— Потому что я сказала: почти все люди схожи. Почти, но не все. Некоторые живут по законам справедливости и уважают своих соседей, стараясь не причинять им вреда. Мы охотимся, чтобы есть, и берем от природы то, в чем нуждаемся. Как и вы. И всегда стараемся по мере сил вернуть природе долг. Но теперь наши собственные соплеменники грозят нам. И если мы падем, то беда придет и к вам.
Грядет великая война с безжалостной империей, и я пытаюсь создать союз свободных народов, чтобы противостоять ей. К нам уже присоединились вервольфы и даже вампиры, но для победы нам нужно больше союзников. Я предлагаю вам дружбу и смерть, отчаяние и искру надежды, долгую и тяжелую борьбу без уверенности в победе. В одиночку же вы проиграете наверняка — годом раньше, годом позже, но это случится. С нами у вас хотя бы есть шанс.
Ответом на ее слова была тягостная тишина. Тараман-тар поднял голову, нюхая воздух, а когда вновь посмотрел на Фиррину, то сказал:
— Я чую твой дух, королева Фиррина. Он молод, но силен и говорит мне только правду. Но твои слова чудовищны. Как нам поверить в угрозу могущественной империи, которую мы в глаза не видели и о которой даже не слышали до этого дня? И зачем нам вообще заключать союз с людьми, если мой народ прекрасно жил с тех самых пор, как Некто создал нас изо льда, лунного света и солнечного пламени?
Фиррина собиралась с мыслями, решительно расправила плечи и ответила:
— Барсы Мировой оси, я верю, что даже великий создатель сегодня, затаив дыхание, смотрит на нас. Он сделал нас разными внешне, но вложил нам в уста единый язык, а в наш разум — единые мысли, чтобы однажды два его любимых творения смогли поговорить.
Ее голос далеко разносился в морозном воздухе, эхом отражаясь от отвесных скал и утесов, заполняя всю долину.
Фиррина вспомнила о мифе творения, про который рассказывал ей король Гришмак, потому надеялась, что это поможет ей найти отклик в сердцах снежных барсов. Но гигантские кошки хранили молчание. Тысячи янтарных глаз не мигая смотрели на нее, и Фиррине сделалось жутко. Она глубоко вздохнула, чтобы взять себя в руки, и продолжила:
— Тараман-тар спрашивал, что за люди угрожают моей земле и вашим жизням. Я попытаюсь объяснить. Империя Полипонт огромна. Она простирается от Южного моря на восток и запад в такие края, о которых даже мы ничего не знаем. Ее правители жестоки, безжалостны и готовы втоптать в землю все на своем пути.
— Это все только слова, — раздался голос кого-то из подданных тара. — А может быть, ты просто задумала с нашей помощью рассчитаться с кем-то из своих личных врагов. Откуда нам знать, что ты говоришь правду?
— Хороший вопрос, — кивнул тар. — Ну, и откуда нам знать?
— Ниоткуда, — ответила Фиррина, чувствуя, как в жилах закипает кровь. — Вы можете лишь поверить на слово мне, существу, которое вышло из ваших легенд. И если мне не удастся вас убедить, мы все погибнем. Мои города выгорят дотла, людей угонят в рабство, а империя будет и дальше расширять свои границы, захватывая все новые земли. И скоро настанет черед Мировой оси, царства легендарного, прекрасного и пока еще не покоренного. Тогда вам придется в одиночку сражаться против непобедимого врага. И не думайте, что сможете сами победить Полипонт. Все ваше войско погибнет.
Фиррина так разошлась, что вскарабкалась на ледяной «трон» Тараман-тара и, подняв над головой меч, обратилась к толпе:
— И если снежные барсы Мировой оси не помогут нам в нынешней войне, то мой народ и мои союзники погибнут, защищая границы этой земли, которые, по вашему твердому убеждению, безопасны. Стыд и позор тем, кто не хочет защитить север!
Гигантский барс вздохнул и неторопливо подошел к Фиррине.
— Не могла бы ты быть столь любезна, чтобы отвечать на мои вопросы не пылкими речами и оскорблениями, а коротко и ясно? Совету снежных барсов, чтобы принять решение, требуется знать факты, и только. Нам совершенно ни к чему вникать в твои переживания.
Фиррина залилась краской, но успокоила себя тем, что снежные барсы никогда прежде не видели людей и потому не знают, что румянец у них выдает смущение.
— Я готова ответить на любые вопросы совета, но считаю, что имею право говорить все, что думаю.
— Прекрасно. Тогда ответь мне вот на какой вопрос. Ты упомянула легенду о том, как наши народы были сотворены. Я так понимаю, что вы ожидаете от нас помощи еще и потому, что обе наши расы равно возлюблены создателем.
— Да, и поэтому тоже.
— Однако жители империи тоже люди, а следовательно, создатель любит их не меньше, верно?
— Да, они люди, но…
— Но они представляют собой угрозу, вам же мы должны помочь.
— Да.
— Тогда с чего вы взяли, что Некто желает их гибели? Мы делим дар речи со всеми людьми, а не только с народом Айсмарка. Возможно, однажды я буду так же говорить с посланниками империи. Ты говоришь, что они явятся с войной, но это только твои слова. Почему мы должны верить тебе на слово?
— Но… люди империи говорят на другом языке! Вы не сможете с ними поговорить. Никак не сможете! — ликующе воскликнула Фиррина, обрадовавшись, что нашла такой веский довод.
— Другом… языке? — переспросил тар. Похоже, он никогда не слышал этого слова. — Хочешь сказать, что люди империи используют в речи другие слова?
— Да. Только жители Айсмарка и Ледового царства пользуются языком, на котором мы сейчас говорим. Волчий народ тоже знает его, но общается на нем только с людьми. И даже их вампирские величества способны говорить, как мы.
Фиррина чувствовала, что она на верном пути, надо только пройти его до конца — и она победит!
Но тара ее слова не убедили.
— Королева Фиррина, складывается впечатление, будто ты хочешь заставить нас бороться против этих людей только потому, что они говорят на ином языке, как ты это называешь, и потому, что они живут в другой части света, — совершенно спокойно сказал он.
Фиррина попыталась скрыть свое разочарование — снежному барсу опять удалось сбить ее с толку.
— Нет, о великий тар. Айсмарк никогда не вступал в войну и не отбирал жизни, кроме как ради защиты своей земли! Мы судим людей по их поступкам. Их язык и происхождение не важны для нас. Мы с вами всего лишь два родственных народа, у которых общий враг, задумавший покорить мир злом и насилием.
Кто-то из барсов спросил:
— Откуда нам знать, что люди империи говорят другими словами? Скажите что-нибудь как они, и мы поймем, так ли уж мы различны.
— Но я ни слова на их языке не знаю, — растерялась Фиррина.
Она чувствовала себя полным ничтожеством. Еще немного — и все будет потеряно, барсы ни за что не согласятся…
— Гм… кажется, я знаю одну фразу, — раздался тихий голос из тени у подножия трона.
Фиррина, прищурившись, вгляделась в темноту и прошипела:
— Тогда что стоишь, иди сюда скорее!
Оскан вскарабкался на ледяную глыбу и долго моргал, привыкая к яркому лунному свету. Но при виде громадного сборища снежных барсов, наводнивших долину, он потерял дар речи и уставился под ноги, как застенчивый школьник.
— Ну, мы ждем, — нетерпеливо рыкнул тар. — Говори, а мы послушаем этот ваш другой язык.
В эти минуты Оскан выглядел совершенно не солидно, да и в душе ничуть не чувствовал себя великим колдуном и провидцем. Ему вдруг сделалось так страшно, что он едва не расплакался. Но потом где-то глубоко в душе вспыхнула крошечная искорка отваги, разгорелась немного, и Оскан, набрав полную грудь воздуха, прокричал на всю долину:
— Veni, vidi, vici!
Резкий и напуганный голос пронзил холодную пустоту, и по толпе снежных барсов прокатился ропот.
— Да, такие вот слова, — сказал Оскан, к которому постепенно возвращалась уверенность. — Veni, vidi, vici. Маггиор Тот, советник королевы Фиррины, однажды сказал мне, что полководцы империи всегда произносят их, когда вступают на землю, которую собираются покорить. Это что-то вроде ритуала.
— Любопытно, не спорю, — проговорил Тараман-тар. — И что же означают эти слова?
