— Какой смысл сваливать все на флот? — резко перебил его Колдуэлл. Лицо генерала было сейчас таким, каким оно бывает, когда он очень сердится, но старается не показать этого. — Все мы виноваты в этом…
— Разумеется, в этом кто-то виноват!
— Берт! — попыталась остановить его Хелина, но он лишь раздраженно покачал головой и продолжал:
— Господи! Да если что-нибудь подобное произойдет на заводе, то за это кто-то должен будет отвечать и расплачиваться, уверяю вас!
— Если вас беспокоит именно это, то не сомневайтесь, с плеч полетит много голов, — сердито заметил генерал.
— А вас что, это не беспокоит? Полагаю, вас это тоже должно беспокоить… Господи! Да ведь вы даже говорили об этом! — воскликнул он, показывая на Сэма. — Вы знали, что они должны напасть, все вы, военные! Почему же, черт возьми, вы ничего не предприняли, никаких мер, чтобы предотвратить это? Ведь вы же знали?
— А мы заботились о том, чтобы вы получили прибыль от ваших капиталовложений, мистер Макконнэдин, — раздался голос Дэмона. Он трясся от гнева, его лицо было ужасно. Томми никогда еще не видела мужа таким, и это испугало ее. — Теперь же, без промедления…
Ошеломленный гневным тоном Дэмона, ожесточенным, угрожающим выражением его лица, Макконнэдин пробормотал:
— Что вы хотите этим сказать?
— Только то, что сказал.
— Хорошо, хорошо, — вмешался примирительным тоном Джордж Колдуэлл. Он улыбнулся зятю печальной, усталой улыбкой. — Нам надо ехать, Сэм.
— Слушаюсь, сэр.
— О, это ужасно, неужели вы покидаете нас? — спросила Хелина.
— Боюсь, что мы должны, — ответил генерал, повернувшись к ней. — И сейчас же… Надеюсь, вы извините нас за такую поспешность…
Теперь говорили все сразу. Прибежавшие из бассейна дети с чем-то возбужденно спорили. На светлом желтовато-коричневом ковре появились следы их мокрых ног. Увидев детей, Томми снова вспомнила Донни. Он, наверное, прогуливается сейчас под вязами, или, надев широкие брюки и свитер, вытянув длинные ноги, сидит и читает в своей комнате или, включив приемник, слушает ту же самую сводку новостей. Томми вздрогнула. Приступ тошноты и головокружения прошел, но теперь ее охватило еще более ужасное чувство — ощущение безграничного страха, отсутствие твердой почвы под ногами. Насколько же все это опасно? Если японцы напали на Гавайские острова…
Отец Томми и Сэм тихо обсуждали что-то между собой. Радио станция несколько раз повторила одно и то же сообщение. Хелина раздраженно кричала на детей, чтобы они прекратили следить на ковре.
— Берт, а как насчет портрета? — неожиданно спросил Ласли Пирени. — Вы назначите мне время на завтра?
— Портрет! — насмешливо воскликнул Макконнэдин, уставившись на нею вытаращенными глазами. — Боже, какой может быть разговор о портрете после всего этого? — продолжал он, махнув рукой на приемник. — Не будьте ослом, Пирени.
— Да, конечно… Я думал только…
— С этим покончено. О портрете надо забыть. Завтра мне, может быть, придется спать на заводе, а вы — портрет! Господи, вот человек-то… У вас. нет никакого чувства меры, Ласло.
— Конечно, Берт, конечно, — согласился Пирени, вскинув голову. Неуместное веселое выражение его лица быстро сменилось серьезным.
— Томми, — тихо сказал Сэм, взяв ее за руку. — Нам нужно ехать. Пойдем.
— Хорошо, Сэм, — кивнула она ему. — Пегги, мы уезжаем…
— Но, мама, мне же нужно собраться, — отозвалась та с удивлением.
— Мы не можем ждать тебя, Пегги, — заметил Сэм. — Ты приедешь позже или мама вернется за тобой.
Они торопливо попрощались. Макконнэдин держал руки в карманах и рукопожатием с Сэмом обменяться отказался, хотя генералу руку подал. Томми подошла к Хелине и сказала:
— Очень жаль, дорогая, но надеюсь, вы извините нас…
— Конечно, конечно. Мы скоро увидимся.
Они спустились по ступенькам террасы, Дэмон подогнал машину к бровке газона, и Томми поспешно нырнула на переднее сиденье. Она даже сама не могла разобраться в том, как себя чувствовала: ее мысли перемешались, кружились в водовороте возмущения, гнетущей озабоченности и явного страха. Генерал сел рядом с ней, и Дэмон поспешно тронул машину. С верхних ступенек террасы им помахали Хелина и дети. Томми рассеянно ответила им. Макконнэдина с ними не было.
Достав из сумочки платок, Томми обтерла виски и шею. Ей было жарко. Машина шла по извилистой дороге, обсаженной могучими дубами; по капоту один за другим скользили пробивающиеся сквозь листву тонкие солнечные лучи, слегка взвизгивали на поворотах шины. Работе радиоприемника мешали атмосферные помехи. Дэмон и Колдуэлл смотрели вперед и разговаривали друг с другом так, как будто Томми вовсе не сидела между ними. Как будто ее вообще не было в машине.
— Как намерены поступить? — спросил Колдуэлл.
— Упакую постельные принадлежности и поеду прямо в Орд. Обязан попасть туда до двух тридцати.
— Правильно.
— Какой план будет введен в действие?
— Наверное, «Рэйнбоу файв».
— Полагаете, они вторгнутся? Несколько секунд Колдуэлл молчал.
— По моему, нет. Во всяком случае, не в ближайшие дни. Воздушные налеты на главные города, возможно, предпримут через неделю, может быть, и раньше. Конечно, что именно задумали эти проклятые япошки, сказать трудно. Возможно, что вторжение крупными силами у них уже запланировано. Мне оно представляется маловероятным. Но… Все может быть…
— А что вы думаете насчет эвакуации?
— Пять миллионов человек? — Колдуэлл пожал плечами. — Куда их вывозить? На восток, через пустынные степи на юг, и эти вот горы? На Сьеррах сейчас ведь снег.
— Вторжение?! — неожиданно воскликнула Томми. Важность этого разговора, этих, казалось, не имеющих к ней никакого отношения немногословных фраз дошла до ее встревоженного сознания только теперь. — Японцы? Вторгнутся в нашу страну?
— Да, — спокойно ответил ее отец. — Это вполне возможно А что же, разве существуют какие-нибудь неписаные законы, которые не позволят им этого? — Колдуэлл вздохнул. — И если они решатся вторгнуться… Да поможет нам бог… У нас не хватит боеприпасов, чтобы остановить не только японцев, но и какую-нибудь паршивую взбесившуюся кошку. Пять миллионов патронов Мы израсходуем их, и крышка. Не знаю, каковы запасы у Стилуэлла в Орде, но не думаю, чтобы у него было больше, чем у нас
На крутом повороте Томми швырнуло сначала вперед, а потом влево, на Сэма. Она оперлась рукой на панель и возмущенно закричала:
— Ради бога, Сэм! В чем дело?
— Что, я веду слишком быстро?
— Ты ведешь машину, как пьяный лихач…
— Может быть, ты предпочтешь идти пешком?
— Если ты не остепенишься и не поедешь медленнее…
— Томми, — вмешался Колдуэлл, — нам необходимо спешить. Будь благоразумной.
— Благоразумной!.. — воскликнула она. Все это произошло так быстро, так неожиданно, все переменилось без какого бы то ни было предупреждения… Она была подавлена и разгневана; ей казалось, что все это началось из-за схватки на крокетной площадке…
— Вам нужно было бы хотя бы держаться в рамках приличия, — рассерженно продолжала она. — Наговорить этакое человеку, пригласившему вас в гости! Каково, по-вашему, все это было слушать Хелине?
— Хелину я глубоко уважаю, — успокоил ее Сэм.
— Ты набросился на него как сумасшедший, говорил без разбору все, что приходило в твою дурацкую голову…
С невидимой боковой дороги неожиданно вынырнул продуктовый фургон. Сэм притормозил так, что завизжали шипы, круто отвернул и, объехав фургон, помчался дальше.
— Ой, что ты делаешь! — воскликнула Томми. Сэм ничего не ответил ей и повел машину еще быстрее. Во время спуска под уклон машина сильно накренялась на поворотах, и это приводило Томми в ярость. — Отвратительное самодурство, — продолжала она, не в силах сдержаться. — Конечно, вы теперь снова собираетесь стать героями, и вам совершенно наплевать на то, как чувствуют себя другие. Берт всего-навсего выражал свое мнение, свой взгляд на вещи… А вы ухватились за вашу проклятую войну и… Сэм резко затормозил. Снова завизжали шины, машина неожиданно остановилась, и Томми еще раз швырнуло на переднюю панель.
