«Врет, — подумал Роберт, — зарабатывает одобрение слушателей».

— Надо было захватить термос.

— Я ему скажу, — пообещал Липпенхольц — Ну и что случилось после выстрелов?

— Я выбежал с фонарем, — ответил Роберт. — Но ничего не увидел, кроме…

— Кроме чего?

— Я увидел на шоссе, в направлении Лэнгли, задние огни какой-то машины. Потом они исчезли. Но вряд ли этот автомобиль имел отношение к случившемуся. Он был слишком далека

Липпенхольц кивнул и сказал:

— Мы нашли парочку пуль. Опять тридцать второй калибр.

Роберт повнимательней оглядел собравшихся в комнате. Все они смотрели на него враждебна

— А собака как сюда попала? — спросила худая женщина в пальто, наброшенном на ночную рубашку.

— Пришла днем, — объяснил Роберт. — Была голодная, я ее накормил.

— Это наша собака, вы не имели права! — заявила женщина, выступая вперед, а худой мужчина ниже ее ростом шагнул за ней и придержал ее за руку.

— Марта! — сказал он.

— Отстань! Как вы смели заманить нашу собаку в ваш мерзкий дом? И вот она убита. А стреляли-то в вас! И, видно, поделом! Так вам и надо!

— Пойдем, Марта, полицейские сами…

Но собравшиеся загудели в поддержку женщины, некоторые выкрикивали что-то оскорбительное. Один из полицейских беззвучно рассмеялся, откинув голову, и переглянулся с товарищем.

— Он же убил человека! Верно? — визжала женщина, которую звали Мартой. Она обращалась к Липпенхолыгу, но тот не отвечал, и она повернулась к остальным: — Верно?

— Да, да, — тихо подтвердило сразу несколько человек.

— А теперь он убил мою собаку! Ни в чем не повинную собаку! Да он еще и маньяк! Подглядывает за девушками, негодяй!

— Тьфу, — сплюнул какой-то старик, выражая презрение к происходящему, и пошел к двери. Дверь была открыта — Мне тут делать нечего, — пробормотал он.

— Мне тоже, — сказал второй и двинулся за ним.

— Вы мне заплатите за собаку! — объявила Марта

— Хорошо, хорошо! — согласился Роберт.

Доктор не обращая ни на кого внимания, занимался своим делом. Он даже напевал себе под нос. Теперь он обрезал кончики бинта, завязанного аккуратным узлом.

— Двадцать пять долларов! — выкрикнула Марта, но муж что-то шепнул ей, и она поправилась — Тридцать пять!

— Ладно. — вздохнул Роберт.

Липпенхольц говоривший о чем-то с другим полицейским, неожиданно рассмеялся кудахчущим смехом, а поскольку в эту минуту как раз наступила тишина, все взгляды обратились к нему. Липпенхольц заметил это и снова подошел к Роберту.

— Ну, что, мистер Форестер, может, поедем в тюрьму?

Роберт захотел вскочить и сказать все, что он думает, пусть слышат, и Липпенхольц тоже, но тут же остыл.

— Нет, — сказал он.

— Да! — подхватила Марта — Будет знать, как совращать девушек! Довел бедняжку до смерти!

«Господи!» — подумал Роберт. Он закрыл глаза и, корчась от стыда и боли, отвернулся к стене.

Голоса снова забормотали: «Приехал откуда-то, втерся в доверие!… А ей-то не больше двадцати, а может, и меньше… приезжала сюда по ночам, я сама видела… А в Нью-Йорке, говорят, у него жена… Тс-с, тс-с! Куда смотрит полиция?… И девушку убил, и ее жениха чего еще они ждут?»

Роберт сел и попытался привстать, хотя доктор держал его за плечи.

— Слушайте, вы! Теперь я вам скажу. Плевать я хотел на все ваши разговоры, ясно? Убирайтесь отсюда! Вон!

Никто не пошевелился. Казалось, они сговорились утвердиться здесь навсегда.

— Видали? Ему плевать! — выкрикнула какая-то женщина.

Тут раздался голос доктора.

— Не кажется ли вам, что вы уже достаточно наговорили? Этот человек потерял много крови…

— Ха!

— Ясно, что у него есть враг!

Доктор повернулся к Липпенхольцу:

— Сэр… Инспектор, какой смысл продолжать этот бедлам? Я ввел пострадавшему успокоительное, он должен спать.

Роберт чуть не рассмеялся… голос разума, звучит слабый голос разума. Один против этих тринадцати, пятнадцати, а может, и двадцати возмущенных. Роберт снова сел и поморгал, чтобы лучше видеть. К нему приближался Липпенхольц. Роберт не помнил, чтобы когда-нибудь удалялся, он всегда приближался.

— Несколько минут назад звонила ваша мать, — сообщил Липпенхольц — Она просила вас позвонить ей или она сама позвонит. Это все, что она просила передать. Я сказал, что вы ранены в руку.

Роберт чуть улыбнулся.

— Ранен в руку! — повторил он.

Липпенхольц взглянул на доктора и пожал плечами.

— Я ввел ему большую дозу, — сказал доктор. — Почему вы не выставите этих людей?

— Полюбуйтесь-ка на него! Еще улыбается! — раздался голос Марты.

Роберт закрыл глаза; ему уже было все равно. Он смутно слышал, как доктор и Липпенхольц толковали о больнице, потере крови, об артерии.

— … раз он здесь один, — говорил доктор. — Я же врач…

— Ладно, ладно, — отвечал Липпенхольц — Слушай, Пит… Ага, народ расходится. Присмотри за ними.

Слышалось шарканье ног, последние брошенные через плечо замечания, а может быть, Роберту это только показалось, он старался не вслушиваться. Потом затворили дверь, и наступила такая тишина, что Роберт открыл глаза. Маленький доктор в темном костюме подошел к нему. В доме было тихо и пусто.

— Будете спать так или переоденетесь в пижаму? — спросил доктор.

— Со мной все в порядке, — заверил его Роберт и попытался встать.

— Не вставайте! — приказал доктор.

— Мне надо позвонить матери, она ждет моего звонка.

— А, да. Набрать вам номер?

— Пожалуйста. Только я его не помню. Он в синей записной книжке. — Роберт наблюдал как доктор ищет книжку на столе, заглядывает в ящик, наконец, доктор сказал:

— А, вот она! — и поднял книжечку с пола, она оказалась под креслом. — Как искать? На Форестер?

— Нет, Кэррол. Миссис Филип или Элен Кэррол. Не помню, как записано, — Роберт снова откинулся на подушки и закрыл глаза но вслушивался в то, что говорил по телефону доктор.

— Нет, нет, личный разговор. Да Так будет лучше, — голос доктора звучал ясно и отчетливо.

— А, миссис Кэррол, одну минутку, — доктор поставил телефон на стул и передал трубку Роберту.

— Алло, мама, — проговорил Роберт. — Нет, нет все нормально… В полном порядке, — Роберт объяснил что пуля задела только мягкие ткани. — Думаю, Уинкуп. Больше некому.

Как хорошо было слушать ее голос. Добрый, энергичный и звучный. Они с Филом завтра утром летят в Альбукерк. Она хочет, чтобы Роберт приехал к ним туда отдохнуть.

— Слушай, мама, ты, видно, не представляешь, в какое я попал положение, — сказал Роберт. — Не думаю, что мне разрешат выехать из штата. Меня хотят посадить в тюрьму.

— О, Боб, мы читали газеты, но у них же нет доказательств. Фил говорит, что суду необходимы доказательства. Да это даже и мне понятно.

— Ты права, мама. В меня стрелял Уинкуп, и убит скорее я, чем он. — Роберт улыбнулся, он чувствовал себя счастливым, будто доктор дал ему закись азота.

Доктор курил, нагнувшись влево, чтобы рассмотреть названия книг на полке у камина.

— Да, да, мама, — говорил Роберт. — Очень хороший доктор. Обо мне тут заботятся, — он засмеялся — Ладно, прости, пожалуйста, мне сделали укол со снотворным, поэтому я и говорю так странно, но все благополучно, Я не хочу, чтобы ты беспокоилась, со мной все хорошо.

— Так ты к нам приедешь? — в третий раз спросила мать. — Приедешь? На ранчо?

Роберт нахмурился, пытаясь сосредоточиться.

— Приеду, приеду, почему бы и нет? — сказал он.

— Ты сможешь выехать завтра? Приезжай при первой возможности. Значит, завтра? Бобби, ты меня слышишь?

— Все в порядке, — сказал Роберт.

— Ты позвонишь чтобы мы могли встретить самолет?

— Ладна мама

— А теперь спи, Бобби. Завтра утром я тебе позвоню. Около десяти Хорошо?

— Хорошо. Спокойной ночи, мама.

Он повесил трубку и нахмурился, мать же сказала что с ним хочет поговорить еще и Фил. Ну ладно, неважно. Роберт медленно опустился на подушки. Из-под прикрытых век он наблюдал, как доктор отошел от полки с книгами и с легкой улыбкой направился к нему. Роберт решил, что он уходит.