не будет. В отдельном домике ко мне никто не полезет, да и ей спокойнее будет, когда я на виду.

— Статус ты мне всё же дай. Не хочу нахлебником быть, — сказал я ей.

— Секретарем хочешь?

Я скривился.

— Ну, тогда советником по межпланетным делам.

Это звучало лучше.

— И что я буду делать?

— Что-что? Сидеть на совещаниях, слушать, а потом рассказывать мне о своих ощущениях.

— Я тебе наговорю… — с притворной угрозой пообещал я.

Шандар засмеялась звонким колокольчиком.

Догадки о моем появлении и домыслы о личной жизни начальника Шандар пресекла сразу: созвала совещание, поставила в известность всех руководителей, что будет так, как она сказала, и что говорить об этом она не рекомендует. Напоследок зель высказалась, что в скором времени оставит пост начальника и вообще покинет Сибу.

Я скромно сидел в кресле чуть позади Шандар и прекрасно видел реакцию сильных представительных мужчин. Они стали несчастными, обиженными мальчиками, от которых уходит любимая мама.

В один голос они начали доказывать, что без ее руководства колония не сможет существовать, увещевать ее, умолять остаться. Демонстрируя, на мой взгляд, что как руководители они никуда не годятся.

Шандар сделала непроницаемое лицо, подождала, пока скорбные речи и возгласы не затихнут, и спросила:

— Я вам наседка, да? Всю жизнь за вами приглядывать? А вы уверены, что завтра я не провалюсь в трясину и не утону? Что тогда делать будете?

Они угрюмо молчали.

Я поманил Шандар, и она отвернулась от начальников.

— Пусть напишут схему работы в случае возможного твоего отсутствия. Ты посмотришь, подкорректируешь, они увидят, что ты одобряешь их самостоятельные действия и перестанут бояться.

— Ты прав. Самостоятельности тоже надо учить. Разбаловались.

И, обращаясь к совещанию, добавила:

— Всем понятно? Писанину свою сдайте Илье.

Один из начальников привстал и задал самый главный вопрос, который его волновал с начала совещания:

— На ваше место вы прочите Илью?

— Нет, — ответила зель, поднимаясь и показывая, что пора расходиться. — Мы улетим вместе.

И всё равно я чувствовал себя каким-то ненужным. Брошенным. Или это бесконечные болота навевали на меня тоску? Как здесь люди-то живут? Неужели им хватает нагрузки на зрительные рецепторы и не они не чувствуют дискомфорт от недостатка впечатлений? Можно подумать, что за тридцать пять лет человек сильно изменился.

— Не могу сидеть, — сказал я Шандар. — Вот что хочешь делай, а мне надо куда-нибудь съездить, поменять обстановку.

Шандар задумчиво посмотрела на объемную карту, висящую на стене кабинета и, как-то даже не веря себе самой, сказала: