Мы сели на резные бухарские стулья, Латиф налил в стаканы виски, снял с полки папку и открыл ее. В ней были фотографии актеров.

— Я хочу показать тебе кандидатуры на главные роли. Посмотри внимательно, твое мнение мне важно. Вот Тимофей Спивак, молодой артист драматического театра Станиславского, высокий, статный, с волевым лицом, как мне известно, хорошо держится в седле, думаю, что в форме офицера русской армии начала XIX века он будет очень убедителен. Кстати, Тимофей хорошо танцует и отлично владеет шпагой, он занимается в секции фехтования.

— Удачный выбор!

— Тогда утверждаем его без проб.

— Естественно. Такие артисты нам нужны.

Среди фотографий я увидел хорошо знакомое, всеми любимое, обаятельное лицо Народного артиста Михаила Артемьевича Кузнецова. Латиф улыбнулся:

— Думаю, Артемьевича представлять не надо.

— Да, уж, — сказал я, — у меня и сейчас перед глазами его актерские работы в фильмах: «Машенька», «Командир корабля», «Матрос Чижик». Да что говорить, такие мастера украсят любую картину, они не нуждаются в пробах.

— Какие там пробы, это счастье, что он будет сниматься у нас! Я встречался с ним в Москве и заручился его согласием, хотя он даже не читал сценария. Роль у него очень характерная, самобытная, для Михаила Артемьевича будет что поиграть. Это образ русского служивого солдата, преданного Родине, присяге и своему командиру. У нас он сыграет Сицкого, денщика Налымова. Роль большая, в кадре всегда рядом с героем. На остальные персонажи проведем кинопробы, должны же мы соблюдать заведенные в кино правила, не будем их нарушать. На роль афганцев возьму наших узбекских и таджикских актеров. Господ русских офицеров подберем из ленинградских театров, когда будем снимать старый Петербург. На роль агента британской разведки Александра Бернса предполагаю пригласить латышского актера Гирта Яковлева, игравшего роль Штрауса в фильме «Прощание с Петербургом». Ты помнишь его, Володя. Проведем пробы, не будем нарушать заведенные в кино правила.

— Не будем нарушать правила, Латиф, — сказал я, и поднял стакан за успех будущего фильма.

— Володя, пора подниматься в гостиную к столу, нас ждет зеленый чай и традиционный пирог с курагой.

Быстро пролетело время подготовительного периода игрового фильма «Служа Отечеству». Художественный совет утвердил актеров на роли, а также эскизы декораций и экспликацию всего фильма. Убедившись в компетентности своего ассистента Эдуарда Аванесова, которому я доверил руководство строительством декорационного комплекса по моим эскизам в павильонах «Узбекфильма», пока я находился в киноэкспедиции. Я со спокойной душой вылетел в Ленинград. Мы с заместителем директора фильма Измайловым начали выбор натуры и интерьеров для предстоящих съемок старого Петербурга.

Еще в Москве, читая сценарий, я отчетливо представил, к каким сценам подойдут натурные места города на Неве, интерьеры дворцов, наиболее точно подходившие для нашего фильма. В Ташкенте, работая над эскизами, я смело вносил туда хорошо знакомые мне интерьеры особняков Петербурга первой половины XIX века, чтобы режиссер заранее имел возможность увидеть, прочувствовать и мысленно развести мизансцены предстоящих эпизодов. Кроме того, подлинные интерьеры освобождали нас от строительства дорогостоящих декораций и поиска антикварной мебели, реквизита и многого другого, что убедительно передает аромат эпохи пушкинского времени. Музейный интерьер со множеством деталей в виде мебели, люстр, картин в рамах, вееров, табакерок, посуды, зеркал, подсвечников, гардин эпохи Николая I дает актерам ощущение причастности ко всему, что их окружает. Для актера это становится средой обитания, а не фоном, на котором он разыгрывает сцену, и тогда он начинает жить в нем, погружаясь в подлинную обстановку эпохи. Я уже знал, что для одного из ключевых эпизодов фильма подойдут сводчатые залы музея Ленинградского высшего художественно-промышленного училища им. барона Штиглица, в котором мне довелось учиться в начале пятидесятых годов. Руководство института поначалу осторожно подошло к решению нашего вопроса, но после подробного рассказа об историческом значении будущей картины, прославляющей Петербург и красоту интерьеров вверенного им учебного заведения, а главное, предложения приличной суммы вознаграждения, ректорат института пошел нам навстречу и дал свое согласие.

Я тут же позвонил в Ташкент Латифу и сообщил ему, что съемки в музее прикладного искусства художественного института, в Соляном переулке, оговорены и нам даже будут предоставлены мебель и реквизит на наше усмотрение. Там же снимем и фасад здания института, его парадный вход с порталом и двумя бронзовыми торшерами, украшенными амурами, изображающих живописцев с палитрой и скульпторов с резцом. К счастью, все это сохранилось в первозданном виде. На «Ленфильме» я отобрал кареты XIX века, они понадобятся в сцене приезда Налымова на бал. Я сообщил режиссеру, что киностудия отреставрирует кареты и нам останется только найти лошадей. Я также сказал, что на «Ленфильме», в цехах, по моим эскизам изготовят несколько уличных светильников, полицейскую будку и покроют асфальт перед зданием особняка бутафорским булыжником. Все это превратит Соляной переулок в улицу XIX века. Латиф поблагодарил меня и спросил:

— Где будем снимать сцену ссоры Налымова на балу и вызов обидчика на дуэль? Как только подберешь места объектов, позвони. Строительство декораций в павильонах киностудии Ташкента идет полным ходом. Аванесов просил передать, чтобы ты не волновался, он точно следует твоим эскизам, впрочем, я и сам захожу в павильоны и держу все под контролем. До скорой встречи. Наш оператор Даврон передает тебе привет.

Сцену бала, застолье и ссору Налымова я предполагал снимать в Юсуповском дворце, интерьеры которого я хорошо знал, но заранее сообщить об этом режиссеру воздержался, зная, как трудно добиться разрешения на проведение съемок на объектах, охраняемых государством и являющихся национальным достоянием страны. Мои опасения оказались не безосновательными. Прождав в приемной около часа, мы были приглашены секретарем в кабинет директора музейного комплекса Юсуповского дворца на Мойке. За столом сидела красивая молодая женщина, изысканно одетая и причесанная, источающая тонкий запах французских духов. Она посмотрела на нас и холодно предложила присесть.

— Слушаю вас, — сказала она, продолжая перебирать бумаги на резном дворцовом столе, на котором стояли телефоны, среди них была и «вертушка», что поднимало положение директора дворца в глазах посетителей. Я представился и начал рассказывать о нашей заинтересованности в проведении киносъемок нескольких эпизодов во вверенном ей Юсуповском дворце, сделав упор на исторической важности и значимости будущего фильма. Не перебивая, директор выслушала меня и также подробно стала назидательно рассказывать нам, словно учитель ученикам: