- А вам не приходило в голову, что Павел насчет меня мог искренне заблуждаться?

- Я дал вам пять дней для защиты, прошло два.

Загнанным зверем ощущал себя философ, но объективно не мог не признать: не до конца закоснел в казенной рутине этот уставший от «криминала» человек, который вдруг сказал:

- На пятьдесят процентов я уверен в своей правоте, защищайтесь.

- Воздвигайте версию, я разрушу ее контраргументами.

- Посмотрим. По показаниям свидетелей, вы не были знакомы с Маргаритой Страховой. Не были — до пятого июля девяностого года, когда она пришла к вашему брату, который отсутствовал, и вы познакомились.

- Ко мне в тот вечер среды пришла другая женщина.

- Какая еще?..

- Бывшая жена Ангелевича Светлана Николаевна. Муж подтвердит: он видел, как она выходила от меня. И у него нет причин меня выгораживать — после этого они развелись.

Следователь был озадачен, но продолжал с иронией:

- Оказывается, вы ходок такого размаха.

- Не было у меня никакого размаха в любовных связях и нет, наведите справки. Однако отправная точка ваша верна. В среду Маргарита действительно познакомилась с кем-то из нашего дома.

- Из чего это вытекает?

- Не имея телефона, девушка должна была придти к брату без звонка, так они условились. И тем не менее позвонила. Она была уже занята, понимаете?

- Нужны доказательства.

- Пожалуйста. Я сказал ей по телефону, что брат болен, чуть ли не в горячке, и когда вернется из Завидеева в Москву — неизвестно. Но она неожиданно приходит уже через день — зачем?

- Беспокойство о здоровье жениха?

- Позвонила бы. И в пятницу она о его здоровье не спрашивала.

- Но как-то объяснила свое появление?

- Предлог смехотворный: что-то выписать из какой-то книги. Заметьте: студенческие каникулы, интеллектом девица явно не обременена. Можно сформулировать вопрос так: к кому она пришла?

- Ваши выводы.

- Не ко мне. Поверьте пока на слово, иначе наш разговор лишается смысла.

- Допустим.

- Мои родные — дядя, его жена и тесть — были заняты подготовкой к семейному юбилею: десятилетию супружества. Брат адвоката — наш с Павлом отец — находился в больнице в тяжелом состоянии. Торжество было скромным, из посторонних присутствовали только двое — Ангелевич и Игорь Ямщиков.

- Вот видите: у ваших праздник, и гости не отказались — к кому же она пришла?

- Это равносильно вопросу: кто убийца?

- Пожалуй. Постороннему от приглашения было отказаться проще, чем родному племяннику, а?

- Кажется, мы пока условились насчет моей персоны.

- Ладно, ладно. Следует вывод: она явилась без договоренности, неожиданно?

- И это уже несколько странно, но главное — зачем она осталась. Если Маргарита и впрямь была одержима местью к сильному полу.

- О чем вы?

- Девушку растлили в четырнадцать лет, заразили сифилисом. По мнению ее подруги, она специально не лечилась. В это трудно поверить.

- Был у нас подобный случай, — перебил следователь. — Проводницу любимый жених заразил, и сколько потом легкомысленных командировочных исстрадалось — не счесть. В нашей практике сталкиваешься со всевозможными психическими отклонениями.

- Проводница вылечилась?

- Умерла. Три года функционировала. Вы что же, думаете, Страхова явилась из мести устроить скандал, опозорить кого-то?

- Непохоже. Через десять дней должно было состояться их венчание с Павлом, невеста даже купила фату, примеряла перед зеркалом.

- На что она надеялась?

- Ни на что. Мне кажется, она искала смерти.

- В плане сифилиса ваш брат был чист.

- Его она пощадила.

Следователь кивнул.

- А кого-то — нет. Адвокат ваш советует навести справки, но преступник наверняка лечился подпольно. — Следователя вдруг осенило: — Уж не у вашего ли покойного соседа?

- Вполне вероятно, — отвечал Петр Романович уклончиво. — Он появился тогда во дворе почти одновременно с нею. Нет, не на скандал девушка нарывалась, она даже отклонила приглашение сесть с нами за стол. Но совсем не ушла, словно дожидаясь чего- то.

- И дождалась. — Антон Антонович подумал. — Может быть, партнер в среду не смог расплатиться и она явилась за деньгами.

- У нее был сутенер?

- Как будто нет. Из материалов дела следует (родители объяснили), что Страхова была, скорее, содержанкой и лишь незадолго до смерти пустилась во все тяжкие, вышла, так сказать, на охоту.

- Уже зная о своей болезни?

- Сифилис полугодовалый. Думаю, догадка о мести мужчинам не лишена смысла, но в плане расследования она мало что дает.

- Очень много! Сгущение зла дает такой своеобразный мрачный колорит.

- Светлый пейзаж мне в уголовных эпизодах не встречался.

- Но мотив!

- А что мотив? Например, ссора с клиентом, она, издеваясь, признается в заразной болезни. Неприятно, противно, но чтобы так озвереть. Клиент, знаете, не жених.

«Клиентом мог быть и жених — Игорь, — возразил мысленно Петр Романович, — но пока я это доказать не в состоянии.»

Следователь продолжал:

- Страхова снимала комнату у одной пенсионерки, к себе никого не водила и мужчин ловила, надо думать, меняя места: с такой заразой шутки плохи, но, как правило, не смертоубийственны.

- Клиентов искали, врачей искали?

- Нет. Признание вашего брата исключало всякие сомнения.

Петр Романович хотел возмутиться, следователь опередил:

- Сомнений ведь не было и у родных, не так ли?

- Отец не поверил, что Павел убийца.

- Вы его сумели убедить?

- Он скончался, сердце не выдержало.

- В больнице?

Сочувствие в голосе следователя чуть не вызвало нервный срыв; и чтобы удержаться («Совсем психом стал!»), Петр Романович сказал отрывисто:

- Простите, не могу вспоминать.

- Не надо, не надо. Это к следствию не относится.

- К следствию? — переспросил философ в растерянности и внезапно понял: «Относится! Какая-то деталь, многозначительная мелочь. С кем я говорил об отце?..» — однако мысль (некая безумная догадка) ускользала, и стояла комом в горле боль. Он поднялся и понуро пошел к двери, услышал вслед:

- Вы еще хромаете?

- Иногда. — Он задержался на пороге. — Когда переживаю в душе ту встречу.

- Какую встречу?

- Ночную. С отцом. То есть с братом. Ту мистическую встречу.

Следователь вздохнул глубоко, как будто с сожалением.

- У вас еще три дня. Защищайтесь.

Переживая душевное потрясение (неясно, чем вызванное, может, прорвался, так сказать, комплекс вины), Петр Романович не заметил, как очутился перед домом дяди, точнее, дедушки. «Зачем я сюда?.. А, мне страшно, очень страшно, я ищу защиты у близких.»

Адвокат как раз и был на защите. другого, чужого, обязательно «безвинного» — этого требовали правила игры, вот он и обожает шахматы, вечера с сыном просиживая. Поль теперь иным интересуется, иной. другой, чужой — мысли растекались, пока его усаживали в уютное кресло, чашку кофе поднесли, свежего, горячего. И сама Оленька — свеженькая, почти молоденькая после игры в теннис. Все время на корте пропадает.

Он сказал:

- Возле головы убитой, под качалкой, лежала бейсболка в крови.

Оживленное лицо напротив вмиг помрачнело, потухло. После молчания Ольга Ипполитовна подтвердила:

- Да, помню.

- Разве ты входила тогда к нам?

- Ты что! Такие ужасы не для моих нервов. Помню невесту во дворе в желто-черной шапочке.

- И вот что странно: почему-то в последнем разговоре со мной медик упомянул бейсбол.

- Американская игра, — подхватила тетка, с видимым облегчением отвлекаясь от «ужасов», — требует глазомера и ловкости, но примитивна, в отличие от тенниса например. Неужели Иван Ильич увлекался бейсболом?

- Не спортом, но спиртом он увлекался, и пришел помянуть отца. — Петр Романович помолчал и повторил: — Помянуть отца.

- Да, ты говорил. Он знал что-то ужасное.