Но в кухне, смешивая соус в темной деревянной салатнице, Дженни забыла о своем смущении. У Роберта был чеснок, лук и всякая зелень. Он завязал на ней холщовый передник, похожий на плотницкий, и она запомнила, как на мгновение его руки коснулись ее талии. Салат был сложный, и к тому времени, как она его закончила, мясо и картофелины поспели, и Роберт накрыл на стол в углу гостиной, хотя ей хотелось сделать это самой. На столе стояла бутылка красного вина с французской этикеткой.

За обедом Роберт говорил о своей работе и между прочим сказал, что, возможно, переедет в Филадельфию, где находится главный завод фирмы «Лэнгли Аэронотикс». Роберт работал над соединением двух частей чего-то, что входило в вертолетный двигатель, чертежи этого двигателя и лежали на его письменном столе. Один из чертежей он показал ей, и Дженни силилась в нем разобраться, но в глазах у нее двоилось. Может, из-за того, что она не сказала про чертеж, Роберт взялся показывать ей свою папку с рисунками насекомых — из всех она узнала только одного — богомола. На рисунке Роберта он выглядел устрашающе. Роберт объяснил ей, что рисунки предназначены для книги и скоро он отправит их в Нью-Йорк. А потом Дженни расстроилась, потому что Роберт, перестав говорить о рисунках, вдруг спросил ее, была ли она на концерте Моцарта и Стравинского в Лэнгли, и пришлось сказать, что не была. О том, что ее приглашал на концерт Грег, она умолчала. Сначала она с аппетитом накинулась на бифштекс, но внезапно почувствовала, что не может проглотить ни кусочка. Над салатом она уже чуть не плакала.

— Роберт, я люблю тебя, — внезапно сказала она, когда он говорил ей что-то.

Он не то засмеялся, не то удивленно вскрикнул, а потом вдруг оказалось, что она сидит на красной тахте, полулежа на подушках. Ну вот. Кофе крепкий, из кофеварки. Не надо было давать тебе вторую порцию виски. Но не так уж много ты и выпила. Через минуту тебе станет лучше.

Слова, слова, слова, они вертелись у нее в голове, но ни одного из них она не могла произнести.

Роберт ходил взад-вперед по комнате, курил сигарету и время от времени останавливался у круглого кофейного столика, чтобы отхлебнуть кофе из своей чашки. А Дженни думала: «Мы женаты, и мы здесь живем, и я привыкла ложиться в постель с Робертом, и он привык ко мне». Она смотрела, как он, бесшумно ступая по ковру, доходит до конца гостиной, поворачивается и шагает снова, и снова поворачивается. Роберт не смотрит на нее. Он швырнул сигарету в камин. Его рубашка мелькала белым пятном, Дженни закрыла глаза и заснула. Проснулась она оттого, что Роберт коснулся ее плеча. Ее прикрывал плед и Роберт сидел рядом с ней на тахте.

— Тебе лучше? Еще только половина двенадцатого. Я подумал, может быть, ты хочешь домой?

— Я не хочу домой

— А, ну тогда спи здесь. Простыней тут нет, но я сейчас принесу.

Вид у него был смущенный, он подошел к стулу, где лежала раскрытая книга обложкой вниз. Он закрыл и положил на стол. В камине тлели оранжево-красные угли. Роберт повернулся к Дженни и посмотрел на нее так, словно ждал, что, окончательно проснувшись, Дженни передумает и скажет, что все-таки поедет домой.

— У тебя найдется пижама? — спросила она

— Найдется. Но тебе она будет велика.

Дженни приняла душ, машинально выстирала чулки и повесила их сушиться, взяла зубную пасту и потерла зубы пальцем, ей хотелось воспользоваться одной из двух зубных щеток Роберта но она не осмелилась. Если сначала она стыдилась того, что напросилась в гости, то сейчас на нее нашла бесшабашность, и важно было не растерять ее, хотя потом, наверно, сердце будет сжиматься при воспоминании о собственной лихости. Когда она вышла из ванной, Роберт в халате и пижаме ждал ее со стаканом молока.

— Я подумал, тебе захочется молока:— сказал он.

— Нет, спасибо, лучше я выпью еще вина.

Он пошел за вином на кухню. Она смотрела как он наливает его в один из стаканов, которые стояли на столе, пока они обедали. В кухне все прибрано. Роберт вымыл посуду. Дженни поставила стакан на кофейный столик, который он придвинул к тахте, легла и стала прихлебывать вино. Роберт положил на угли еще одно полено.

— Надеюсь, тебе не холодно. Я кладу его не для тепла, а для красоты, — объяснил он. — Когда тебе нужно встать?

— В семь тридцать

— Прекрасно. И мне так же. Спокойной ночи, Дженни.

— Спокойной ночи.

Роберт стоял, глядя на нее, голова чуть склонена набок, руки в карманах халата, на лице улыбка. И пусть он даже не хотел поцеловать ее, для Дженни все равно это было блаженством, она наслаждалась, что лежит в постели у него в доме, в том же доме, где спит он, и они дышат одним воздухом. Дженни прикрыла глаза. Она лежала на животе, подложив руку под щеку, и думала, что вот сейчас откроет глаза и опять увидит, как Роберт стоит над ней в своем синем полосатом халате. Но когда она их открыла, было темно. Роберт ушел, и только сверху, из его спальни, падал свет. Дженни казалось, что прошло не больше пяти минут. Но времени не существовало. Может быть, она пролежит всю ночь без сна, а может быть, заснет. И то, и другое приятно. Нет ни ночи, ни дня. Дженни ощущала только одно — она существует. Самое верное было сказать: она соприкасается с вечностью.

Когда в тот вечер, после двенадцати, Грег обнаружил, что возле дома Дженни нет машины, а в самом доме темно, он вернулся к себе в Хэмберт Корнерз, подождал немного и без двадцати два снова поехал к ней. Машины все еще не было. Не было ее и возле дома Сузи Эшем. До этого, чтобы проверить, он уже проезжал мимо дома Сузи в девять, а потом в полночь. Первой мыслью Грега было, что Дженни уехала в Нью-Йорк повидаться с Форестером. Или отправилась еще куда-нибудь на свидание с ним. А может быть, она ночует у Тессеров? Вряд ли. Насколько Грег знал, она никогда не оставалась у них ночевать. В два часа ночи он позвонил Сузи. Грег понимал, что звонить в такое время — безобразие, но ему хотелось, чтобы Сузи знала о его тревогах. Сузи очень хорошо понимала, что он испытывает, и была на его стороне.

— Нет, я ее не видела, — ответила Сузи шепотом, она объяснила, что все в доме спят, а телефон в холле.

— Я чувствую, что она с Робертом. Где ей еще быть? Киносеансы кончаются в одиннадцать тридцать, даже в Лэнгли. В будни она никогда так поздно не возвращается.

— Разве Роберт не вернулся в Нью-Йорк?

— Но до Ныо-Йорка-то всего два часа, верно?

— А Тессеры?

— Неудобно звонить им сейчас.

— Хочешь, я позвоню?

— Мм, да нет, спасибо, Сузи, — голос у Грега был совсем несчастный.

— Слушай, Грег! Как бы тебе помочь? А ты ее здорово любишь, да?

— Ясное дело.

Через три минуты Грег уже звонил в Нью-Йорк бывшей миссис Форестер. От нее он узнал, что Роберт по-прежнему живет в Лэнгли и работает в «Лэнгли Аэронотикс».

— Мне он сказал, что уезжает отсюда, — сказал Грег. — А вам? Что остается в Лэнгли?

— Да нет, просто я так думаю. Он приезжал в Нью-Йорк несколько недель назад, чтобы подписать бумаги для развода, но я его не видела. Мой адвокат ничего не говорил о том, что Роберт переезжает, — сказала Никки слабым голосом. Да, она уже легла, да, он ее разбудил, но ничего, ничего.

— Вы не знаете, где он живет в Лэнгли? У него новый номер телефона а в справочной его не дают.

— Понятия не имею, меня это нисколько не интересует, — ответила Никки, и он услышал, как она затянулась. — Но сама ситуация любопытна. Ситуация абсолютно типичная, только в такую и может влипнуть Роберт. Грязная и подлая связь.

— Ну, я надеюсь, так далеко дело не зашло. Понимаете, я люблю эту девушку. Если я доберусь до этого мерзавца Форестера… А Дженни я знаю, она видна влюбилась в него без памяти… она ведь, как бы это сказать… еще совсем девчонка и такая выдумщица… Если она что-нибудь вбила себе в голову…

— Роберт маньяк. Пусть она поостережется.

— Вы говорили. Это-то меня и беспокоит. А если он в Лэнгли…