— Тогда почему вы сказали мисс Тиролф что оно было заряжено? — спросил Липпенхольц продолжая улыбаться.

— Не знаю. Наверно, так было занятней.

— Разве?

— Но ведь моя бывшая жена тоже, видима так считает.

— А зачем вы рассказали об этом мисс Тиролф?

Они завязли, как в болоте.

— Не знаю.

— Да порядком все запутано, — сказал Липпенхольц и покачал головой, как будто, что бы там ни выяснилось о прошлом Роберта он и так подозрителен — дальше некуда, его уже уличили, остается только протянуть руку и схватить его, когда понадобится.

— Ну что, Мак, довольно? — обратился Липпенхольц к Макгрегору, который все еще записывал что-то в блокнот.

— Угу! — ответил Макгрегор.

— Мы бы хотели, чтобы в этот уик-энд вы никуда не отлучались из города мистер Форестер, — сказал Липпенхольц, отдаляясь от стены — Надеюсь, вы никуда не собираетесь уезжать? За эти дни что-нибудь может выясниться.

— Надеюсь, — ответил Роберт.

Макгрегор вызвал лифт.

— Пока все. Большое спасибо, мистер Форестер, — Липпенхольц отвернулся, кивнув головой и слабо улыбнувшись, что должно было означать вежливое прощание.

— Пожалуйста, — отозвался Роберт.

Он вернулся в чертежную, направился было к своему столу, потом круто развернулся и пошел в дальний конец коридора, в уборную. Некоторое время он ничего не мог сообразить, хотя мозг лихорадочно работал. Потом мысль о Никки, как об олицетворении опасности, вытеснила остальное. Никки сделает все, чтобы погубить его, это совершенно ясно, и теперь уже нет смысла задаваться старым вопросом, почему. «Просто всегда имей это в виду, — сказал он себе. — Вот дрянь». Он решил было сразу ей позвонить, но тут же раздумал. Все равно он не сможет вставить в разговор ни одного слова. Никки будет хохотать над его бедой, над его страхами, и он знал, что спокойно говорить с ней ему не удастся. Можно написать, но он ничего не хотел доверять бумаге, даже если написанное нельзя будет обратить против него, даже если по письму нельзя будет судить, как он относится к тому, что Никки наговорила полиции. Само по себе письмо уже будет свидетельствовать о том, что он серьезно обеспокоен.

Роберт понимал, отчего ему тревожно, — он начинал бояться, что тело Грега действительно могут обнаружить в реке, не сегодня завтра оно может оказаться на чьем-нибудь заднем дворе, и кто тогда поверит, что он не сбросил Грега в Делавэр? Или, во всяком случае, не оставил его тонуть? Роберт плеснул себе в лицо холодной воды, стараясь смыть выражение, которое увидел в зеркале. Он посмотрел на часы. До пяти, когда можно будет позвонить Дженни домой, еще часа полтора. Пожалуй, Филадельфия на завтра отпадает, так как из города уезжать нельзя. Да к тому же у него и нет настроения подыскивать дом.

Весь оставшийся день у него дрожали руки. До чего это похоже на Никки — она так захвачена его неприятностями в Лэнгли, что поспешила рассказать полиции даже о подозрениях Грега, будто Роберт — тот самый маньяк, который ходил вокруг дома, когда за окном слышался шум, и вообще неизвестно, как они с Дженни познакомились. Поспешила сообщить, что он дважды лечился у психиатров, и кто ее знает, может, даже сказала или дала понять, что Роберта возили к врачам в смирительной рубашке? До чего же она верна себе — выложила полиции историю с охотничьим ружьем, да еще украсила собственными измышлениями! Никки столько раз живописала этот случай их общим знакомым, что Роберт понимал в конце концов она сама поверила в свои выдумки, будто он был в бешенстве, будто она боролась с ним и ей едва удалось отвести ружье в сторону. Роберт еще тогда заметил что она не рассказывает это людям, близко его знающим, или тем, кто относится к нему лучше, чем к ней, например, Кэмпбеллам. На самом деле произошло вот что, хотя никаких свидетелей не было: однажды ночью Никки заявила, что он психопат, не способный выстрелить из ружья, потому и охотиться не любит. Другое дело, если бы пришлось стрелять в человека. Затем она зарядила ружье, сунула ему в руки и спросила, хватит ли у него смелости застрелить ее. Выйдя из себя, Роберт взял ружье, прицелился в камин и выстрелил: то ли стремился избавиться от пули, то ли хотел, чтобы после громкого выстрела хоть на несколько секунд воцарилась тишина. Словом, сам не знал, зачем, но выстрелил. Никто из соседей по дому не забарабанил в дверь, ничего не случилось, только Никки получила новую пищу для своих россказней. Она отыскала отметину от пули на задней стенке камней и обожала показывать ее гостям. Роберт помнил, как чопорная фигура Ральфа склонилась у камина чтобы разглядеть след на кирпиче, — это было, наверно, при их втором свидании, когда намерения Никки по отношению к Юргену еще не вполне определились.

— Вы стреляли? — спросил Ральф.

— Да — ответил Роберт. — Стрелял в камин. Надеюсь, вы не думаете, что я стану стрелять в собственную жену?

Никки тогда как раз вышла из комнаты. Зачем он так ответил? Чтобы позабавиться или просто от скуки? «Пожалуй, тут годится и то и другое объяснение», — подумал Роберт. Он так и не узнал, как отнесся к его словам Ральф, да его это и не интересовало. «А не пора ли начать интересоваться?» — подумал он.

И вдруг его осенило: Грег скрывается у Никки. Она его прячет или помогает прятаться. Это ей как раз по душе. Роберт бросил чертить и уставился в сияющий белый лист, лежавший перед ним. А как же Ральф? Неужели он с этим мирится? Конечно, все зависит от того, что Никки ему рассказывает, а она способна придумать, что угодно. Но ведь и Ральф читает газеты. Или он такой слабак, что и протестовать не пытается? Роберт плохо знал Ральфа Юргена, но считал его бесхарактерным. И кроме того, Ральф сейчас на первых порах сгорает от страсти к Никки. Пожалуй, следует допустить, что он поддержит все, что она захочет.

В пять часов, перед тем как уйти с работы, Роберт зашел в одну из телефонных кабин в конце главного коридора и позвонил Дженни домой. Говорила она как-то скованно.

— Ты одна? — спросил Роберт.

— Да. Попозже придет Сузи. А сейчас одна.

— Что-нибудь случилось? Ты что-нибудь узнала?

— Нет. А что?

— Ты как-то странно говоришь. Сегодня со мной беседовали полицейские. Те же двое Сказали, что говорили с тобой.

— Да — ответила Дженни

— Что случилось, Дженни? Ты не можешь говорить со мной?

— Ничего не случилось Почему ты все время спрашиваешь?

Роберт провел рукой по нахмуренным бровям.

— Они сказали, что спросили тебя, как мы познакомились Интересно, что ты ответила?

— Сказала, что это их не касается.

— Вот как! Плохо, что мы не условились говорить, будто познакомились в аптеке, пока пили газированную воду. Что-нибудь в этом роде.

— Я считаю, что это не их дело, — упрямо повторила Дженни.

— Знаешь, похоже, они раскапывают сейчас историю с подглядыванием. Грег рассказал об этом Никки. А уж она постаралась наболтать полиции. Я… — Он решил не говорить Дженни о своих подозрениях что Никки помогает Грегу скрываться и что он решил поехать в Нью-Йорк повидаться с ней.

— Ну, я опровергла это, — наконец медленно проговорила Дженни.

— Дженни, у тебя такой печальный голос. Мне очень жаль, что я втравил тебя в эту кашу.

— Роберт, я так тебя люблю, — выдохнула Дженни в телефонную трубку, будто всхлипнула.

Можно подумать, им не дает соединиться железная длань закона. Роберт хотел услышать от нее совсем другое.

— Что ты все-таки сказала насчет того, как мы познакомились? Что-нибудь сказала?

— Я сказала, что это не имеет значения.

— Ага. Дженни, я не смогу завтра поехать в Филадельфию, полиция не разрешает мне уезжать из города.

— Хорошо, — покорясь судьбе, ответила она — Роберт, ты все же считаешь, что Грег жив?

— Да. Нисколько не сомневаюсь.

В Нью-Йорк Роберт приехал в воскресенье вечером. Он подумал, не отложить ли поездку на понедельник, воскресенье все-таки часть уик-энда, но в воскресенье днем ему позвонила хозяйка Грега, и разговор с ней привел его в ярость. Дженни, позвонившей двумя часами позже, он не сказал о звонке миссис Ван Флит. Дженни немного обиделась что он не хочет повидаться с ней вечером. Она надеялась он заедет на легкий ужин; она приглашала его накануне, в субботу, когда они обедали в ресторане возле гаража в Риттерсвиле, пока машина Роберта проходила смазку. Это их свидание было неудачным. Дженни смотрела на Роберта так, будто он был от нее за тридевять земель и никак до него не достанешь, что, пожалуй, с ее точки зрения, и соответствовало действительности. Оказалось им не о чем говорить, и Роберту хотелось только скорей добраться домой — там можно побыть одному и туда в любую минуту могут позвонить или явиться с новостями, плохими или хорошими, или просто, чтобы наговорить гадостей, вот как миссис Ван Флит. Она позвонила только для того, чтобы высказать свое мнение о нем — Роберт понял ее именно так. Больше всего его удивило, как красноречива и уверена в себе она была, разговаривая с человеком, которого подозревала в убийстве. А ведь считается, что убийц все боятся! Если она верит, что он убийца, неужели ей не страшно, он же может рассвирепеть, и тогда настанет ее очередь? Миссис Ван Флит спросила Роберта, продолжает ли он работать в «Лэнгли Аэронотикс», и, узнав, что продолжает, заявила: