Он смотрел на нее, не веря своим глазам, смотрел на ее мягкие волосы, которые были сейчас так близко от него, на расстоянии всего шести футов, на ее серые глаза — в них темнели синие точки. А вот так близко, что он может коснуться их рукой. Висят белые занавески, он видел, как она их вешала, и стоит плита — он так часто видел, как она наклоняется, чтобы открыть дверцу. И его поразила внезапная мысль: находясь рядом с девушкой, он не испытывает большего удовольствия, чем когда смотрел на нее через окно, и его охватило предчувствие, что, узнай он ее лучше, она сразу потеряет для него всякий интерес, а тогда исчезнет и то, что было для него самое главное, — ощущение счастья, покоя, свободы от всякой напряженности.

Девушка подогревала стеклянный кофейник. Следя за кофе, она поворачивала голову и раза два или три посмотрела на Роберта.

— Вы, наверное, думаете, что я ненормальная, раз пригласила вас войти в дом, — сказала она — но когда я вас увидела мне было страшно только несколько минут. А вы здешний?

— Я из Нью-Йорка

— Вот как? А я из Скрентона Я здесь всего четыре месяца, — она налила кофе в чашку.

— И что привело вас? — начал было он. Но ему расхотелось расспрашивать Он достал пачку сигарет. — Можно?

— Да, да, конечно.

Он предложил ей сигарету, но она покачала головой.

— Вы работаете в Лэнгли?

— Да В «Лэнгли Аэронотикс». Последние три месяца И живу в Камелотских меблированных квартирах.

— А почему вы уехали из Нью-Йорка? Я думаю…

— Хотел переменить обстановку.

— И я тоже поэтому. В Скрентоне я зарабатывала больше. И все считали, что я с ума сошла — бросаю такую работу, но я жила с родителями, вот и подумала, что, пожалуй, пора пожить самостоятельно, — она смущенно улыбнулась.

Роберта поразило ее простодушие, очень поразило, он даже не нашелся, что сказать. Она растягивала некоторые слова, но это не было кокетством, скорее так растягивает слова ребенок, случайно или по привычке. «Наверно, ей лет двадцать с небольшим, — подумал он, — но выглядит гораздо моложе, почти девочкой».

Она перенесла свой кофе на раздвижной столик и поставила его на синюю плетеную салфетку.

— Вот пепельница, — сказала она, поближе подвигая к нему пепельницу. — Не хотите ли присесть?

— Спасибо, — он присел на стул с прямой спинкой напротив нее. Но его сразу потянуло встать и уйти. Ему было стыдно, и он боялся, что девушка это заметит. «Вот докурю, — подумал он — и уйду». Он посмотрел на ее длинную гибкую кисть, она спокойно помешивала кофе чайной ложкой

— Вы верите в странные встречи?

Он посмотрел ей в лица

— Что вы имеете в виду?

— Пожалуй, я имею в виду случайности. Ну вот то, что я встретила вас сегодня О таких случайностях пишут во всех великих книгах. Ну не во всех, наверно, но во многих. Людям, которые встречаются случайно, суждено было встретиться. Это гораздо важнее, чем когда тебя кому-то представляют, потому что тот, кто представляет, уже знает того человека и просто знакомит тебя с ним. Я познакомилась с Грегом — это мой жених — через Риту, мы с ней вместе работаем, но многих близких друзей я встретила случайно, — она говорила медленно, убежденно.

— Вы хотите сказать, что верите в судьбу.

— Конечно. И в то, что все люди что-то олицетворяют, — глаза у нее были отсутствующие, печальные.

— Да, — согласился он неуверенно, думая о том, что пока он с ней не заговорил, она в самом деле олицетворяла для него многое. А сейчас? Похоже, ни той мудрости, ни того здравого смысла, которыми он наделял ее, глядя через окно, у нее нет. — И что же я олицетворяю для вас?

— Еще не знаю. Но что-то. Скоро пойму. Может быть, завтра или послезавтра — Наконец он подняла чашку и отхлебнула кофе. — В то время, когда у меня была депрессия, в доме жил незнакомый человек, друг моего отца Он останавливался у нас на несколько дней. Мне он не нравился, я чувствовала что он олицетворяет собой смерть. И вот он уехал, а через неделю у моего братика начался менингит и он умер.

Роберт смотрел на нее потрясенный, не в силах вымолвить ни слова Меньше всего он ожидал, что она заговорит о смерти. И ее слова напомнили ему о его сне, который постоянно повторялся.

— А я что олицетворяю для вас? — спросила девушка

Роберт смущенно закашлялся

— Девушку, у которой есть дом, работа, жених. Девушка, которая счастлива и спокойна.

Она засмеялась медленным мягким смехом.

— Вот уж никогда не думала о себе, что я спокойна.

— Наверно, люди сами того не замечают. Просто именно такой вы мне показались. Я тосковал, а вы показались мне счастливой. Вот почему мне нравилось смотреть на вас, — он больше не считал, что ему следует извиняться или чего-то стыдиться. Она не из тех, кто решит, будто он подсматривал, как она раздевается. Слишком чиста.

— А почему у вас депрессия? — спросила девушка.

— Не стоит об этом, — Роберт нахмурился. — Бесполезно объяснять, если не сказать главное — жизнь бессмысленна, раз жить не для кого. С сентября я жил для вас, хоть и не знал вас совсем, — он сердито уперся взглядом в стол, понимая, что выдал нечто высокопарное. Девушка, наверно, посмеется, сделает вид, что не заметила его слов или просто пробормочет: «М-мм».

Она вздохнула

— Я понимаю, что вы хотите сказать. Правда.

Он оторвал глаза от стола лицо у него было серьезное:

— Вы работаете в Хэмберт Корнерз?

— Да, в местном банке Я кассир, а еще помогаю в бухгалтерии, меня научили в колледже. Я специализировалась в социологии, но так и не кончила курс. Наверно, я из тех, кто сначала заводит семью, а потом возвращается к учению и заканчивает образование.

«Вероятно, она немного ленива, — подумал Роберт, — очень легкомысленна и ленива».

— Вы скоро собираетесь замуж?

— Гм-м, весной. Грег хочет скорее, но по существу мы ведь знаем друг друга всего четыре месяца. Его зовут Грег Уинкуп. Он продает лекарства.

Роберту вдруг стало не по себе.

— Вы увидитесь с ним сегодня?

— Нет, сегодня он в поездке. Вернется завтра.

С отсутствующим видом она взяла предложенную сигарету и зажигалку так, словно не привыкла курить.

— Вы его очень любите? — ему хотелось, чтобы это было так.

— По-моему, да, — ответила она серьезно. — Не так безумно, как… Знаете, в Скрентоне, два года назад, у меня был парень, я его любила куда больше, но он женился на другой. А Грег замечательный. Он ужасно милый. И семьи у нас похожи, это тоже важно. Моя семья не одобряла парня, которого я любила в Скрентоне. Не то, чтобы меня это сильно беспокоило, но все было сложнее.

Роберту стало скучно ее слушать и грустно. По тому, как она говорит, ясно, что она вовсе не любит Грега. Но, может быть, она из тех девушек, у кого удачным оказывается брак с человеком, к которому нет страстной любви, кто просто нравится? Взять хотя бы их с Никки — чем обернулась их безумная страсть? Он уже собирался отодвинуть стул, встать и уйти, когда девушка вдруг сказала:

— Мне кажется, я боюсь выходить замуж, — она пристально вглядывалась в пепельницу, подперев рукой щеку, длинные пальцы были сложены в кулак.

— Я слышал, девушки часто говорят так до замужества. Да и мужчины тоже.

— А вы когда-нибудь были женаты?

— Нет.

— Я не представляю себе никого, за кого было бы легче выйти, чем за Грега, так что, если я когда-нибудь решусь на замужество, то, наверно, выйду за него.

— Надеюсь, вы будете очень счастливы, — Роберт встал. — Мне пора. Спасибо. Спасибо за…

— Вы любите печенье?

Он смотрел, как она открыла дверцу духовки, отмотала кусок вощеной бумаги от рулона и оторвала В центре каждого печенья красовалась изюминка. Она положила с полдюжины печений на бумагу.

— Я знаю, — сказала она смущенно, — думаете, что у меня не все дома или что-то в этом роде. Но, наверно, виновато Рождество. Разве нельзя подарить человеку печенье? Что в этом плохого?

— По-моему, это очень мило, — ответил он, и оба рассмеялись.