«Наш завод начал работу в 2001 году, и тогда, конечно, несунов было много. Но они достались нам, так сказать, из прошлого, — рассказывает Александр Филатов, заместитель генерального директора ООО „Дымовское колбасное производство“. — Однако с каждым годом случаев воровства становилось все меньше. Безусловно, существует система охраны, но на протяжении этих лет велась и активная работа с коллективом, вводилась система мотивации и профилактики, чтобы сами люди пресекали и выявляли подобные вещи в коллективе. Сегодня на нашем предприятии такие случаи единичны — и только с участием новых сотрудников. Мы отменили, как на других российских заводах, тотальную проверку вещей при выходе. У нас может быть выборочный контроль, но чтобы всех досматривали — такого уже давно нет».

По словам Екатерины Гамовой, на «КиНе» система защиты тоже включает в себя помимо охранного психологический блок: «Если убедить людей, что нести с завода себе дороже, то и камеры не понадобятся. Мы регулярно проводим тренинги и собрания с работниками по различным вопросам, в том числе по поводу возможных краж. Объясняем, что вместе с продукцией можно легко унести собственные премии и бонусы. И не потому, что таким образом руководство мстит всему коллективу за недобросовестных сотрудников, а потому, что украденные бутылки — это возможная прибыль компании. Она же впоследствии превращается в дополнительные премиальные выплаты».

По наблюдению Сергея Козлова, проблема несунов отсутствует на предприятиях со здоровым морально-психологическим климатом, где правильно построена политика в сфере корпоративной мотивации и кадровой безопасности. Получается, теоретически выход есть. Практически же при сегодняшней структуре экономики несуны никуда не денутся.

Замечено, что основной процент мелких краж приходится на низовой, низкооплачиваемый персонал, зарплату которому, исходя из рыночного закона «Соглашается, тогда зачем платить больше?», назначают на грани выживания, а то и ниже. Соответственно, соглашающиеся оказываются либо ворами, либо альтруистами-волонтерами. Последние, понятно, — экзотика.

«Хотели как лучше, а получилось как всегда» — дивный афоризм экс-премьера Черномырдина как нельзя лучше характеризует отношение государства к рынку и народу.

Впрочем, «как всегда» в отношении российских реалий «нового времени» — это еще слабо сказано. Потому что оказавшись лицом к лицу с рынком и его возможностями, и государство, и граждане наворотили дел доселе невиданных.

Это не обязательно были аферы в прямом смысле слова. Это были именно «дела», причем национального масштаба. Создание рыночной финансовой системы, приватизация, пополнение бюджета за счет коммерческих структур, международные займы… Все это было необходимо и оправдано, но почему-то при этом сопровождалось пропажей, реальной или мнимой, крупных сумм, скандалами, взаимными обвинениями и поисками виноватых. «Чеченские авизо», банковский войны в период залоговой приватизации, «государственноофшорные» компании и другие «обманки», выявить которые можно было, только «проверив гармонию алгеброй», — например, скандал вокруг «пропавшего» транша МВФ и результаты выборов.

В большинстве случаев состава преступления не было. И винить вроде бы было некого. Хотели ведь как лучше.

Но получилось как всегда.

Рынок — это не только свобода предпринимательства и изобилие товаров, это еще и здоровая «кровеносная система» экономики, то есть система финансовая. Перейти от централизованного распределения «деревянных» к более или менее рыночным денежным отношениям оказалось куда сложнее, чем создать тысячи кооперативов, ТОО и ЗАО, импортирующих «часы да трусы». Лазеек для жуликов оказалось множество, а схемы мошенничества были до неприличия просты. Поначалу система расчетов была громоздкой, деньги от предприятия к предприятию и от банка к банку шли медленно, и государство попыталось ускорить процесс.

В начале 1990-х годов зарождающаяся рыночная финансовая система страдала от систематической задержка платежей. Региональные расчетно-кассовые центры не справлялись с обработкой документов, поступающих от коммерческих банков, в частности авизо, на основании которых на корсчет банка зачислялась указанная в нем сумма. Сотрудники ГРКЦ (главного рассчетно-кассового центра) были не в состоянии разбирать сотни мешков с платежной документацией, скопившейся в помещениях ГРКЦ.

Кроме того, в соответствии с распоряжением ЦБ сводное авизо, направляемое одним региональным ГРКЦ другому, сопровождалось платежными документами всех банков. В том случае, если одного из документов недоставало, весь пакет отправлялся по почте обратно в адрес РКЦ-отправителя. Там он лежал в ожидании обработки и дополнялся необходимыми документами, отыскать которые было, как правило, нелегко.

Поэтому в мае 1992 года ЦБ России предпринял очередную попытку ускорить расчеты между коммерческими банками. С этой целью была отменена система телеграфных расчетов через областные ГРКЦ. Отныне коммерческие банки, находящиеся на территории России, могли направлять платежные документы непосредственно друг другу.

А уже в июне 1992 года российские коммерческие банки получили телеграмму ЦБ России, запрещающую производить зачисления по платежным документам, поступившим в Россию из Чечни, без специальных подтверждений со стороны чеченских банков. Причиной ограничений стал факт появления в московском рассчетно-кассовом центре фальшивых авизо на сумму около 30 млрд рублей, выписанных от имени чеченских банков. В начале июня 1992 года по распоряжению ЦБ были арестованы корсчета нескольких московских банков, через которые передвигались фиктивные суммы.

По оценкам специалистов, бланки авизовок, использованных для перечисления фиктивных сумм, первоначально принадлежали либо бывшим спецбанкам Чечни, либо местным отделениям РКЦ. Схема использования фальшивых авизовок была довольно проста: в московское предприятие приходил «гонец» с незаполненным бланком авизо и предлагал за определенный процент наличности перевести на банковский счет предприятия гораздо большие безналичные суммы. Естественно, что при этом в поле зрения чеченских «финансистов» попадали, как правило, клиенты тех банков, которые имели возможность оперировать значительными наличными средствами.

Обнаружившиеся факты подделок подтолкнули ЦБ России начать проверку прежде всего тех банков, которые занимались операциями с наличностью. Поскольку большая часть денег по фальшивкам была израсходована, а оперативно проконтролировать их движение ЦБ не смог, корсчета нескольких коммерческих банков, причастных к операциям с наличностью, были арестованы.

Одновременно милиция начала досматривать весь отбывающий из Москвы транспорт в поисках крупных денежных сумм, обналиченных по фиктивным авизо банков Чечни. Было арестовано 30 человек и изъято 40 млн рублей наличными, а также арестованы корсчета 40 московских коммерческих банков.

По данным из МВД, акция с фиктивными авизо была приурочена мошенниками к крупному обналичиванию реальных денег чеченских банков, которое проходило в Москве с начала 1992 года после резкого сокращения поставок наличности из России. Обналичивание и «реальных», и «фиктивных» денег проходило под закупки сельхозпродукции у населения, не облагаемые налогом на добавленную стоимость. Чеченские банки отказались взять на себя ответственность за акцию («авизо не оформлялись соответствующими проводками» в этих банках) и предполагали, что бланки авизо (незаполненные, но с печатями) «были получены мошенническим путем». По данным МВД, мошенники заполняли их с некоторыми фирмами (клиентами московских банков), готовыми обналичивать эти деньги. Эти фирмы и их банки получали львиную долю выручки (например, одной фирме предложили 70 млн безнала, попросив лишь 5 млн наличными). По сведениям из ЦБ, заполненные бланки доставлялись в ГРКЦ чеченскими курьерами, а «ни о чем не подозревающий» ЦБ производил по ним зачисления денег на корсчета банков.