— Латиф, в студенческие годы я дружил с солистом балета Мариинского театра Юрием Мальцевым. Конечно, это было в начале пятидесятых годов, и если он жив, то уже давно на пенсии, но кто знает, может он не теряет связь с театром и сможет помочь нам подобрать балетные пары для бала.

— Что тебе для этого потребуется?

— Прежде всего, в наше с Измайловым распоряжение потребуется машина для оперативности, не трястись же нам в трамвае, теряя время. Измайлов нужен на случай, если придется сразу заключать договор с артистами. Уже через полчаса мы с Измайловым были на служебной проходной Мариинского театра. Я объяснил дежурному вахтеру ситуацию. Он сразу соединил меня по внутреннему телефону с инспектором балетной труппы. Выслушав меня, инспектор сказал:

— Сейчас к вам спустится артист балета, который занимается мимансом нашей труппы.

Вскоре к нам подошел высокий, прямой мужчина с лицом, испещренным мелкими морщинами. Поздоровавшись, пригласил нас следовать за ним. Мы двинулись по длинным полутемным коридорам и лестницам Маринки.

Я спросил его:

— Вы случайно не знаете солистов балета пятидесятых, шестидесятых годов?

— Кого вы имеете в виду?

— Тогда я знал и дружил с солистом балета Юрием Мальцевым.

Мужчина, с которым я разговаривал, резко остановился, да так, что я налетел на него. Я увидел его удивленные глаза, и очень знакомую улыбку:

— Мальцев — это я, а ты Артыков. Боже, какая встреча! — мы обнялись, — Володя, какими судьбами, ведь прошло столько лет, ты даже не узнал меня!

— Да и ты меня не узнал, Юра!

— Вот, Володя, я давно на пенсии, оттанцевал, но продолжаю работать в театре. Под моим началом такие же пенсионеры, как и я. Мы продолжаем танцевать, изображая гостей на балах в тех спектаклях, в которых я когда-то солировал.

— Я помню тебя, Юра, когда ты блистал с такими партнершами, как Ястребова, Дудинская. Да и фильм-балетШостаковича «Барышня и хулиган» не раз с удовольствием смотрел по телевидению, ты блестящий «хулиган». Я не раз вспоминал тебя и всех наших друзей: Женю Широкова, Стаха Чижа. Хорошее было время. Все разлетелись.

Мы продолжали разговаривать, идя по закулисьям театрального лабиринта, иногда останавливались, вспоминая детали из нашей далекой дружбы:

— Ты знаешь, года два назад я решил написать письмо Жене, — рассказывал Юра, — он в Перми живет. Я накатал страниц десять, а когда закончил, посмотрел на листки бумаги, и увидел, что отправлять письмо нельзя, строчки были размыты моими слезами. Я писал, вспоминал и плакал. Ведь мы с ним дружили, когда я учился в Пермском хореографическом училище, а он в художественной школе. Я окончил училище, и был принят в труппу Мариинского театра, а Женя поступил в Свердловское художественное училище. И когда вы вместе поступали в Штиглица, я уже был солистом в Мариинке. Такова судьба балетных, рано начинаем и рано заканчиваем свою карьеру. Это вы — художники можете трудиться до тех пор, пока глаза видят, а руки могут держать кисть. Очень рад тебя видеть. Думал, что больше никогда не увижу своих старых друзей. Рассказывай, что тебя привело к нам в театр?

Я рассказал, что работаю художником фильма. Юра всплеснул руками:

— Я не раз видел твое имя и фамилию в титрах, бывая в кино, да и по телевизору тоже. Думал, какое странное совпадение, но не отождествлял с тобой. Ведь мы попрощались, когда ты ушел служить на флот. Я бы не удивился, увидев тебя в форме адмирала, — пошутил Юра.

— Так вот, Юра, нам надо снять сцену бала в Юсуповском дворце, где нужны артисты балета. Прошу тебя помочь в этом.

— Сколько пар надо для этой сцены? В каком зале дворца будет проходить съемка?

— В большом Белоколонном зале. Сколько там может разместиться танцующих?

— Этот зал я хорошо знаю, в нем двадцать четыре колонны. Думаю, двадцать танцующих, да плюс гостевое окружение, этого будет достаточно, чтобы создать атмосферу бала. Костюмы у нас свои, вплоть до париков, вееров, лорнетов и перчаток. Когда назначена съемка?

Тут вступил в разговор Измайлов:

— Режиссер назначил на послезавтра, в десять утра.

— Очень хорошо, я успею обзвонить своих, балетных, и они прибудут прямо к вам во дворец. Вы только предупредите вахту и подготовьте комнаты для переодевания артистов и зеркала для грима.

Артисты балета в костюмах заполнили Белоколонный зал и приготовились танцевать. Вспыхнули осветительные приборы, направив лучи на артистов. Зал превратился в яркое зрелищное представление, режиссер скомандовал:

— Мотор! Начали!

Грянула музыка и танцующие пары закружились, проплывая перед объективом кинокамеры. Наш оператор Даврон после каждого дубля говорил, прикладывая правую руку к сердцу:

— Как это вам Володя-акя удалось все организовать! Это так здорово!

Затем оператор взял в руки ручную камеру «Конвас» и ходил с ним среди танцующих, выхватывая крупные планы артистов и различные детали. Я видел, с каким удовольствием он снимал эту сцену. Он просто упивался работой.

— Стоп! Снято! — Раздался голос режиссера.

Латиф Файзиев поблагодарил артистов балета за высокий профессионализм, которым так славится Мариинский театр. Особую благодарность он выразил Юрию Мальцеву, сказав:

— Какое счастье, что вы, Юра, сохранили дружбу с нашим художником, пронеся ее через годы, и сегодня встретились, чтобы подарить нам великолепное зрелище с вашими прекрасными артистами.

Танцующие пары застыли, свет погас, и сказка исчезла, превратившись в обычную массовку, которая выстроилась в очередь за получением гонорара.

К счастью, на протяжении всех съемок во дворце директора мы не видели. Скорее она не хотела видеть нас, чтобы не расстраиваться. Нас это вполне устраивало. Аня же стала моим главным помощником: весь необходимый для съемок реквизит в виде фарфоровой посуды, хрустальных бокалов, подсвечников и всего того, что я отобрал в закромах Юсуповского дворца, Аня предоставила нам для сцены банкета и бала. Я поставил перед директором вопрос о том, чтобы Аня получила вознаграждение, ведь без ее помощи мы не смогли бы сервировать банкетный огромный стол подлинными предметами XIX века. Жадность директора фильма мы с Латифом сломили, и он оформил Аню на время съемок ассистентом режиссера по реквизиту на полставки. Но, к сожалению, несмотря на все предосторожности и предупреждения главного хранителя без происшествий не обошлось.

Во время съемок сцены банкета Налымов, по сценарию, должен плеснуть из бокала шампанским в лицо обидчика. Эту сцену мы сняли тремя дублями, и трижды шампанское попадало на скатерть музейного стола. Мы не предполагали, что шампанское может оставить пятно на столешнице из карельской березы. И только после отснятого эпизода, когда убрали посуду и сняли скатерть, к ужасу увидели большое круглое пятно, размером со столовую тарелку, резко выделявшееся на светлой поверхности столешницы. Аня закрыла лицо руками и заплакала. Латиф посмотрел на меня вопросительно. Я пожал плечами:

— Попробуем оттереть.

Аня, услышав мои слова, взмолилась:

— Умоляю, не прикасайтесь к столу, здесь нужен специалист реставратор — краснодеревщик. А сейчас прошу всех покинуть банкетный зал, я закрою двери до прихода реставратора, не дай Бог узнает наш директор, поэтому прошу всех молчать.

— Аня, у вас же есть во дворце свой реставратор?

Аня замахала на меня руками:

— Есть, конечно, но он не должен об этом знать, все сразу будет известно директору, надо искать краснодеревщика на стороне.

На наше счастье, Юра Мальцев присутствовал на этой съемке, не желая со мной расставаться, он все свободное время проводил в Юсуповском дворце и даже снимался в сцене банкета, загримированный и одетый в форму русского офицера. Увидев темное пятно от шампанского на столешнице, Юра отозвал меня в сторонку и сказал: