— Давайте. — Гаршин вышел из комнаты и через несколько минут вернулся в обществе молодого капитана — это был начальник уездного отдела НКВД. Гаршин закрыл окно, опустил штору и зажег лампу. Все сели за стол.

— Я явился сюда со своими гвардейцами, — негромко начал Юрис, — чтобы очистить здешние леса от бандитов. Бойцы остались в лесу — не стоит раньше времени подымать шум, спугивать преступников. Меня интересует, сколько истребителей вы можете дать для предстоящей операции и кого порекомендуете взять проводниками. Нужны по меньшей мере четыре человека, хорошо знающие местность.

— Хотя я и здешняя, но вернулась недавно, поэтому пусть лучше товарищ Гаршин укажет, кого взять, — сказала Марта.

— Я думаю, всех истребителей созывать не стоит, — сказал Гаршин. — Биезайс роздал оружие кому попало, не узнав толком всех людей.

Совещание продолжалось около часа. По имеющимся в уездном отделе НКВД сведениям, в окрестных лесах находилась одна из главных бандитских баз. Задача состояла в том, чтобы обнаружить ее, а затем окружить.

— Надо расспросить у лесников, — сказал Юрис. — Они должны знать, что делается на их участках. Как ты находишь? — он обернулся к капитану.

— Это можно сделать, но только побыстрее, до наступления утра.

— Если начнем действовать сейчас, успеем, — ответил Юрис. — Можно разделиться на две группы.

К леснику самого дальнего участка поехали Юрис Рубенис с Гаршиным. Поехали на трофейном мотоцикле с прицепом. На всякий случай они взяли с собой автомат, и Гаршин, сидя в люльке, держал его в боевой готовности. В сущности эта мера предосторожности была принята так только, для порядка, потому что бандиты, если они здесь и скрывались, вряд ли вели наблюдение за этой глухой лесной дорогой, где в обычное время редко показывались люди.

Въехав в самую чащу, они остановились возле домика лесника. На стук вышел со свечой в руках невысокий коренастый мужчина с громадными черными усами.

— Кто тут? — сердито спросил он.

— Свои, — ответил Юрис. — Впускайте, не бойтесь.

— Что вам нужно?

— Нам надо поговорить с лесником Микситом.

— Я и есть Миксит.

— Вот вас мы и ищем — повторил Юрис. — Нам надо поговорить с глазу на глаз. Только быстрее, товарищ, у нас времени мало.

Миксит ввел их в комнату, стены которой не раз видели и шумные охотничьи пиры и тайные совещания. Все трое сели за стол.

— Товарищ Миксит, хотите вы помочь советской власти? — начал Юрис.

— А вы кто такие? — глядя на него исподлобья, спросил Миксит.

— Вы разве меня не знаете? — в свою очередь спросил Гаршин. — Вас я где-то видел, может быть и вы вспомните?

— Не директор МТС? — подумав, сказал Миксит. — Весной на одном собрании как будто видел…

— Так и есть. Значит, ясно, что вы имеете дело не с какими-нибудь бандитами.

— Это я вижу, — тихо сказал лесник, опуская глаза.

Юрис сразу приступил к делу.

— Расскажите, в каком месте здесь прячутся бандиты, чтобы нам легче было их накрыть. Мы вас все равно не отпустим, пока не прочешем весь лес. На опушке стоят войска и ждут приказа. Будет плохо, если вы ничего не скажете, а мы потом обнаружим их в лесу.

Несколько минут Миксит сосредоточенно думал, у него даже кончики усов подергивались. Несколько раз он пытливо взглядывал то на Юриса, то на Гаршина. Лицо его становилось все угрюмее. Наконец, он глубоко вздохнул и начал говорить:

— Сам вижу, как скверно получается… Ведь со дня на день, не сегодня-завтра собирался пойти к властям и все рассказать. Может, тогда простили бы… Увидели бы, что я чистосердечно признаюсь. Теперь вон как получается… Одно дело, когда добровольно, другое дело, когда заставляют…

— Если чистосердечно расскажете и поможете нам изловить бандитов, и к вам отнесутся по-другому. Никто вас не тронет.

— Не тронут? Я ведь, правда, ничего такого не сделал… Я в их делах не помогал. Знал, правда, где они скрываются, но давно хотел покончить с этим, ждал, когда случай выдастся.

— Теперь этот случай выдался, и у вас есть возможность искупить свою вину, сказал Гаршин.

— Прошу еще принять во внимание, что я простой, необразованный человек… В политике всю жизнь не разбирался, что мне начальство приказывало, то и делал. Думал, так надо, начальство умнее меня. Ну вот… у меня есть жена и дети, мне бы работать лесником, как работал смолоду. А если посадят в тюрьму…

— Погодите, — перебил его Юрис. — Вы нам помогите очистить лес от врагов народа, и советская власть зачтет вам это.

— А они… эти бандиты… не узнают? Мне тогда крышка.

— Не беспокойтесь, бандитам самим будет крышка.

Миксит придвинулся ближе к Юрису и Гаршину и заговорил. Он шептал так тихо, что иногда нельзя было разобрать его слов. Тогда Юрис просил, чтобы он повторил.

Миксит ничего не утаил: рассказал и о Никуре, и историю «зеленой гостиницы», начиная с 1940 года, и о зимнем совещании бандитских главарей, и о роли Радзиня и Ницмана в этом деле. В последние дни, по его словам, в «зеленой гостинице» скрывалось тринадцать вооруженных бандитов.

Выслушав лесника, Юрис и Гаршин сразу решили, что не имеет смысла поднимать шум на весь лес, достаточно одного взвода, и «гостиница» будет окружена со всех сторон, а если удастся снять охрану, то бандитов можно взять в одном белье.

— Нам надо действовать быстро, — сказал Юрис. — Я сейчас поеду в МТС, посажу ребят на грузовик и через час — полтора вернусь. Ты, Гаршин, оставайся здесь, занимай хозяина. — Он обернулся к Микситу: — Пока операция не будет закончена, мы не разрешим вам выходить из дому.

— Я понимаю, — пробормотал Миксит.

Под утро взвод стрелков Юриса Рубениса окружил «зеленую гостиницу». Часовых сняли без шума, но когда Юрис со своими бойцами бросился в большую землянку, их встретили огнем автоматов. Пришлось пустить в ход ручные гранаты. Но даже после этого бандиты продолжали стрелять из последнего укрытия в глубине землянки.

Когда стрелки уже ворвались в это укрытие, бандитская пуля попала в грудь Юрису Рубенису. Он упал без сознания и не видал, как его товарищи очистили «гостиницу»: пять оставшихся в живых бандитов с поднятыми руками вышли из своего убежища и сдались в плен, восьмерых убили в коротком бою. В «гостинице» нашли изрядный запас оружия, боеприпасов и продовольствия.

Один сержант, нагнувшись над раненым командиром, убедился, что сердце еще бьется.

— Может быть, удастся спасти… — угрюмо сказал он. — Ну, а если нет… если капитан Рубенис умрет, — я своими руками расстреляю этих негодяев. Потом пускай судят.

Пленные забеспокоились. Один из них, запинаясь, сказал:

— Я военный фельдшер. Если желаете, могу оказать первую помощь.

— Обойдемся без тебя, выродок… — ответил сержант. — У нас есть свой врач.

Еще через несколько часов арестовали Радзиня и Ницмана.

Петер Спаре стоял у ската и смотрел, как бревна одно за другим — ползли вверх, отмеряя путь к лесопильному стану. Буксир только что привел новые плоты, и рабочие проворно двигались среди нагромождения бревен, разбирали их и распределяли по запани. Сын сплавщика, с детства приучавшийся держаться на движущемся по воде скользком бревне, Петер Спаре со знанием дела наблюдал за работой. Седоусые плотовщики, в самой непринужденной позе стоя на плывущих лесинах, так ловко действовали баграми, притягивая, поворачивая в нужном направлении и затем точным, красивым движением пригоняя каждое бревно на место, будто у них под ногами была твердая почва. Молодежь, только что начавшая обучаться ремеслу, без особой охоты покидала маленькие мостки. Иной храбрец уже успел выкупаться, вызвав этим веселый хохот товарищей. Это называлось крестинами, потому что ни один плотовщик не обошелся в свое время без такого купания.

Пилы пели свою бодрую песню, солнце отражалось в гладком зеркале воды. Дымилась древесная пыль, благоухали свежераспиленные доски; собранная в большую кучу, сохла древесная кора.