— Ну что? — нетерпеливо спросил Хуан. — Я считаю, что лучше все же лишить Кастилию и Арагона их руководителей. Но не все со мной согласны.

— Хуан, — начал Алонсо, внимательно следя за тем, чтобы его интонация звучала как можно доверительнее, — дед Ибрагим близко знаком с одним весьма высокопоставленным сановником при дворе эмира, да продлит Аллах его годы, и тот однажды посвятил нас обоих в некую тайну.

Хуан не скрывал того, что это сообщение вызвало в нем жгучий интерес.

— И что это за тайна? — с жаром воскликнул он.

— Я не могу сказать, — замялся Алонсо. — Пойми, я поклялся не говорить.

— Тогда зачем ты мне об этом рассказываешь?! — Хуан в раздражении поднял с земли камень и бросил в реку. В том месте, где камень бултыхнулся в воду, по ней пошли круги.

— Потому что я думаю, что могу рассказать тебе, о чем говорил этот человек, не открывая его имени.

— Так говори же!

И Алонсо поведал Хуану историю, сочиненную накануне вечером.

— Как ты думаешь, почему уже несколько столетий христиане в Аль-Андалус побеждают, а правоверные терпят поражения? — спросил он и сам же быстро ответил на свой вопрос. — Потому что мы, мусульмане, — здесь Алонсо сделал небольшую паузу, чтобы до кузена дошло, что к последователям Мухаммеда он причисляет и себя, — раздроблены, а они, напротив, объединяются. Так вот, этот визирь… — он запнулся и тут же поспешил исправить свою, якобы случайную, оговорку, — этот высокопоставленный человек несколько лет назад был в Египте и говорил там с султаном мамлюков, надеясь заручиться его помощью против армии Фернандо. Султан пообещал, что Египет совместно с эмиратами Марокко и Османской империей предпримет массовое вторжение на Пиренеи.

У Хуана при этих словах в глазах зажегся огонь.

— Но страны ислама сделают это лишь в том случае, если будут уверены, что мавры и мориски по всей стране объединятся в борьбе против христиан. Понимаешь, Хуан! Не только в Гранаде! Повсюду! — Алонсо вкладывал в свой голос всю убедительность, на которую был способен. — Вернувшись в Аль-Андалус, человек эмира начал свою деятельность по объединению разрозненных группировок морисков в Кастилии и Арагоне. Но он не успел довести дело до конца, так как началась осада Гранады. Поэтому сейчас главная задача — сохранить как можно больше жизней наших людей. Гранада без массовой поддержки извне все равно падет. Надо, чтобы это произошло на самых мягких условиях. Пусть эмир Боабдил ведет переговоры с врагом, в результате чего, вместо массовой резни и обращения населения в рабство, как это было в Малаге, большинство жителей Гранады выживет. Выживет ради настоящей, победоносной битвы!

Хуан возражал, спорил, но не слишком убежденно, ведь он был уверен, что Алонсо на его стороне и что их разногласия касаются лишь вопросов тактики. В конце концов Алонсо убедил кузена в том, что на сегодняшний день необходимо делать все, чтобы не привлекать к себе внимания властей, — именно с целью уцелеть, переждать и подготовить будущее всеобщее восстание морисков против христиан по всей Кастилии, которое непременно поддержат страны, где реет знамя пророка.

Уговорив двоюродного брата, Алонсо был вынужден повторять те же доводы его друзьям. Но теперь сторонников временного воздержания от активных действий уже было двое, и они постепенно сумели убедить и остальных. Для этого, правда, Алонсо под настойчивым нажимом собеседников все же намекнул на личность «высокопоставленного человека при эмире», дав понять, что это один из его визирей.

Алонсо прекрасно понимал, что, если кто-нибудь из этой группы донесет на него властям, дни его сочтены. Но он решил, что такой риск все же меньше, чем в том случае, если горячие молодые люди отправятся в Санта-Фе с целью совершить покушение на королеву.

Спустя два месяца дядя Хосе предложил Алонсо принять участие в поездке его сыновей в Саламанку для налаживания связей с дворянами-овцеводами и закупок отборной саламанкской шерсти.

— Я очень доволен тем, как быстро ты сумел включиться в наше дело, — сказал ему Хосе.

Алонсо не возражал. Он знал, что умеет вести переговоры искуснее своих кузенов и что дядя ценит его за это. Участие гранадского родственника в семейной торговле тканями, коврами и одеждой уже стало сказываться в форме растущих доходов всей семьи, а также его собственных.

Правда, поначалу Алонсо не подавал особых надежд, поскольку с большим трудом учился отличать одни виды материалов от других. Но постепенно, после множества ошибок и повторений, он все же освоился с этой нелегкой для него наукой, по крайней мере настолько, чтобы она не мешала ему заключать успешные сделки. Лучше всего срабатывала способность Алонсо уговаривать людей в сочетании с умением Хосе или его сыновей подобрать нужную ткань.

— К тому же, — продолжал Хосе, — тебе это поможет хотя бы ненадолго отвлечься от тревожных мыслей о Гранаде. Мы же все видим, как ты изводишь себя.

Этот довод тоже не явился для племянника неожиданностью. И тут дядя все же сумел удивить его:

— Я знаю, что Матильда не случайно говорит о твоей мечте открыть в Саламанке книжную торговлю. Думаю, ты можешь воспользоваться своим пребыванием там и навести справки на эту тему. Я ничего в этом не понимаю, но доверяю тебе. Если ты сочтешь, что такое предприятие может через какой-то разумный период времени принести прибыль, я буду очень рад помочь денежными средствами. Если, конечно, ты не возражаешь против моей помощи.

Алонсо с радостью принял это предложение.

Теперь, постепенно приходя в себя возле камина в гостиничной комнате в Саламанке, он с удивлением осознавал тот факт, что находится в городе своей мечты, но только ничего не может разглядеть из-за царящей за окном темноты и непогоды.

В дверь постучали. Мальчик-слуга, заглянув в комнату, передал, что сеньоры Хуан и Энрике Гардели ждут сеньора Алонсо в трактирном зале.

Внизу было натоплено и уютно. Кузены заняли стол в углу, подальше от остальных посетителей трактира, которых, впрочем, в этот поздний час было всего несколько человек. Рядом с ними сидел хозяин гостиницы Исидро Велес.

— С тех пор как наш дорогой кузен отрастил бородку и усы, он выглядит настоящим кастильским грандом, — заметил Энрике, когда Алонсо сел за стол. Энрике говорил громче обычного, как делал всегда, когда был немного навеселе.

— Думаю, Алонсо, тебя ждет оглушительный успех у саламанкских девиц, — изрек Хуан. Еще совсем недавно невозможно было вообразить его шутящим таким образом, но после памятного разговора в Кордове он старался вести себя как все, что в данном случае означало — заниматься делами, иногда развлекаться и стараться не думать о политике и противостоянии религий.

— О да! — Эта тема была Энрике близка. — Все знают, что в вашем университетском городе нет недостатка в барышнях легкого поведения. Не правда ли, уважаемый сеньор Велес?

Лоснящаяся смуглая физиономия Исидро Велеса с крупным толстым носом отразила все оттенки заговорщической игривости.

— Да, уж грех жаловаться, — подтвердил он, хитро щуря глаза. — В Саламанке тысячи проституток. Почти все они работают в борделях в южной части города, потому что городские власти их прижимают и заставляют состоять при заведениях, которые легко контролировать. Власть — что городская, что королевская — не жалует так называемых вольных гетер, которые сегодня здесь, а завтра там. Куда проще обдирать организованных, бордельных проституток. Хотя не подумайте, что эти дамочки сидят в четырех стенах. Они гуляют по всему городу, как и их лучшие друзья — студенты. В некоторых школах университета на втором этаже идет лекция какого-нибудь всемирно известного профессора, а на первом студиозусы танцуют и развлекаются в обществе блудниц. Так что, господа, если вас интересует продажная любовь, недовольными вы не останетесь.

Все трое гостей из Кордовы с интересом слушали этот рассказ, особенно Алонсо.

— А как же к проституткам относится церковь? — спросил он.

— Конечно, бичует их, поливает презрением и призывает покаяться. Но ничего не делает для того, чтобы прекратить это явление, ибо понимает, что без него нельзя. Что тогда будут делать студенты? Совращать замужних женщин? И что будут делать многие священники, включая прелатов и епископов? — При последних словах Велес понизил голос.