Он остановился в придорожном баре, который, как ему показалось, всем своим видом соответствовал его скверному настроению; трое посетителей, сгорбившись над пивом, смотрели телевизор. Грег заказал ром, не потому что любил его, а просто в его состоянии приятно было прорычать это слово. Р-ром! Он опрокинул стаканчик, расплатился и разменял деньги, чтобы позвонить в Нью-Йорк.

Телефон Никки Юрген не отвечал.

Грег поехал к себе и весь вечер названивал в Нью-Йорк. До десяти никто не отзывался. Потом ему ответил мужской голос, и Грег попросил позвать миссис Юрген.

— Алло, Грег, — сказала Никки. — Ну, как дела?

— Да паршиво, — ответил Грег, хотя от ее дружеского тона сразу почувствовал себя гораздо лучше. — По-моему… похоже, что, как говорится, мои худшие предположения подтвердились.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, моя девушка — моя невеста… боюсь, что она проводит теперь ночи у Форестера.

— Ну, да? Вот кошмар!

Никки говорила с ним очень сочувственно. Она спросила адрес Роберта и записала его. Посоветовала Грегу «взять Дженни в руки» и снова предупредила, что на Роберта ни в чем полагаться нельзя, он способен что угодно выкинуть, даже что-нибудь опасное.

— Я уверена, что это скоро кончится, — сказала Никки, — если только ваша невеста сама не спятила, в чем я сомневаюсь. Любая девушка быстро разберется, что такое Роберт.

— Как вы думаете, он ей ничего плохого не сделает? — вдруг с тревогой спросил Грег.

— Кто его знает!

— Я предупредил его, чтобы он держался от нее подальше. Говорил с ним пару дней назад. И, черт побери, в тот же вечер она снова с ним.

— Я вас понимаю Роберт всегда так, заводит шашни с чьей-нибудь девушкой, предпочтительно с молоденькой и наивной, потом она ему надоедает, и он бросает ее. Обычно больше, чем на полтора месяца, его не хватает. Вы — первый из таких пострадавших, с кем я могу поговорить.

— Подонок, — пробормотал Грег. — Завтра же встречусь с Дженни и объяснюсь с ней. В последнее время она в плохом состоянии и меня к себе не пускает, а я не хочу расстраивать ее, но другого выхода нет.

— Заберите ее к себе.

Грег сделал попытку засмеяться

— Вот именно! Хотел бы я найти способ выжить его из города. Интересно, он здорово с приветом? Он хоть раз лечился у психиатра?

— Он-то? Еще бы! Не меньше двух раз. Он из тех психов, кто не настолько свихнулся, чтобы их упрятали в дурдом, но они всем вокруг себя отравляют жизнь. А вы пригрозите ему, что его изобьете! Он ведь ужасный трус, а вы, по-моему, как раз наоборот.

— Вот тут вы попали в точку. Ладно. Я это обдумаю, но сначала попробую повидаться с Дженни.

— Удачи вам, Грег.

Грег решил встретиться с Дженни на следующее утро — в субботу, а если ее утром не будет, то днем. Но в субботу ни днем, ни вечером она дома не появилась. Ее машина стояла возле дома Форестера. Наверно, она переехала к нему, но у Грега не хватило духу постучаться к Роберту и попросить позвать Дженни. В воскресенье она тоже не вернулась домой. А в понедельник утром если и заглядывала к себе, чтобы переодеться и полить цветы, то он прозевал.

В понедельник вечером не успела Дженни войти в дом, как Роберт понял, что что-то выкинул Грег.

— Я только что видела Грега — сказала Дженни, опустив сумочку и бумажный пакет на стул возле дверей.

Роберт помог ей снять пальто и повесил его в шкаф.

— У тебя дома? — он знал, что после работы она заезжала к себе, ей нужно было захватить какие-то мелочи.

— Он приехал в пять тридцать Он снова звонил твоей жене. И говорит, что она сказала ему, будто ты — психопат.

Роберт застонал.

— Дженни, ну что я могу с этим поделать? Не забывай она мне больше не жена.

— Ну, почему они не могут оставить нас в покое? — спросила Дженни так, словно ждала от него ответа.

— Что еще сказал Грег?

Дженни присела на красную тахту, она ссутулилась, руки безвольно упали на колени.

— Сказал, что через пару недель я тебе надоем, так считает твоя жена. Господи, ну неужели нельзя, чтобы никто не вмешивался?

Роберт пошел в кухню, высыпал в миску остатки льда из холодильника и принес лед в гостиную.

— Ладно, Дженни. Давай трезво смотреть на вещи. Ты провела здесь четыре или пять ночей, как по-твоему, что должен думать Грег? Что мы проводим эти ночи по-монашески — я у себя наверху, ты — здесь внизу?

— И пришло же в голову шпионить за моей машиной! Он рассказал, как ему удалось пронюхать, где ты живешь. Узнал по почте.

— Ну что ж! Не он один шпионит, — Роберт достал сигарету из коробки, стоявшей на кофейном столике.

— Но кому какое дело?

Он посмотрел на нее.

— Небось, он и Никки доложил что ты провела здесь несколько ночей?

— Еще бы! — ответила Дженни.

Она с удивлением смотрела на него, и он понимал что у него на лице отражаются все его мысли.

— Нет, — сказал он, — это совсем не их дело… И уж, конечно, это нисколько не касается Никки.

Дженни встала и взяла сигарету. Роберт протянул ей зажигалку. Нахмурившись, она уставилась на пол. Она напоминала ребенка, которого хотят лишить удовольствия хотя ему самому оно кажется совершенно невинным и безвредным. В пятницу вечером, когда они во второй раз обедали у него вдвоем, Дженни спросила:

— Роберт, можно я проведу у тебя уик-энд? Я приготовлю еду и не буду тебе мешать. Я знаю, тебе нужно работать.

Он понял, что, если откажет, уик-энд будет для нее мукой. Да он и не мог придумать подходящей причины для отказа. Он — свободный человек, и если приглашает к себе девушку, кто в праве его осудить? Его возмущали угрозы Грега, о которых он не стал сообщать Дженни, понимал, что стоит рассказать, и она вернется к себе, а это будет значить, что он до какой-то степени уступил Грегу. Однако за эти два дня Роберт несколько раз ловил себя на мысли, что ему хочется хоть немного побыть одному. Дженни ему не мешала нет, просто он предчувствовал, что она будет все больше и больше сосредоточиваться на нем; она из тех девушек, которые живут ради того, кого любят, и он жалел, что разрешил ей остаться у себя. Раскаивался в том, что не воспротивился ее сегодняшнему приезду к обеду — не смог, ведь Дженни считала, что это само собой разумеется. Ему вспомнился субботний вечер, когда после обеда она лежала на красной тахте, а он сидел в кресле, в камине догорал огонь, и свет был выключен, как того хотелось Дженни. «Я сейчас такая счастливая, что могла бы умереть», — сказала она тогда, лежа на спине и глядя в потолок.

— Как ты думаешь, ты когда-нибудь сможешь полюбить меня, Роберт? — вдруг прервала его мысли Дженни.

«А я и сейчас люблю, — подумал он, — но не той любовью, как любят обычно». Например, в Никки он действительно был влюблен и любил ее совсем иначе.

— Не знаю, Дженни. Может быть, и смогу. Не хочу давать никаких обещаний.

Некоторое время оба молчали.

— Боишься обещаний? Слов? — спросила она.

— Да. От них ведь чувства не меняются. Я боюсь обещаний, потому что их легко нарушить. Если люди любят, друг друга, от слов их любовь не становится сильней, слова ничего не могут изменить, — сказал Роберт, думая о Никки и о том, как все между ними рушилось, несмотря на слова и обещания — Если бы я любил тебя, я бы тебе сейчас не сказал. Нет, не стану обещать, что полюблю тебя. Но если когда-нибудь полюблю и не скажу, это ведь ничего не изменит. Чувства либо есть, либо их нет.

Дженни лежала не двигаясь.

— А вот я люблю тебя, Роберт, и все остальное меня не волнует. Мне просто хочется знать, как ты ко мне относишься.

— Ну что тебе сказать? Мне с тобой хорошо. С тобой легко, даже если я работаю. Ты делаешь меня счастливее, — больше ему нечего было добавить.

— А еще что?

— Но так, как сейчас, продолжаться не может. Дженни, нельзя, чтобы ты оставалась здесь на ночь. Начнутся сплетни. Если не Грег, то не сегодня завтра вмешаются Колбе, они живут в соседнем доме. И знают, что я не женат. Они увидят твою машину, увидят, что ты — очень хорошенькая девушка двадцати трех лет. Кроме того, не забудь о твоих друзьях Тессерах и всех других. Как только они начнут об этом говорить… Нельзя нам видеться каждый день, Дженни. Ты же не встречалась с Грегом каждый вечер, правда?