Рашель…
Она выпрыгнула из-за дерева слева от него, поднеся одну руку к губам.
— Где?
Где? Откуда он знает где… Он ткнул пальцем в направлении показавшегося ему более живописным пейзажа.
— Оттуда, оттуда опасность грядет!
Она вскрикнула и подбежала к нему. Ветер обвевал синее платье вокруг каких-то гамаш, которые по этому случаю оказались на ее ногах. Рашель схватилась за плечо Тома и спряталась за ним.
Том настолько удивился успеху маневра, что потерял след черных шатаек. Он перевел взгляд на ее лицо, оказавшееся столь близко. Лес затих. Он ощущал запах ее дыхания, напоминавший сирень.
Их взгляды встретились. Оба замерли на мгновенье.
— Так и будешь глазеть на меня, или займешься отражением угрозы?
— Э-э… Да-да, сейчас…
Том испустил свирепый рык и исполнил сценический прыжок, изобразив смертельные удары конечностями и выведя из строя некоторое число жизненно важных центров воображаемого противника.
— Несметные орды врага не пугают меня! Не бойся, ты под надежной… Ых-х! — Он взвился в воздух с выпадом правой ногой и совершил невообразимо резвый кувырок на полные триста шестьдесят градусов, чтобы ударить снова.
На этот маневр он решился неожиданно даже для самого себя, переполненный каким-то идиотическим задором, подгоняемый чем-то неясным из темных глубин какого-то неосознанного «я», «под-я» не то «из-под-я». Довольно трезво подивившись своей нежданной лихости, он задался вопросом: где он успел освоить этот кувырок?
Нигде. Только что выучил, стало быть.
Эта смена архидурного задора на попытку самоанализа сказалась на траектории маневра, и Том гулко бухнулся оземь.
— Уф-ф!
И тут же с грехом пополам приподнялся, пытаясь восстановить дыхание. Рашель подскочила к нему, опустилась на одно колено, коснулась плеча.
— Ты в порядке?
— А? Кхе-кхе… О да!
— Да?
— О-о, в полном!
Она помогла ему подняться. Озабоченное выражение ее лица сменилось улыбкой.
— Вижу я, славный боец, и здесь сказалась злосчастная потеря памяти. Ты забыл кое-что из своих могучих приемов. — Она огляделась по сторонам. — Это должно было выглядеть примерно так.
И она прыгнула в сторону снова ринувшихся в атаку невидимых шатаек.
— Хух! — Удар, и не простой прямой, а в совершенном кувырке, приведшем ее тело в оптимальную исходную позицию для второго удара.
Она снова огляделась, подмигнула.
— Танис научил. — И она разразилась серией номеров боевой киношной акробатики, снова лишившей Тома дыхания. Он не успевал регистрировать ее фокусы. Три обратных кувырка, не меньше дюжины комбинационных движений, выпадов, ударов, отбоев, по большей части в полете.
При этом она еще бесовски демонстрировала соблазнительные формы своего тела и успевала поправлять платье.
Ничего себе кроха… Цыпленочек… Акула!
Наконец она приземлилась и замерла на цыпочках, клинком выкинув в его сторону ребро ладони.
— Ха! — и снова подмигнула.
— Х-ха, — нерешительно отозвался он и протянул, выражая высшую степень восхищения: — У-у-у…
— Угу, — отозвалась Рашель.
Она опустила руку, оставила боевой оскал и изобразила женственность, мягкость и беззащитность.
— Не беспокойся, Томас, никто ничего не видел. Мы скажем, что ты сам всех разогнал. — И с улыбкой профессионального шантажиста добавила: — Я никому ни полсловечка не скажу.
— Л-ладно, — выдавил Том.
Она прищурилась на него. Ресницы ее затрепетали. Нет, игра еще не окончена. Куда там! Игра только начинается. Кошки-мышки…
И Том страстно желал продолжения этой игры.
Выбрать, преследовать, защищать, ухаживать… Ага, ухаживать.
— Ты так сильна… То есть я хотел сказать… Грациозна…
Она подошла ближе.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать. Мне нравится и сила, и грация. Я стремлюсь и к тому и к другому.
— Ты еще и… очень добра.
— Да ну?
— Надеюсь.
Надо обязательно сказать ей, что она прекрасна. Что она полна жизни, что она притягательна. Но он вдруг ощутил, что слишком много слов. Всего слишком много, все слишком быстро раскручивается. Возможно, для человека с нормальными чувствами и ощущениями и не слишком много, возможно, для такого человека столь стремительное развитие отношений с женщиной совершенно нормально, но для потерявшего память…
Рашель остановилась в шаге от него. Вгляделась в его глаза.
— Чудесно поиграли! Ты таинственное существо, и мне это нравится. Может быть, мы еще возобновим игру. До свидания, Томас Хантер. — Она отвернулась и зашагала прочь.
Ей нравится… ей всего лишь нравится. Нет, так нельзя, она не должна уйти, нельзя отпускать ее просто так.
— Погоди! — Он побежал за ней. — Ты куда?
— В деревню.
Ее интерес к нему, казалось, испарился. Может быть, эта затея с выбиранием да обхаживанием требует большей самоотдачи, чем он ожидал…
— Можно, я с тобой?
— Конечно. Вдруг по дороге вспомнишь что-то. Может, я помогу тебе вспомнить. Память ведь у тебя явно еще хромает.
Он не успел ответить на ее подколку, так как из кустов выскочил большой белый зверь. Белый тигр с зелеными глазами. И направился к ним. Том резко остановился.
Рашель глянула на Тома, потом на тигра.
— Вот это, к примеру, белый тигр.
— Да. Тигр. Помню.
— Хорошо.
Она подошла к животному, обняла его за шею, почесала за ухом. Тигр лизнул ее в щеку. Том обратил внимание на размер его языка. Внушительный язык! Рашель привычным движением ткнулась в морду тигра носом. Потом она настояла, чтобы Том тоже подошел и поскреб шкуру зверя вместе с ней. Мол, для памяти полезны активные действия, а не только пассивное наблюдение.
Том затруднялся с истолкованием ее комментариев. Все-то она произносила с улыбочкой, вроде бы от души, но не оставляло его ощущение, что она подзуживает его, осуждает за вялость и безжизненность ухаживания, за неискусность игры.
Или же она сама искусно играла. Это, что ли, тоже относится к романтике Высокого Чувства?
С другой стороны, она могла и разочароваться в своем выборе, раскаяться в нем. Может быть, игра окончена? Возможно ли отказаться от сделанного выбора, пренебречь избранником?
Они пошли дальше, и тигр увязался за ними. Не замедляя шага, Рашель сорвала с ветки небольшого лиственного деревца небольшой плод желтого цвета.
— Помнишь, что это такое?
— Нет, не помню.
— Лимон.
— А-а, лимон! Помню, помню…
— Что произойдет, если выдавить на порез или царапину сок из этого плода?
— Она… затянется? Выздоровеет?
— Очень хорошо, — похвалила Рашель и почти сразу сорвала с низкого раскидистого деревца еще какой-то мелкий пурпурный шарик размером с вишню.
— А это что такое?
— М-м… Похоже, не помню.
Она обошла вокруг Тома, глядя на добычу.
— Попробуй вспомнить. Я тебе подскажу. Вкус кислый. Мало кому нравится.
Он улыбнулся.
— Нет, не вспоминаю.
— Откусишь, — она имитировала укус, показав оба ряда белых зубов совершенной формы, — и сразу бьет по мозгам.
— Все равно не помню.
— Рамбутан. Снотворное. Уснешь без снов. — Она сунула плод под нос тигру, но тот брезгливо отвернул морду.
Том и Рашель вышли из леса. Деревня нежилась на солнышке, мирно льнула к Троллу.
— Ты даже таинственнее и чудеснее, чем я воображала, когда выбрала тебя, — негромко проговорила девушка, не глядя на Тома.
— Да ну?
— Точно-точно.
Следовало ответить в тон, но подходящих слов он так и не отыскал.
— Конечно, над памятью тебе надо поработать.
— Знаешь, кое-где моя память меня не подводит.
Она повернулась к нему.
— Где же?
— Во сне. Я вижу живые сны, я живу в древней истории. И все помню. Ощущаю почти так же реально, как и здесь.
Она посмотрела ему в глаза.
— А что ты помнишь о любви из своих снов?
— О любви? Ну, у меня там нет девушки, если ты это имеешь в виду. Но кое-что знаю, конечно. — Вспомнились советы Кары относительно ухаживания. Самое время подбросить угля в топку любовного пыла. — Но такого я еще не испытывал! Ничего столь чудесного. И красы, подобной твоей, не видал. Ни одна из встреченных мною женщин не захватила сердца моего так, как это сделала ты, одной мимолетной улыбкой, одним касаньем легким…
