В ту ночь они разбили лагерь под чудесным калейдоскопом звезд, которые искрились и сияли так, словно само небо замерзло и покрылось инеем. Солдаты-люди разместились по трое в палатках из толстых шкур и разожгли костры у входов. Фиррина, Оскан, Тараман и Тарадан тоже удобно устроились возле костерка и наслаждались смешанным ароматом дыма и чистого снега. Они уже не раз обсудили все планы, причем в таких подробностях, что даже Маггиор Тот не смог бы придраться. Так что теперь можно было просто сидеть и мирно беседовать ни о чем. Разговор тек лениво и уютно, но тут у Фиррины возникла идея.

— Оскан, сейчас ведь лесом правит Дубовый король, верно?

— Да, до летнего солнцестояния, когда передаст права Падубовому королю. А что?

— Я хочу поблагодарить его величество за то, что пришел нам на выручку во время бегства из Фростмарриса, и, кажется, знаю как. Ты не мог бы снова созвать его солдат?

— Мог бы, наверное…

— Хорошо. Рано утром мы выйдем на опушку леса, будь готов. — И, так больше ничего и не объяснив, она пошла спать.

Остальные проводили ее задумчивыми взглядами.

— Кажется, человеческие самки любят морочить нам головы загадками не меньше, чем наши подруги, — заметил Тараман-тар и удивленно мяукнул.

На следующее утро еще затемно войско снова тронулось в путь. Хруст наста под копытами и лапами в этот ранний и тихий час казался особенно громким; вкрадчивый звон упряжи и доспехов разносился вдоль шеститысячной колонны, словно легкий ветерок шевелил листву среди стальных деревьев.

Дикий скалистый север Айсмарка оставался позади, и на горизонте показались первые рощицы. Весной или летом их дорога лежала бы через пшеничные и ячменные поля, но зима скрыла все под своим однотонным одеянием.

Пока они ехали, небо на востоке посветлело и чернота ночи плавно сменилась подрумяненной с одного края синевой рассвета. Вскоре встало солнце, осыпав снег золотыми хлопьями, и стало казаться, будто лапы гигантских котов и лошадиные копыта ступают по холодному пламени. Постепенно дорога пошла под уклон, и наконец далеко впереди зачернела полоска леса. Там, под его пологом, все еще ютилась ночь, и до слуха путников доносился шелест ветвей, похожий на шум морских волн.

— Оскан! — позвала Фиррина. — Готовься призвать Дубового короля, когда я дам знак.

Ведьмак подстегнул Дженни, чтобы поравняться с королевой и таром.

— Хорошо. Но что прикажешь говорить?

— Просто позови. Я сама все скажу.

До леса пришлось ехать еще два часа, и наконец Фиррина приказала остановиться. Оскан спешился и подождал, пока два трубача сыграют фанфары, звук которых разнесся по лесу. Затем, выступив вперед, он воскликнул:

— Приветствуем его величество Дубового короля, правителя Великого леса и всей дикой природы от летнего до зимнего солнцестояния. Приветствуем и твоего царственного брата Падубового короля, что правит Великим лесом и всей дикой природой после летнего солнцестояния. Королева Фиррина Фрир Дикая Северная Кошка из рода Линденшильда Крепкая Рука шлет свои наилучшие пожелания, равно как и ее друг и союзник, владыка Тараман, сотый тар снежных барсов, правитель Ледового царства и истребитель ледяных троллей.

Его слова бесследно канули в лесном сумраке, и наступила тишина. Даже ветер исчез и воздух сделался неестественно неподвижным. Но когда Оскан набрал в грудь воздуха, чтобы повторить свой призыв, кроны деревьев закачались и откуда ни возьмись налетел штормовой ветер, будто кто-то открыл гигантскую дверь, впустив в дом ураган. А потом ветер снова стих и из-за деревьев показалось дубовое войско. У лесных солдат была кожа цвета древесной коры, глаза — светло-зеленые, точно едва распустившаяся дубовая листва, а оружие блестело, как молодые желуди.

Среди людей и барсов поднялся ропот, и лошади беспокойно заржали. Фиррина подняла руку, требуя тишины, и спешилась.

— Приветствую вас, солдаты Дубового короля. Передайте вашему господину мои дружеские пожелания и благодарность, а также это послание: королева Фиррина Айсмаркская от чистого сердца передает в дар его величеству долину, что простирается от возвышенности до опушки этого леса. Королева радушно предлагает ему заполнить ее деревьями, зверями и птицами и навсегда расширить пределы своего царства. И передайте, что королева Фиррина делает это в благодарность за то, что его величество помог нам выстоять против врага и защитить наших людей, когда мы уходили на север.

Минуту ничего не происходило, но потом один из дубовых солдат вышел из строя и вскинул копье в торжественном салюте. Его соратники застучали копьями о щиты, и весь лес наполнился оглушительным грохотом. Потом стук умолк, по лесу вновь пронесся ветер, и дубовые солдаты растворились во мраке чащи.

Ветер стих, и в наступившей тишине раздался прекрасный и благородный голос Тараман-тара:

— Мне довелось увидеть чудеса, какие и не снились нашим поэтам. Я стою под сенью растений-великанов, подпирающих небо. Я заключил союз с племенем людей, которое мы считали лишь легендой, и увидел солдат, слепленных из самой земли. Какие наступили времена! Какая дивная судьба мне выпала! И если мне суждено погибнуть на этой войне, я не стану жалеть ни о чем. Мое богатство воистину бесценно, и я буду до последнего вздоха сражаться за моих друзей, возлюбленных детей создателя!

Барс запрокинул голову, и его оглушительный рык ворвался в лес, пронесся среди деревьев и взмыл под облака. Вся армия Тараман-тара подхватила этот рев, распугав ворон и воронов на много миль вокруг.

И вот они вышли из леса и наконец-то увидели Фростмаррис — далеко впереди, на укутанной снежным покрывалом равнине. Белые вервольфы, которые тянули сани Фиррины во время ее путешествия на север, в этом походе вызвались быть разведчиками. Войско пока оставалось в лесу, где его не могли увидеть враги, а северных вервольфов выслали вперед проверить, что город действительно пуст. Это было час назад, и Фиррина уже подумывала отправить следом отряд всадников, когда морозный воздух прорезал далекий и едва слышный вой.

— Что они говорят? — нетерпеливо спросила Фиррина у Оскана.

Он досадливо вскинул руку, чтобы ему не мешали прислушиваться.

Наконец он ответил:

— В столице нет ни единой живой души.

— И что это значит? — выпалила Фиррина.

Оскан пожал плечами.

— Я перевел их слова в точности. Полагаю, это значит, что там нет имперцев.

Тараман-тар, стоявший рядом, принюхался — ветер дул со стороны Фростмарриса.

— Я тоже чую, что город пуст, — подтвердил барс. — Не слышу ни человеческого духа, ни лошадиного, ни собак-друзей и котов-товарищей. Только крысы да мыши и прочие мелкие твари. Фростмаррис ждет возвращения хозяев.

Фиррина кивнула.

— Тогда по коням. Моя столица соскучилась по нам.

Они снова построились в две колонны и выступили на равнину. Всадники настороженно оглядывались, держа наготове копья, их знамена трепетали на ветру. Фиррина и тар двигались к столице величественно и грозно, а за ними, прядая укутанными ушами, трусила Дженни. Она то и дело норовила разразиться ослиным криком, и Оскану приходилось натягивать поводья, чтобы заставить ее замолчать.

Они быстро пересекли равнину и подъехали к воротам. С приближением городских стен напряжение становилось все больше. Заходящее солнце подпалило бронзовым огнем колокол солнцестояния над барбаканом. Фиррина ехала, нетерпеливо подавшись вперед: она едва сдерживалась, чтобы не погнать лошадь галопом. Тут в воротах возникла Гринельда, вожак стаи белых вервольфов, вскинула голову и приветственно завыла. Войско быстро миновало изгибы ведущей к воротам дороги и остановилось перед опускной решеткой.

Ворота стояли настежь открытыми, и сквозь длинный туннель под башней в лица всадникам и барсам дул холодный ветер. Но, как ни странно, этот сквозняк не доносил никаких запахов. Обычно город встречал путников собственным, только ему присущим духом, и притом довольно зловонным: из-за стен тянуло дымом, навозом, лошадьми, коровами и прочей скотиной, свежим хлебом, жареным мясом, пивом и вообще людьми. Сейчас ветер нес лишь дыхание зимы: запахи снега, льда и пустоты.