Вита заговорила не сразу, ошеломленная, она некоторое время просто танцевала, наслаждаясь. В движениях Схимника не было одинцовского профессионализма и большого разнообразия, но он танцевал с особой хищной грацией, двигаясь не заученно, а естественно, почти инстинктивно, на каком-то животном уровне. Он не вел, но и не подстраивался, все выходило словно само собой, он угадывал каждое ее движение, каждый поворот головы, и Вита легко делала то же самое. Сейчас она не чувствовала себя тросточкой, которую перекидывает из руки в руку умелый танцор, как это было с Одинцовым, она чувствовала себя частью целого, словно они танцевали уже давным-давно. На лице Схимника было несвойственное ему выражение человека, проснувшегося в незнакомом месте, но в глазах оставались напряжение и настороженность, и он не забывал смотреть по сторонам, в отличие от Виты не утратив чувства реальности, но и заводить разговор, ради которого вышел сюда, почему-то не спешил. А Вита забыла и о том, с кем танцует, и о тех, кто наблюдал за ними, и о том, что ей предстояло сделать, и о Наташе, и о том, что сейчас, возможно, выдает свое не такое уж на самом деле плохое состояние, — был только танец, а отдаленное сейчас чувство опасности только добавляло танцу пряности и остроты. Это было ненормально, глупо и противоестественно, но это было, и она не собиралась ничего анализировать. Песня кончилась, тут же началась другая, чуть побыстрее, и они, не останавливаясь, мгновенно перестроились под новый темп.
— Если тебе все еще нужна Чистова — тебе одному, то мы можем договориться, — наконец пробормотала Вита. На лице Схимника появилась тонкая усмешка, ей непонятная, и, словно проснувшись, она вспомнила, кто он, вспомнила, что он делал, вспомнила удары и наручники, вспомнила всех мертвецов и слегка отодвинулась от него. Волшебство исчезло.
— Договориться? Ты мне только что подложила хорошую жирную свинью!
— Ты мог отказаться.
— Мог, — буркнул он, глядя поверх ее головы.
— Значит, нужна.
— Надеюсь, в городе ее нет?
— Нет. Это правда. Но я знаю, как ее найти, я свяжусь с ней, — Вита замолчала, со страхом и надеждой вглядываясь в его бесстрастное лицо. — Помоги, вытащи меня! Пожалуйста! Я все сделаю!.. ну ты же видишь, что у меня выхода нет, ты же можешь… ты же видишь, в какой я ситуации…
— Помолчи! — раздраженно сказал Схимник. — Я сейчас в такой же дурацкой ситуации, как и ты. Они приехали не только за Чистовой и тобой, но и за мной.
— Я правильно улавливаю? — спросила она упавшим голосом.
— Правильно. И мне сейчас придется доказывать, что я еще с ними — убей бог, теперь не знаю, как все это совместить, — он нахмурился, и его лоб рассекся глубокими морщинами. — Наверное, уже никак…
— Ну так чего ж совмещать — вот она я! — мрачно сказала Вита. — Значит, ничего не выйдет. Может, когда повезут, как-то получится…
— Дурочка, ты думаешь, Ян потащит тебя в Волжанск?! Ты не нужна Баскакову. Спустят в Исеть или в лесу кинут. И я ничего тут сделать не смогу. Их много. И Ян…
— Что же мне делать?
Схимник зло усмехнулся.
— Раньше надо было думать! Что делать… что я тебе — мамаша — советы давать и злых дяденек отгонять?! Зачем ты только влезла в это, черт бы тебя подрал?!! — в его глазах вдруг сверкнул такой яростный огонь, что Вита и испугалась и удивилась одновременно. Разговаривая, они ни разу не сбились с ритма, и их разговор по-прежнему оставался недоступным для остальных.
— Помоги мне! — умоляюще сказала Вита. — Пожалуйста! Я ведь тебе не нужна, ты сам говорил! Тебе нужна Чистова, вот и получишь ее! А меня отпусти! Я больше не могу! Я хочу жить!
— Как же все твои высокие слова, — холодно спросил Схимник, не глядя на нее. Его лицо вдруг стало странно бледным, осунувшимся, хотя, возможно, в этом было виновато освещение. — Все, сломалась?
— Да, я сломалась. Кто я вообще? Я ведь не железная. Да и никто не железный, все ломаются рано или поздно. И ты тоже сломаешься, — ее глаза стали тусклыми, безжизненными. — Ладно, хватит! Можешь вести меня к своим, — Вита подчеркнула последнее слово. — Я все расскажу сама. Я устала. Только, пожалуйста, не дай им меня убить. Ему не дай. Пожалуйста. Я не прошу пощады, этого ты не дождешься, да и все равно это ведь бессмысленно, только зря унижаться. Только не дай им. Раз все равно этим закончится, сделай это сам — ладно? Как-никак, все-таки не чужой человек, и беседовали мы с тобой славно…
— Только не надо сцен! Насмотрелся уже! Ты на машине?
— Да! — Вита вскинула голову, и на ее лице вспыхнула безумная надежда. — Мне бы только выйти! Я знаю — там у дверей… ваши, да? Сразу перехватят. Мне бы только до машины… ее охраняют, я смогу уехать!
— Ловко! — язвительно заметил Схимник. — Я постараюсь сделать тебе фору — удирай. В другой раз свидимся, уж не сомневайся. Когда все начнется, пойдешь через центральный вход — поняла? Только через центральный.
— А что начнется?
— Ну, — он неожиданно подмигнул ей, — что-нибудь да начнется. А потом все только от тебя зависит, — он с сомнением оглядел ее. — Ты хоть машину-то сможешь вести?
— Смогу. А что ты сделаешь?
— Не твое дело! Ты все поняла? Ну, все, давай расходиться — и так много времени потеряли.
Вита почувствовала, как руки, державшие ее, ослабли, и с неожиданным отчаяньем крепко вцепилась в него.
— Подожди, так нельзя — посередине песни… это еще хуже. Давай уж дотанцуем.
— Да, ты права… — сказал он как-то рассеянно, очевидно, обдумывая свои дальнейшие действия, и движения его на мгновение тоже стали задумчивыми, но почти сразу же он вернулся к прежнему темпу, и Вита с готовностью подхватила этот темп, и снова танец стал танцем, где слова непонятны и не нужны, снова появилась странная отрешенность и вокруг выросла невидимая стена. Она подняла голову и наткнулась на знакомый сонно-равнодушный взгляд, но сейчас во всем облике Схимника ей почудилась какая-то фальшь, и Вита пожалела, что не обладает даром Чистовой, не может заглянуть внутрь этих странных глаз и понять, чего же на самом деле хочет этот человек, что он прячет внутри себя. Женька был прав — в настоящем танце не солжешь, но если так, значит Схимник чувствует и ее фальшь тоже. Она отвела взгляд, ее ладонь скользнула по правому боку Схимника и вдруг ощутила, что ткань футболки там насквозь промокла. Вита испуганно отдернула руку и уставилась на алое влажное пятно на ладони.
— Господи, у тебя кровь!.. — с ужасом сказала она.
— Спрячь руку! — зло прошептал Схимник. — Спрячь — увидят!
— Ты ранен?!..
— Сами вентиляцию устроили, а теперь спрашивают! Наверное, неудачно повернулся…
— Тебе в больницу надо!
— Какая на хрен больница?! — грубо сказал он, не глядя на нее. — Приди в себя! Без башки ж можем остаться… а это царапина! Все… песня кончается.
— Какого ты молчал?!
— А какого тебя это волнует?!
Лицо Виты застыло.
— Если ты кровью истечешь, толку от тебя будет мало!
— Не боись, не истеку!
Медленная музыка закончилась, тут же по залу запрыгали звуки энергичной латиноамериканской песенки, и они остановились. Схимник отпустил ее, Вита быстро огляделась, потом улыбнулась и присела в шутливом реверансе, протянув ему правую руку. Он с усмешкой принял игру — взял ее за запястье и поцеловал, скосив глаза на неизменное серебряное колечко на ее мизинце.
— Я тебя все равно найду, ты учти, — сказал он. — Трезвей давай по быстрому.
— Ты классно танцуешь, — отозвалась Вита, пятясь к стоявшим неподалеку охранникам. Схимник усмехнулся, прижал ладонь к груди и слегка склонил голову, потом повернулся и быстро пошел к своему столику, и Вита увидела, как почти сразу же за ним сомкнулись спины Яна, Калмыка и еще одного мужчины, которого она не знала. Вздрогнув, она отвернулась, торопливо, даже как-то яростно протолкалась сквозь танцующих и плюхнулась на свое место. Вскоре она снова весело разговаривала с сидящими за столиком, то и дело украдкой поглядывая на свою правую ладонь, где подсыхала кровь Схимника. Потом Вита облокотилась о стол и прижалась щекой к тыльной стороне ладони, по которой не так давно небрежно скользнули чужие губы, бодро и оправдывающе сказав самой себе:
