— Можно купить еды, построить дома для людей, приобрести насущные товары. Можно даже закупить места на межпланетнике и всех вывезти — куда они пожелают.

— Фигня! Я тебя про другое спрашиваю. Что станет с Фейном?

— Ничего, — Илья развел руками. — Всё так и останется. Постепенно либо пустыня вытеснит наш оазис, либо лес выберется дальше вдоль рек, если они не уйдут в песок. Но кто знает, что может произойти за десятки лет…

Хелька вцепилась Илье в рубашку и сделала такое лицо, словно собиралась его уничтожить прямо на месте. На лице Хельги отразились ее мысли и желания: «Разорвать на части. Втоптать в землю. Долго бить этой тупой башкой по оставшемуся еще дереву. Он же их предал! Ненавижу!..»

— Как?! Как спасти этот мир?! — заорала Хельга. На Илью, на фейна, на начальника станции, на себя… Ей было страшно. — Не хочу, чтоб он погибал. Не хочу…

Она не плакала. Не было сил. Она сравнивала себя с выжженной атомным огнем пустыней. Откуда в пустыне вода? Нечем плакать. Слезы никогда ничему не помогали.

— Надо отдать всё, — сказал фейн.

Хельга вздрогнула. В этом «всё» слышалась обреченность. Ей почему-то вспомнилось, как исчезала Нефту, поглощаемая шандар. Как погибал ее малыш, крича и плача, а Хельга протягивала к нему руки и не успевала подхватить. Почему она не умерла в тот же миг? Почему позволила Илье спасти себя?

Илья с горькой улыбкой смотрел на Хельгу, уже понимая, что она выберет. Понял это и фейн, и даже Ибрагим Самедович. Он даже собрался что-то сказать, возразить, но Илья остановил его:

— Это ее выбор. Не надо.

Начальник станции стушевался и отвернулся от Хельги.

— Что мне делать? — спросила она, почти неслышно.

— Захотеть. Это просто.

— Я хочу. Честно хочу.

— Не так. Надо стать планетой, — старый фейн погладил Хельгу по плечу. — Маленькой планеткой, которая кружится в пустоте вокруг своей звездочки, такой одинокой и такой неповторимой. Посмотри на небо. Только оно осталось таким, каким было раньше. Посмотри на землю. Она должна исцелиться. Дай ей свою силу, и она станет такой, какой ты захочешь.

Хельга отпустила Илью и тяжело пошла прочь, неловко переставляя ноги. Она шла мимо биологической станции к реке. К мосту, который беженцы перекинули на пустынный берег. Зачем они соорудили его — им самим было непонятно: никто не ходил в пустыню, а хлан напротив станции был давно уже собран.

Девушка перешла мост и побрела по песку, оставляя четкие отпечатки за собой. Единственные следы на той стороне. Все обратили внимание на нее. Оставили свои дела, потянулись к берегу. Но никто не рискнул последовать за Хельгой — уж больно страшным казалось ступить на мертвую землю.

Она остановилась. Ей хотелось кричать, умолять, плакать. Но Хельга прекрасно понимала, что это не поможет. Кого просить? Кого разжалобят ее слезы? Быть может, ты черную точку на горизонте? Которая постепенно вырастает?

По светлому небу, подкрашенному садящимся солнцем в ярко-оранжевый цвет, неторопливо плыло черное облако. Будь это на Земле, оно давно пролилось бы ливнем, в котором тонут дома, размываются дороги, а поля превращаются в болота. Грохотал бы гром, молнии били в землю. А потом пришло бы успокоение.

На Фейне облако не предвещало подобного. Жутью веяло от него. Хотелось спрятаться, накрыться толстым одеялом и не видеть, не видеть. Облако шло на станцию. Хельга ждала. Она стояла словно заслон перед непонятной угрозой, подняв голову кверху, в полной уверенности, что облако остановится или повернет.

Не повернуло. За несколько метров до девушки в землю глухо ударила капля, другая, третья. Возможно, это была вода. Чем еще она могла быть, эта аспидно-черная жидкость, уходящая в песок? Черная жидкая стена надвигалась на Хельгу. Вот она поглотила ее, скрыла от глаз и людей, и фейнов, растворила в себе. Какая-то женщина в толпе всхлипнула. Наверно, надо было бежать к Хельге, спасать ее, вытаскивать из-под черного дождя, но никто не двигался. Наблюдатели застыли в оцепенении…

Струи дождя внезапно посветлели и, начиная от земли, вдруг окрасились в сияющий золотой цвет. Мощным всплеском взметнулся золотой водопад. И даже само облако окрасилось в золото. Люди восторженно ахнули в едином порыве. А фейны склонили головы.

Теперь можно было видеть девушку. Золотые капли срывались с неба, омывая лицо Хельги. Они словно проникали сквозь ее кожу, насыщали ее, отчего казалось, что это стоит богиня, изваянная скульптором и покрытая золотом.

Странно было видеть, как сияющими дрожащими бликами фигура двигается. Вот она села, потом легла. Облако, застывшее у нее над головой, постепенно истаивало. Люди смотрели на это чудо — удивительное и непонятное.

А потом с Хельгой что-то случилось, чего не поняли зрители. Она словно взорвалась изнутри, выплескивая из себя какие-то зеленые лианы, которые заскользили прочь, впиваясь в песок, проходя его и выныривая обратно. Они быстро укоренялись, вырастали на несколько метров, наклонялись стволами к песку и вновь прорастали, от чего казалось, будто деревья идут, шагают, сгибая непослушные деревянные колени и опираясь сучковатыми руками о землю.

— Что это? — потрясенно спросил Ибрагим Самедович.

— Фейн будет жить, — ответил Лей.

Шумел лес, почти мгновенно вырастая огромными стволами, роняя семена, из которых стремительно выплескивались новые зеленые побеги. И убегали всё дальше и дальше. Будто волна, поднятая упавшим в пруд камнем. Зеленая волна жизни.

Свободной оставалась лишь маленькая круглая полянка в центре.

Наверно потому, что на ней лежала Хельга, раскинув руки и устремив взгляд уже невидящих глаз в синее небо и дальше — в черно-фиолетовый космос. А маленькая тирби-тиль, шла у нее по развороченной груди, припадая на тоненьких ножках, и пошатывалась, не в силах сделать очередной шаг. Медленнее и медленнее.

Пока совсем не замерла.

Уже не было видно, где раньше прошли шандар, — всё покрылось девственным лесом. Из-за станции начали выходить фейны, проходить по мосту и уходить в привычное для них место обитания, сразу теряясь среди стволов и высокой травы. По пути каждый из них наклонялся к телу Хельги и что-нибудь клал на него. Зеленые ростки, корявые сухие деревяшки, вытянутые острые листья. Дар от каждого.

— Это части родительских деревьев, — объяснил Лей. — Каждый, кто уходил сюда, отламывал ветвь, или что другое, от своего дерева. Теперь они оставляют их Хельге. Мы найдем новые деревья. У каждого будет дом.

— А ведь это я убил ее, — тихо сказал Илья.

Шандар не раздумывая, внезапно и сильно размахнувшись, съездила ему ладонью по лицу. Голова Ильи мотнулась в сторону, и сам он чуть не упал.

— Офонарела?! — гневно выкрикнул он.

— Это мера психологического воздействия, — четко, делая паузу между словами, ответила зель.

— Зачем? Я в порядке.

— Чтобы не мучился чувством вины. Ясно? Еще слово услышу или что почувствую — и не так получишь.

Илья вдохнул, собираясь дать Шандар отповедь, но не стал. Не было смысла ссориться. Перед самопожертвованием Хельги меркло всё. И мелкие дрязги, и незначительные проблемы, и чрезмерные запросы. В этом смысл жизни — идти до конца. Не отступать ни перед чем. Не сдаваться. Даже если потеряна последняя надежда и нет сил ни на что, надо преодолеть себя и идти. Спотыкаясь, поскальзываясь, делая круги и петли, возвращаясь назад, словно в запутанном лабиринте. Трудно сделать один шаг, первый. Но второй дается легче. И если не остановишься, то пройдешь дорогу до конца.

А он то… Забыл о главном. О поиске. Остановился…

Фейн прервал мысли Ильи:

— Твоя женщина права. Хельга не умерла. Посмотри. Вот она стоит. И вот. И вон то — это всё она. Живая.

Илья не стал объяснять Лею, что Шандар — не его женщина, надоело. Но по сути фейн был прав. Надо было лишь притерпеться к новому обличью Хельги. Больше того, Хельга не умрет, пока будет жизнь на планете Фейн.

Она сделала свой шаг. Шаг в вечность.