— Это здесь, — проговорил он отрывистым голосом, больше похожим на львиный рык.
И, собирая всю свою волю в кулак, заставляя работать запаниковавшее было левое полушарие мозга, ответственное за принятие решений, Олежа широко распахнул дверь.
— Ну проходите, если вам сюда, — с трудом выговорил он совсем ослабленным голосом. Сейчас он доверял Доре не на сто, а на все двести процентов, и в его голове трепетно дрожала лишь одна мысль: «Только бы они не заметили… Только бы не увидели, что мы здесь приготовили… Ну проходите, проходите, ну пожалуйста, проходите…
Да, в этот вечер, когда за окнами стояла чужая, незнакомая луна, к Профессору Киму пришли очень необычные гости. Быть может, о них могли бы что-то рассказать фигурки древних богов, во множестве имеющиеся в квартире, но они молчали и лишь не сводили с пришельцев своих грозных глаз, уставших созерцать Вечность, а сейчас пробудившихся. Это были очень необычные гости, они проделали столь долгий путь, что, сбеги от них хоть на край земли, им понадобится лишь шаг, чтобы настичь. Они пришли, все же обогнав Ветры Увядания, и прах умерших эпох осыпался с их усталых ног. Поэтому встречать этих гостей следовало по-особому.
Как только они оказались в холле, Олежа, чувствующий, что всего лишь шаг отделяет его от темного плещущегося моря, вздыбливающегося пенными волнами безумия, с силой захлопнул входную дверь. Гости оказались меж двух зеркал. В бесконечном лабиринте.
— Уходите, — размеренно произнесла Дора.
Она стояла к ним спиной.
Все еще живые, человеческие глаза Робкопа устремились на Олежу, и мощный бородач ухватился руками за голову, а затем его тело наполнилось ватой, мир перед глазами поплыл, и он покорно сел. Робкоп уже не смотрел на него, он сделал шаг к Доре.
— Уходите, — повторила Дора. — Вы — с другой стороны, уходите.
Робкоп увидел на голове Доры резиновую корону, и его треснувшие губы искривили обезображенное лицо гримасой усмешки.
— Интересно, — проговорил Робкоп. — Амадеус?..
Олежа открыл глаза и, словно за пеленой полусна, увидел Робкопа в зеркале. Каким-то непостижимым образом в зеркале его фигура начала увеличиваться в размерах, повисая в холле грозной тенью, кожа продолжала трескаться со звуком лопающихся пузырей, а из глаз, больше уже не казавшихся человеческими, стало изливаться ЧТО-ТО БЕЛОЕ…
— А ты знаешь, каким может быть молоко с ДРУГОЙ стороны?! — прорычало это нечто, делая шаг к Доре.
И тогда Олежа увидел, как над ставшими совершенно пустыми глазами существа начала образовываться маленькая щелочка. Она все больше растягивалась, превращаясь в скользкий растущий овал. Олежа видел, что со стоящим в холле вроде бы ничего не происходило, но там, в зеркале, у исполина пробуждался третий глаз — абсолютно зрячий и живой глаз циклопа. Олежа видел маленькую беззащитную фигурку девочки, но его тело не подчинялось ему, и он не мог никак ей помочь.
— Уходите, — слабо проговорила Дора. — Ну где же ты, где?! — И это был голос смертельно перепуганного ребенка.
Но Дора больше не интересовала Робкопа и пришедших с ним. Они уже видели Профессора Кима и лучше всех других знали, ГДЕ он мог сейчас находиться. В следующую секунду они готовы были направиться в причудливый кабинет, чтобы объяснить этим непонятливым людям истинную цель своего визита.
А потом что-то случилось с изображением Доры. Больше не было маленькой перепуганной девочки с игрушечной короной на голове. Из зеркальных глубин бесконечного лабиринта появилась невообразимой красоты женщина, и ослепительным огнем зажглись камни ее великой короны. Воды морей забвения расступились, и золотой свет древней луны вылился сейчас в холл.
— Вы не пройдете туда, уходите, — прозвучал голос. Это был голос Доры, но ослепительный свет великой Королевы заполнил все вокруг. В зеркале Королева-жрица предостерегающе подняла руку.
Спутники Робкопа — перепуганный мальчик и выглядевший в этот момент довольно жалким дед — опустились на колени перед древней Королевой. И снова странное видение посетило Олежу: ему показалось, что сквозь их изображения в зеркале проступили черты двух склонившихся золотокожих гигантов.
Робкоп сделал шаг назад — изображение исполина в зеркале вдруг покрылось могильным прахом и рассыпалось.
— Я не покорился Королеве-жрице, — прозвучал голос Робкопа. — Я вернулся в свой Дом.
Робкоп озирался по сторонам, потом вскинул голову, и через мгновение сноп огня, страшная молния, бывшая гневом начала времен, вырвалась из его глаз. Только Королева подняла руку — и молния стала нежным светом, растаявшим в зеркале. Нежным светом распустившихся цветов.
— Уходите, — проговорила Дора.
В этот момент мальчик Егор все же нашел своего Профессора Кима. Охранник, так нуждающийся в десяти днях отпуска в январе, не смог его догнать. И сейчас мальчик бежал к единственному для него человеку в мире, который сможет помочь. Мама, его дорогая мама и лучший друг находятся в беде. Почти весь мир сейчас ополчился против него, и хищное дыхание погони уже совсем рядом. Он бежал в течение всего этого бесконечного, самого короткого дня в году и сейчас оказался в самой длинной ночи, но все же достиг своей цели раньше, чем его поймали и спалили, как безмозглую курицу. Егор позвонил, но никто не открывал, хотя слышны были голоса. Дверь в квартиру Профессора Кима оказалась незапертой. Егор даже не подумал, почему он входит без приглашения. Он все объяснит потом. Слишком долгим был его сегодняшний день, чтобы теперь останавливаться, тем более в прихожей светло и кто-то есть. Слышны голоса.
Именно сейчас водолаз Олежа понял, какую он совершил ошибку. Он забыл сделать одну маленькую вещь, но она оказалась роковой.
— Как только вы их впустите, сразу же заприте двери, — говорила ему Дора.
Он этого не сделал. Он не запер дверь. И сейчас маленький испуганный мальчик ее открыл и спросил что-то о Профессоре Киме.
Но зеркальный лабиринт уже нарушился. Хищное дыхание погони достигло цели. Большое зеркало на стене холла треснуло. Дора застонала.
Тень накрыла лицо Королевы-жрицы. Ослепительный свет драгоценных камней ее короны погас, как погасло и это небо за окнами, морозное московское небо, где повисла Луна, атакующая Землю. Миры уже давно столкнулись, выдыхая в веселящиеся огни московских улиц пары безумия. И пасть головокружительной бездны посреди ночных морей, где плыл огромный город, уже разверзлась.
Робкоп двинулся к кабинету Профессора Кима. Барабаны теперь звучали оглушительно.
Где-то с ДРУГОЙ стороны, посреди оживающего мира Королевы-жрицы, учившей любви богов, посреди сверкающих кристаллов еще никем не потревоженной памяти, превращающихся сейчас в звенящую капель, стояла Спиральная Башня.
Долгий сон окончен, и он уступил древнюю Королеву.
— Ты должен дойти до Последней Запертой Комнаты. Там пересекаются все линии…
Мир, по которому, подобно воину древних преданий, шел Профессор Ким, разлепил свои сонные глаза. Он оживал, он нуждался в идущем, смотрелся в него, как в зеркало, — этот мир обладал совсем юной памятью и не знал, как строить себя, — и когда Профессор Ким смотрел на отдельные предметы, они изменялись и становились привычными. Вокруг была озорная, восхитительно веселая игра молодой природы, первые мгновения после долгого сна, и кровь этого мира, пролитая вечность назад, прорастала сейчас новой зеленью, молодыми побегами живых плодоносящих деревьев.
Это была сказочная страна Урса, неподвластная ветрам увядания (сэр Джонатан Урсуэл Льюис все правильно угадал, и пару часов назад Профессор Ким уже прочитал его большое письмо), и сейчас она пробуждалась, наслаждаясь своей новой юностью. А потом пена древних воспоминаний содрогнула этот мир, и он притих, обнаружив в центре себя уносящуюся в небо громаду Спиральной Башни.
И опять Профессор Ким не смог ее разглядеть. Башня была укрыта ярким сиянием, словно вся она состояла из драгоценных камней, словно она была самым великим драгоценным камнем мироздания, предназначенным лишь для того, чтобы любоваться им. Древние боги, воздвигнувшие эту башню в пору, когда мир еще только родился, могли бы гордиться своим творением, если только сама башня не была старше древних богов. И возможно, где-то в бесконечной высоте этого ослепительного сияния находился сад, рассеявший сумрак, чудный сад, напоенный светом распустившихся цветов.
