— Милый, эксцентричный Малколм всегда смотрит вперед. Я жду его, чтобы обсудить нашу поездку на Мальвины. — Фозби поднялась со своего трона, обошла вокруг стола, встала напротив и протянула руку. — Спасибо за презентацию ваших работ. Было очень приятно встретиться с вами. Кстати, на вас восхитительный костюм, фирмы Армани? Звоните, когда будете в городе снова.
Бретт пожала протянутую руку, понимая, что встреча закончена. Ей захотелось узнать, почему Фозби понадобилось встретиться с ней, ведь она так и не взглянула на ее работы. Почему она должна позвонить, когда будет снова в городе, ведь они могли бы обсудить все сейчас?
— Извините, — сказала она, почти столкнувшись с мужчиной, выходившим из лифта. — Малколм!
Каштановые волосы Малколма были почти седыми, и он показался ей худее, чем в последний раз. Хотя было тепло, на нем был черный свитер с высоким воротом, черные брюки и черная кожаная куртка.
— Ну, вот сюрприз. Единственно, кого не ожидал увидеть, — это тебя. Я думал, ты уже стала королевой Парижа.
Бретт почувствовала обиду в его голосе.
— Я собиралась позвонить тебе сегодня вечером. Не хочешь ли выпить что-нибудь со мной попозже?
— Извини, малышка. Я занят. Ты давно здесь? — спросил он. Но что он действительно хотел знать:
— Скольких моих клиентов ты видела?
— Почти неделю. Я приехала на свадьбу и решила совместить небольшой бизнес с удовольствием.
Малколм знал, сколько дней она была в Нью-Йорке. Он видел ее послание на столе у секретаря Фозби неделю назад и моментально узнал ее работы.
— Как насчет завтрашнего вечера? — спросил он, зная, что это невозможно.
— Завтра я уезжаю. Но ненадолго. Я планирую приехать домой очень скоро. Наверно, странно прозвучит, но думаю стать мисс Нью-Йорка.
— Извини, Фозби ждет. Позвони мне. — Он поцеловал ее и ушел.
«Еще не время», — подумал Малколм, входя в кабинет Фозби. Он знал, что Бретт необыкновенно талантлива, но не ожидал, что она расцветет так быстро. Малколм был все еще в зените своей славы и не приветствовал конкуренцию с такой одаренностью. Он создал целый сценарий: когда он устанет от этой скачки с препятствиями, Бретт займет его место. Он смог найти и вынянчить ее, потом он уедет снимать развалины древнего города, о котором он читал, будучи маленьким мальчиком, и оставит Бретт своим представителем в мире моды.
— Что эта маленькая сучка делала здесь? — резко спросил он Фозби. — Что ты ей сказала? Предложила работу?
С их первой встречи Малколм никогда больше не садился на стул напротив Фозби. Когда они встречались не в конференц-зале, он всегда садился так, чтобы невозможно было разговаривать, пока Фозби не подходила к нему или кричала на всю комнату. В этот раз он устроился в углу дивана в противоположном конце комнаты.
— Малколм, не трясись. Мы попили чаю и немного поговорили. Ее работы достаточно удачные… — пробормотала Фозби, — но не такие, как твои, — спокойно продолжила она и села рядом.
— Ты доказываешь своему первоклассному ослу, что он не осел.
После стольких лет Фозби привыкла к грубостям Малколма.
— Ты можешь не сомневаться — на свете существует только один Малколм Кент, хотя Бретт и выдала четыре обложки за месяц, — добавила Фозби.
Она любила редкую возможность уколоть Малколма. «Он считает себя примадонной», — думала она. Работы Малколма были все такими же ослепительными, но со временем он стал успокаиваться, свежесть и новизна, что делали каждый снимок неповторимым и восхитительным, потускнели, и сам он стал выглядеть хуже. Фозби была уверена, что это было расплатой за его безумную ночную жизнь и довольно безбедное содержание двух женщин. Но она решила пока оградить себя от конкурентных столкновений между мастерами.
Фотографии Бретт в «Вуаля!» привлекли внимание Фозби сразу, и она постоянно следила за ее карьерой. Фозби была уже пятнадцать лет редактором журнала и понимала, что не может рассчитывать на постоянное вдохновение Малколма. Ей нужен резерв, «ожидающий фотограф», чья гениальность и творческая натура защитят ее собственную неоспоримую позицию лидера в переменчивом мире моды настолько, насколько она того пожелает. И Бретт Ларсен была ее надеждой.
Бретт сидела в такси, пытаясь понять поведение Фозби, которая пригласила ее, а потом избежала разговора о работе. Малколм также вел себя очень странно. «Он выглядит действительно плохо, — подумала она. — Может, с этим все связано». Бретт была удивлена: неужели он был так обижен на то, что она не позвонила?
В состоянии полной подавленности она вышла из машины на Седьмой авеню, решив прогуляться. Неожиданно небо заволокло грозовыми тучами, и теплый воздух поздней весны стал остывать. Она вошла в здание как раз в тот момент, когда упали первые капли дождя.
— Вам надо поспешить, мисс Ларсен, — сказал консьерж.
Бретт кивнула в знак благодарности.
«Как приятно, что он беспокоится из-за того, что я могла промокнуть», — подумала она по пути на шестнадцатый этаж.
Дверь открылась до того, как она вставила ключ в замок. На пороге стояла Хильда, убитая горем.
— Ой, мисс Бретт, мы не знали, где вы были. У миссис Кокс случился сердечный приступ. Она сидела у себя и рисовала.
Хильда указала на балкон.
— А потом я услышала грохот. Я выбежала из кухни, а она вот здесь лежала…
— Где она? — испуганно спросила Бретт. — Она не…
— Нет, мисс. Я позвонила доктору. За ней очень быстро приехали и забрали в больницу. Доктор сказал, что я должна дождаться вас, потому что в любом случае они не позволят мне видеть ее, так как я не член семьи. Слезы бежали ручьями из глаз Хильды. Бретт не помнила, как добралась до больницы и на протяжении двух дней была там, ожидая, когда Лилиан придет в сознание. Правила кардиоблока позволяли Бретт посещение только на десять минут раз в два часа, но она отказывалась покидать палату. Она сидела и дремала, и иногда для поддержания сил под нажимом медсестер, съедала что-нибудь.
Члены семей других пациентов блока вели тихие беседы, но эти разговоры были только тщетной попыткой снять напряжение.
Бретт отыскала своего деда в Сиднее, в Австралии. Выслушав Бретт, он заявил, что не планирует сейчас навестить свою сестру, но обещал справляться о ее здоровье.
На третий день Лилиан стало лучше, и Бретт разрешили побыть» с ней двадцать минут. Она сидела возле своей тетки, ласково перебирая ее пальцы. Лилиан лежала на одной из восьми кроватей, установленных вдоль круглой стены блока.
Тыльные стороны обеих ее кистей были исколоты от внутренних вливаний. Электроды на груди, спине и руках доставляли постоянный поток информации на электрокардиограф, а кислородная маска на лице подавала воздух.
Лилиан была очень слаба, но уже в сознании и отвечала Бретт слабым шевелением пальцев. Бретт с нежностью посмотрела на свою тетку, стремясь взять на себя часть ее боли. Неожиданно она почувствовала руку на плече и обернулась, обнаружив доктора-кардиолога Хатауэя.
— Я хотел бы поговорить с вами, мисс Ларсен.
Бретт последовала за ним на центральную станцию медсестер.
— Ваша тетя хорошо поправляется, но тесты показывают, что ее страдания происходят из-за двух артерий, ведущих к сердцу. Как только она наберется сил, мы планируем сделать ей операцию для создания дополнительного обходного канала.
— Это опасно? — взволнованно спросила Бретт.
— Не так опасна операция, как опасно то состояние, в котором она находится. Если мы не прооперируем, я предвижу новый сердечный приступ, который она может не пережить. Я рассказал ей об этом, но она еще слишком слаба, чтобы дать ответ, хотя и понимает всю сложность и безотлагательность операции.
Доктор разъяснил процедуру операции, что можно ожидать в период выздоровления, и спокойно ответил на все вопросы. Глаза Бретт наполнились слезами. Она отвернулась и выбежала из блока. Ее трясло, и она почувствовала, что может упасть в обморок. В рыдании она открыла пожарную дверь, ведущую на запасную лестницу. Бретт никогда не чувствовала себя такой одинокой и беспомощной. Не имея больше сил плакать, она села на холодные бетонные ступени и принялась молиться.
