— Это пустяки, — заметил Пойндекстер, шмыгнув носом. Он посмотрел на Сэма, сидевшего слева от Томми. — А вам приходилось когда-нибудь плавать, Дэмон?

Сэм улыбнулся и покачал головой:

— Первое и единственное судно, на котором я побывал за всю свою жизнь, это «Том Джефферсон». Я прибыл на нем в Европу.

Томми улыбнулась. Сэм оставался верным себе: скромный, прямой, несколько бесцеремонный. Пойндекстер, казалось, не поверил:

— Вы просто шутите, наверное.

— Святейшая правда.

— О, вам понравилось бы плавать. Увлекательный спорт. — Пойндекстер как бы изучал майора своими ясными голубыми глазами. — Кстати, что вы намерены делать, когда демобилизуетесь?

— Не знаю, я не решил еще.

— Папа уже навалился на него, — вставила Томми, — он пытался уговорить его остаться в этой проклятой армии.

Пойндекстер удивленно вытаращил глаза:

— О боже, да зачем это нужно? Мы уже сделали мир безопасным для плутократии…

— Возможно.

— Нет вы послушайте! Я имею в виду, что вам ведь нет никакой необходимости играть на «бис», вы уже получили все существующие побрякушки.

— А почему бы ему не остаться в армии? Перед ним открыта широкая дорога, — вмешался Бен, схватившись за нос большим и указательным пальцами; он всегда так делал, когда волновался.

— С вами я спорить не буду, вы уже испорченный человек, — сказал Пойндекстер Бену, махнув на него рукой. — Но вы-то, — продолжал он, обращаясь к Сэму, — не останетесь же вы в этом идиотском зверинце, чтобы каждый божий день начищать краги и отдавать честь знамени. Ведь не останетесь? Я понимаю, что говорю неуважительно по отношению к старшему и всяким там церемониям, но ведь совершенно ясно, что в этом нет никакого будущего. Через несколько месяцев они начнут все сокращать и уменьшать и вы не успеете чихнуть, как снова окажетесь младшим капралом.

— Вот об этом-то я все время и твержу ему, — вмешалась Томми.

— Запомните мои слова, никто в Штатах не захочет даже и слышать об армии. Мой отец знает некоторых очень влиятельных людей, сенаторов и тому подобных шишек. Единственное, чего они хотят сейчас, это прекратить игру и сложить колоду. Они считают, что почетный караул на Арлингтонском кладбище — это угроза миру и благополучию Соединенных Штатов.

— Американские сенаторы? — спросил Сэм. — Так думают сенаторы?

— Ха, конечно, американские сенаторы! А кто же, по-вашему? Поймите же, мы уже совершили ошибку: пришли сюда, помогли заполнить кладбища, добавили, так сказать, еще одну славную страницу в историю… А теперь давайте вернемся домой и забудем обо всем этом. Только дураки продолжают играть, когда совершенно ясно, что их карта бита. Вы же хорошо понимаете это. Просто надо списать со счетов все паши потери.

— Просто списать, и все?

— Конечно. Неужели вам хочется сгнить в каком-нибудь захолустном гарнизоне, расквартированном на неплодородной земле? Там ведь не осталось ни одного индейца, с которыми когда-то воевали. — Глаза Декса весело сверкнули. — Возвращайтесь домой, и мой старина отец предоставит вам работу у себя на предприятии.

— И что же я буду делать? — спросил Сэм, улыбаясь.

— Что делать? Об этом беспокоиться нечего, дорогой. Дело не в том, что вы будете делать, а в том, как вы будете делать.

У вас будет масса телефонов, вы будете названивать разным людям и говорить им, что операции с «Анакондой» надо оживить, а со «Стандарт ойлом» притормозить. Да это, собственно, не имеет значения. Деловая активность во всех отраслях так или иначе повысится. Вашей действительной заботой станут поло, теннис, прогулки на яхтах и тому подобные развлечения.

— Звучит довольно заманчиво, — откликнулся Дэмон. — Все прикончить, обо всем забыть и отправиться домой.

— Вот это разговор!

— Все очень хорошо, пока… Пока не начнется все сначала.

— Как сначала?! — воскликнул Пойндекстер. Даже Элси и Бен, казалось, были крайне удивлены мрачными предсказаниями Дэмона. — Что вы имеете в виду, черт возьми? Господи, вот еще пророк нашелся! Никакого нового мирового пожара не будет. Мы уже все сыты по горло, понимаете?

— И все-таки пожар может разгореться снова, — спокойно ответил Дэмон.

— Вопреки желаниям американцев, — добавила, нахмурив брови, Элси.

— Вашего друга преследует idée fixe,[37] — сказал Декс, обращаясь к Томми.

Разговор с Сэмом продолжил Бен, Декс послушал их некоторое время, затем достал великолепный золотой портсигар и протянул его Томми.

— Мне нравится этот портсигар, — сказала она, беря из него сигарету. — Он такой… такой необычный…

— Милая детка, он ваш. — Декс положил портсигар на ее ладонь и накрыл его своей рукой.

— Нет, нет, Декс, — запротестовала она, — я не могу принять такой подарок…

— Не вижу причин для отказа. Особенно если вы посмотрите дарственную надпись.

Томми повернула портсигар. Красивым спенсерианским почерком на нем было выгравировано: «Я без ума от любви к вам. Икар». Она невольно улыбнулась и восхищенно посмотрела на него. Вчера он прислал ей два десятка роз, а позавчера духи «Арпеж» в большом флаконе в форме сердца.

— А мне ваш отец предоставит работу на своем предприятии? — спросила Томми с шаловливой улыбкой.

— Не будьте упрямой, — прошептал Декс. Он склонился к ней так близко, что она хорошо различала сверкавшие в самом центре его зрачков искорки. Он занимал седьмое место по гребле в Нью-Хейвене, слыл отличным игроком в поло… И вот он сидит здесь, рядом с ней, такой представительный, готовый для нее на все. — Зачем противиться неизбежному? — продолжал он. — Вот мы рядом, я и вы. Что может быть логичнее этого?

— А я думала, что дети военных вызывают у вас презрение, — пробормотала она неуверенно.

— Это было всего лишь предубеждение незрелого человека; теперь я думаю по-другому. Ваши колебания не имеют под собой никакой почвы, дорогая. Вот увидите, вы понравитесь всем в Ойстер-Бейе, а они все понравятся вам.

— В связи с чем это вы вспоминаете Ойстер-Бей? — решительно вмешался в их разговор Сэм.

— Майор, — отозвался Декс, нахмурив брови, — давайте поговорим об этом позднее, хорошо?

— Нет, нет, все-таки, где это находится? — быстро продолжал Сэм. — На Лонг-Айленде? Между Глен-Ковом и Хантингтоном?

— Да.

— Ну и как там? Расскажите нам. Пойндекстер нехотя выпрямился.

— Вам там не понравится, Дэмон. Право же, не понравится.

— Почему?

— Очень уж там все неподвижные, спокойные, слишком raffiné[38] для вас. Вы здоровый мускулистый фермерский парень со стальными ребрами и нежным сердцем, а на Лонг-Айленде у всех, наоборот, нежная кожа и стальное сердце…

Томми засмеялась. Ей было приятно сидеть между двумя красивыми мужчинами, добивающимися ее расположения, и в то же время она чего-то боялась, ее не покидало ощущение, что за ней гонятся какие-то жестокие непримиримые силы. Ей не хотелось быть вовлечённой в борьбу этих столь непохожих друг на друга мужчин; она все еще была в состоянии какой-то неопределенности. Временами ей казалось, что всех, кто был ей дорог, кого она любила, у нее отняли. Ее мать умерла в окружении суетливых, вполголоса говоривших друг с другом в ночной тиши военных врачей; любимую собачонку Эйгыоналдо укусила у нее на глазах ядовитая змея; когда ей было четырнадцать лет, она очень увлеклась юношей по имени Артур Брелл, но он целую зиму пролежал с воспалением легких, а потом с постели поднялся не человек, а его тень — едва держащееся на ногах привидение; а потом этот летчик Джим…

— Потанцуем? — предложил ей Сэм, улыбаясь.

— С удовольствием.

— О, Дэмон! — насмешливо воскликнул Декс. — На что вы отваживаетесь? Вы же не сможете танцевать…

— Посмотрим, — ответил Сэм.

Томми встала, и, облегченно вздохнув, направилась с Сэмом к толпе танцующих.

— Извините, — прошептал Сэм. Он слегка прихрамывал на не совсем еще окрепшую ногу.