— И как хочешь распорядиться ты? — усмехнулся я.

— Еще не знаю.

Акхам собрал зары, что-то неслышно пошептал над ними, потряс, прижал пальцы правой руки ко лбу, посмотрел вверх и прикрыл глаза. Шевельнул губами, будто продолжая с кем-то говорить, и высыпал кубики на поле.

Шеш-ег. При таком броске не было вариантов.

Акхам вздрогнул. Предупреждая ход, я показал пальцем на лунку, в которую он может поставить шашку. Акхам взял ее с головы и резким ударом выставил на поле…

…- Инга, Инга! Иди сюда!

— Сейчас, мама! — голос девочки разносится по всей прогулочной палубе. На стенах повсюду висят вирт-картины с видами Тсаворита — радостного зеленого мира. Где трава — хризолитовая, стволы и ветви деревьев — из демантоида. Где птицы с берилловыми перьями скачут с ветки на ветку. А шустрые белки топорщат изумрудную шерстку прежде, чем начать драку за орех.

Топот ног, и Инга радостно приплясывает около мамы, ожидая, что та скажет.

— Отец сказал, чтобы мы шли в каюту. Сейчас будет торможение — нужно прикрепиться.

Девочка грустнеет и исподлобья смотрит на Акхама. Тот кивает.

— А папа мне всегда разрешал смотреть стыковку, — с вызовом говорит Инга.

Женщина, стоящая рядом с ней, непроизвольно морщится.

— Акхам, ты же понимаешь, что Инга постоянно будет вспоминать Владислава? Развод решает далеко не все проблемы.

Акхам понимает. Но его голос настойчиво приказывает:

— Лида, нужно. Могут быть неприятности. Мне бы не хотелось…

Его прерывает рев сирены и низкий женский голос общего оповещения: «Несанкционированное проникновение. Пассажирам немедленно занять свои места. Экипажу — готовность ноль. Нападающие вооружены…» Голос прерывается хрипом, словно не автомат отключили, а пристукнули живого человека.

— Идите! Идите! — кричит Акхам.

Лида, ухватив дочь за руку, тянет ее к проходу в стене. Они скрываются, а Акхам идет по прогулочной палубе, нарочито жестко ставя ноги. Гулкий стук его шагов разносится далеко и возвращается эхом.

«В этот раз не буду стрелять. Отдам, и они уйдут. Все спасутся. Всем будет хорошо», — сумбурный шепот Акхама мне не нравится.

Навстречу выходят трое с оружием в руках.

— Где капитан? — спрашивает один из них.

— Я — капитан.

— Пошли в рубку, — бандит кивает сообщникам, и те подхватывают Акхама под руки.

Судя по замашкам, Акхама пленил главарь напавшей банды. Пройдя по прогулочной палубе, конвой поднимается по лесенке и заходит в рубку.

— Навигаторский планшет. Быстро! — бандит не шутит. Его иглопистолет нацелен Акхаму в голову.

— У меня нет его. Всё на автомате. У нас стандартный рейс.

Он лжет, я точно знаю. Хочет задержать грабителей? Отвлечь?

— Ладно, не надо, — бандит вдруг улыбается, — я узнал тебя. Где она?

Акхам молчит. Выбирает, как поступить? Или он уже решил? Жаль, что я не могу вмешиваться! Словно колеблясь, Акхам достает доску, открыв незаметную панель на пульте. Неверный ход. Если цель бандитов именно доска, то, заполучив ее, они сразу же ликвидируют свидетелей.

Уж лучше бы дрался. Тогда, возможно, погибнут не все. А так…

Главарь стреляет в Акхама. Тот падает вперед лицом, обездвиженный ядом. Один из бандитов что-то настраивает на пульте, потом с усмешкой поворачивается к лежащему человеку и говорит:

— У вас двадцать минут. А потом — пшик!

Акхам не может ответить. Он может только смотреть. И слушать.

Слышны далекие хлопки выстрелов, крики. И тишина.

Не хочется думать, что они пристрелили всех. Может, в спешке, кого-то и пропустили. Я не знаю этого. Наверняка не знаю.

Бандиты установили реактор на уничтожение и заглушили функцию автоспасения. Возможно, он сумеет восстановить ее. Если доползет. Хорошо — есть иммунитет. Яд из иглы почти лишил сил. Два шага. Но ползком это значительно дольше. Поднять руку. Повернуть тугой тумблер. Набрать комбинацию отмены. В глазах плывет.

Уходящее сознание фиксирует последнее.

На аварийном табло мигает оранжевая надпись: «Включена система автоспасения. Предположительная посадка на Гессоните»…

Ничего не изменилось. Мир остался прежним. Только нищего не было напротив. Да день клонился к вечеру.

И осталась доска. Теперь моя. И безумная возможность многократно прожить свою жизнь, меняя каждый раз по маленькой детали, проверяя, как оно отразится на моей судьбе и судьбе мира.

Да вот желания делать это — уже не было.

Подобрав зары с доски, я подбросил их на ладони и швырнул обратно просто так. И пока они медленно летели, приближаясь к гладкой поверхности опал-серебра, я повернулся и пошел, прикрывая глаза от яркого света красного диска, окрасившего всё вокруг в цвет моей жизни.

Что-то царапало ладонь руки, сжатой в кулак, настойчиво пытаясь выбраться. Я развернул кисть и разжал пальцы. Недовольно жужжа, тирби-тиль встряхнула крылышками и, словно подпитываясь от солнечного луча, падающего на нее, засияла оранжевым огоньком.

Тирби-тиль пошла по ладони. Сначала легко попробовала передней ножкой место следующего шага, а потом уже спокойно ступила. И еще, и еще. Оттого шаги ее отдались частыми укольчиками, щекочущими кожу. От небольшого светящегося тельца шло ощутимое тепло. Наверно, приятно в холод держать тирби-тиль на ладони и греть пальцы о живой светлячок.

Я оторвал взгляд от чуда на ладони и огляделся.

Именно сюда я хотел попасть? В эту странную красно-желтую круговерть?

Влекомые несильным ветерком, мимо меня пролетали крупные красные опавшие листья, то поднимаясь, то опускаясь. Невесомые, немыслимых расцветок, они касались земли и тут же взлетали, подхватываемые новым порывом ветра. Листья казались бабочками, лениво машущими крыльями. И, если бы большая их часть еще не висела на деревьях, я так бы и подумал.

Безумно красиво и грустно.

— Наконец-то! Мы вас заждались. Пойдемте!

Вежливый голос, с плохо скрываемой радостью и нетерпением, отвлек меня от созерцания падающих листьев. Я неторопливо положил горячее существо в нагрудный карман и обернулся. Только после этого до меня дошел смысл фразы. Заждались, значит. Как хоть кто-нибудь смог узнать, где я окажусь, если даже мне было это неведомо? Кстати, действительно, как называется эта планета?

Я уже собрался спросить, но вовремя остановился: кого бы они ни ждали, такой вопрос не оставит их равнодушными. После чего окажется, что я пребываю здесь незаконно, скрываюсь под чужим именем, нахожусь в розыске и вообще, тюрьма по мне плачет.

Человек, решив, что я не собираюсь ему отвечать, повернулся и пошел вперед — к невысоким и недалеким строениям.

Здания — это цивилизация. Следовательно, там и узнаю, куда меня занесло. То, что меня приняли за другого, пока мне на руку. Единственное — надо поменьше говорить и побольше слушать. С другой стороны, если они меня — кого-то — ждали, то хотели что-нибудь узнать, либо попросить помощи. Будем надеяться, что смогу оправдать их ожидания. Иначе, разоблачения не миновать.

Комплекс строений состоял из пяти зданий, на вид разного предназначения. Жилой корпус, административно-бытовой, научно-исследовательский, мастерские с гаражом и силовая установка с небольшой будочкой внепространственной связи. Стандартный исследовательский комплекс первопроходцев на новой планете. Даже цвета у него были стандартные — белый, голубой, зеленый — и надписи желтым на двух языках по фасадам: «ИТЛ — Трудовой альянс». Чтоб сразу было понятно, кто заказывает музыку, и кто за нее платит.

Человек шел впереди и изредка оборачивался, чтобы убедиться — иду ли я за ним. Он производил совершенно обычное впечатление. Колонист-исследователь с любой из планет: от Земли до Петерсита.

Да, человек… Люди… Что-то связанное с ними… Вот только что…

Лена…