Бретт обнаружила расслабившегося Малколма на черном кожаном диване в его кабинете. Сделав последний снимок, он исчезал, никогда не участвовал в уборке студии.

— Сегодня ты был великолепен. Не знаю, как ты всегда добиваешься того, что хочешь, — сказала Бретт почти с благоговением.

— Очень просто: ты должна точно знать, что ты хочешь. — Малколм строго посмотрел на нее, а Бретт вновь обрела свой высокомерный взгляд, но прежде чем она успела задать ему еще вопрос, он продолжил:

— Мне нужны сегодняшние пленки не позднее завтрашнего вечера. С трудом представляю, как я завтра встану.

— Я переложу их бумагой и опущу в почтовый ящик, — ответила Бретт.

Малколм, кивнув, закрыл глаза и повернулся спиной. Бретт бесшумно закрыла дверь.

Через некоторое время Малколм выскочил из кабинета. Длинная шуба из койота была артистически наброшена на плечи. Ему надо успеть приготовиться к устраиваемому им обеду-вечеринке в Студии 54 в Гринвич Виллидж.

— Почему бы тебе не попрыгать немного, а я попытаюсь схватить момент, — жалобно упрашивал Винни.

Рэндл, золотоволосая, шестнадцатилетняя девица, шести футов ростом, стояла таращась на него.

— Я прыгала, как акробат, и если мы сделали всего шесть снимков, то черт меня возьми, — кипела она с алабамским темпераментом.

Бретт установила отражатель им в лицо, чтобы скрыть улыбку. Винни был безнадежен. Он, как клоун, повторял все за Малколмом, но это не срабатывало. Место было то же, музыка была такой же оглушительной, но в Винни не было Божией искры. Бретт посмотрела на Рэндл. Она была профессионалом и легко могла бы стать одной из моделей, получающих по пять тысяч долларов в день.

Так как съемка затягивалась, Бретт все больше и больше увлекалась Рэндл, ее вальяжностью перед камерой — качеством, которое Винни продолжал полностью игнорировать. Она могла поспорить, что Рэндл одними гримасами могла рассказать целую историю.

— Я получил сполна, — воскликнул Винни и в приподнятом настроении покинул мастерскую, чтобы проявить пленку в лаборатории. Он должен был вернуться и сопровождать Рэндл на вечеринку.

Бретт сразу же выключила музыку. Тишина подействовала успокаивающе на нее.

— Спасибо. Эта музыка сводит меня с ума, — сказала Рэндл, когда Бретт вошла в туалетную комнату, где она стояла обнаженная у сушилки, остывая после энергичной аэробики.

— Извини, — сказала Бретт, поспешно отвернувшись.

— Ау, сладкая, все нормально, — сказала Рэндл. — Я даже никогда не задумываюсь над этим. С девчонками ничего страшного, и, в принципе, многие из этих мальчиков — настоящие лентяи в сексе, поэтому я чувствую себя в безопасности.

— Я только хотела привести себя в порядок, — пояснила Бретт.

— А что ты вообще здесь делаешь? — спросила Рэндл.

— Занимаюсь всем понемногу, в том числе и фотографией, — серьезно сказала Бретт.

— Ну-ну, надеюсь, что ты фотографируешь не как Винни. У него нет таланта к этому. Господь дал промашку. Эта съемка была для меня пустой тратой времени, — раздражительно сказала Рэндл, хватая свои замшевые брюки и, к удивлению Бретт, надевая их без нижнего белья.

— О нет! Это не мой стиль, — живо отозвалась Бретт.

— А у тебя какой стиль? — спросила Рэндл, копаясь в сумочке в поисках расчески.

— Ну, как сказать, он более естественный — мягкий, нежный, — пояснила Бретт и неожиданно выпалила:

— Я могу показать.

— Я сегодня уже была растерзана одним крокодилом, — посчиталась Рэндл, энергично расчесывая свои длинные волосы.

— Да нет, ты продолжай делать все то, что ты делала. Кроме того, твой вечер уже потерян — как насчет всего одной кассеты? — игриво уговаривала Бретт.

Рэндл рассмеялась.

— Ты уверена, что я не обожгусь во второй раз?

— Все будет безболезненно. Совсем безболезненно.

Бретт бросилась из туалета. Все должно произойти очень быстро. Винни разозлится, если увидит, что она фотографирует Рэндл. Она зарядила «Никон», подхватила две вольфрамовые лампы, отражатель, экспонометр и вернулась.

Рэндл оставалась сидеть на стойке, одна нога была на спинке стула, а другая упиралась в сиденье. Она все еще была огорчена из-за потерянного времени, ее грудь была прикрыта только волосами цвета пшеницы.

— Ну и что мне делать? — спросила Рэндл.

— Встань здесь. Минуточку, — ответила Бретт.

Она бегала глазами, словно изучая комнату. Потом закрыла дверь и положила коробочки с гримом и кисти на стойку, открытую черную кожаную сумочку Рэндл на стул у ее ноги, а несколько предметов положила так, будто они рассыпались. Затем проверила все в объектив. Довольная композицией, она установила софиты, создавая проекцию золотого цвета и рассеянных теней. Бретт взяла экспонометр, совершенно не обращая внимания на нервное журчание в животе. Взглянув в объектив, Бретт посоветовала:

— Подпудри лоб и нос. Ты немного блестишь.

Рэндл достала кисточку, окунула ее в пудреницу, стоявшую открытой на стойке, и посмотрелась в зеркало. — Хлоп!

— Но… — пролепетала Рэндл.

— Я же говорила, что тебе будет легко, — успокаивающе сказала Бретт.

Рэндл расслабилась и подпудрила лицо:

— Хлоп!

— Ты откуда? — спросила Бретт. Рэндл обернулась, придерживаясь обеими руками за стойку.

— Ниоткуда, — шепотом пробормотала она, взяв себя в руки, поставила локоть на коленку, подперев голову рукой и продолжала. — Можно сказать, ниоткуда. Это несчастный маленький городок с названием Хедленд в Алабаме, рядом с другим таким же крохотным городком с названием Дотан. И, пожалуйста, не будь ко мне несправедлива — очень много известных людей вышли из Алабамы. Элен Кеплер родилась в Таскамбии, а Джо Льюис был из Лафайета, но до сих пор ни одна из знаменитостей не родилась в Хедленде. Я собираюсь отметить его на карте.

Рэндл села. Ее взгляд стал вызывающим. — Хлоп!

Бретт продолжала задавать вопросы мягким, тихим голосом, но ответов она не слышала. В этот момент казалось, что у нее не было ни слуха, ни органов чувств. Только зрение. И она четко воспринимала все только через объектив.

Она видела блеск, мерцающий в уголках глаз Рэндл, слегка наклоненную голову, излом ее бровей, немного изменяющий выражение ее лица. Бретт, казалось, замечала малейшее их движение и тут же нажимала на кнопку.

— Ты поедешь на каникулы домой? — спросила Бретт, меняя угол съемки, чтобы схватить отражение Рэндл в зеркале.

— Я столько времени провела вдали от дома, что теперь собираюсь вернуться, — тихо произнесла Рэндл, глядя в никуда.

Бретт попросила Рэндл продолжать одеваться на вечеринку. Та надела прозрачную черную газовую блузку и стала приводить себя в порядок, словно Бретт не существовало вовсе, а Бретт в это время спокойно и терпеливо ждала нужного момента для съемки.

— У тебя есть телефонная книжка? — спросила Бретт. — Хлоп!

Бретт дала Рэндл свой номер телефона, чтобы забрать полученные снимки.

— Можешь позвонить мне завтра вечером. К этому времени я проявлю пленку, — поспешно сказала она, отрывая камеру от своего лица.

— Уже все? — с удивлением пробормотала Рэндл.

— Да. Я же тебе сказала, что все пройдет безболезненно.

Бретт перевела дыхание впервые за десять минут. Не успела она расслабиться, как услышала, что открывается дверь лифта. Бретт засуетилась. Она спрятала свою камеру в уборной на полке.

Постучав в дверь, Винни спросил:

— Ты готова, Рэндл?

— Минутку, сладкий, — проворковала Рэндл.

— Бретт здесь? — продолжил Винни.

— Я убираюсь, Винни. Уже заканчиваю, — отозвалась Бретт.

Бретт поставила софиты в уборную, рассчитывая, что завтра переставит их на место.

— Винни думает, что я сегодня буду его дамой на вечеринке у Малколма, но я его брошу сразу же, как только миную большие черные двери, — доверительно сказала Рэндл. — Это событие для меня имеет большое значение: мне необходимо встретиться там с нужными людьми, — закончила она, поправляя золотой ремешок вокруг тонкой талии.