— Расскажи мне о нем, о Северском, — проговорил он. — Расскажи о его слабостях, ведь ты как никто иной должна знать их.
Услышав эти слова, Ксения едва не рассмеялась, сглатывая горечь, что образовалась вдруг во рту. Если б знал лях, насколько ошибается ныне, полагая, что она хорошо успела выучить натуру своего мужа! Даже ныне — по прошествии стольких лет, она не смогла бы взять на себя смелость утверждать это.
— У этого человека нет слабостей, пан! — резко ответила Ксения, глядя в темные глаза Владислава. — Он не питает привязанностей и теплоты к кому-либо, полагая это уделом слабых духом людей. Он расчетлив и коварен, и ежели он не поехал за мной тотчас, как получил от тебя свидетельства моего полона, то это только потому, что он имеет в голове другие задумки насчет тебя и меня. А в этом можешь быть уверен! И еще, пан — даже если бы у моего мужа имелись слабости, которыми ты мог бы воспользоваться, неужто думаешь, я открыла бы их тебе? Я — его жена венчанная?
Владислав кивнул, будто соглашаясь с ней, но промолчал, взгляда своего не отвел от ее лица, по-прежнему всматриваясь в ее глаза. Ксению не оставляло ощущение, будто лях желает проникнуть в самую ее сущность, разгадать изнутри ее, и она из всех сил попыталась придать себе вид, словно ей совсем безразлично, что он стоит так близко к ней, что на ее плечо давит тяжесть его ладони. Но это Ксении недолго удавалось делать, потому что следующий же его вопрос к ней абсолютно сбил ее с толку, заставил растеряться.
— Я совсем позабыл, какого цвета твои волосы, — задумчиво произнес Владислав, будто именно этот вопрос и волновал его ныне более всего. Он поднял ладонь с ее плеча и дотронулся до поднизей кики. — Так какого они цвета, Ксеня?
Ксения отшатнулась от его руки, почему-то уверенная, что он сейчас поднимет руку еще выше и скинет с ее головы кику, а после и развяжет повойник в намерении отыскать ответ на свой вопрос.
— Волосы гоже видеть только мужу, — едва слышно прошептала она, отводя глаза в сторону, не силах терпеть взгляд его пытливых глаз. — Только ему одному.
— Варварская страна Московия, — насмешливо произнес Владислав, вдруг захватывая ее ладони в плен своих рук, не давая ей отдалиться от него. — У нас не стыдно для женщины показать ее красу, вы же прячете ее от мужских глаз.
— Может, от того и прячем. Чтобы не вызвать чего лишнего в них, в мужиках! — резко ответила Ксения, со злостью отмечая, как забилось сердце от его ласковых поглаживаний ее кистей, от его крепкого захвата. Будто предвкушая что-то большее. Но глаза свои по-прежнему отводила от его лица, боясь выдать себя, свои желания и эмоции с головой.
— Только муж может видеть волосы женщины, коли она под венцом с ним стояла, — повторила она, но не столько для него, сколько для себя — напоминая, что она не та девица, что когда-то с замиранием сердца слушала тихий ласкающий голос Владислава. Ныне она замужем и должна хотя бы сердцем отказывать этому ляху, коли тело ее так уступчиво.
— А ведь когда-то ты хотела, чтобы я им стал. Твоим мужем, — тихо проговорил Владислав, и эти слова заставили Ксению снова взглянуть на него. Она пыталась прочитать в глубине его глаз хотя бы что-то, что помогло бы ей выбрать правильную линию поведения в этот момент, что подсказало бы ей ответ на его реплику, но так и не смогла сделать это.
— И тогда бы ты распускала бы свои косы для меня. И я касался бы их, пропускал между пальцев, целовал их. На что угодно готов поспорить — они мягкие, как шелк. Открой свои волосы, Ксеня… распусти свои косы… Для меня, моя дрога.
Он поднес ее руки к губам и принялся медленно целовать каждый ее пальчик — один за другим, заставляя голову Ксении идти кругом, удерживая ее взгляд на своем лице своими колдовскими глазами, пытаясь проникнуть в ее душу. Дай мне сил, Господи, оттолкнуть его, взмолилась она, чувствуя, как ее снова захватывают в плен те самые вихри, что крутили ее тело два дня назад, тогда в лесу, когда смотрела в темное ночное небо, усыпанное яркими точками звезд. Она даже глаз не могла отвести от его взгляда, не то, что вырвать ладони из плена его рук и ласкающих губ. И тогда Ксения просто сомкнула веки, признавая свою слабость перед ним, перед его ласками, не желая видеть довольство ее уступчивостью на его лице.
Но спустя миг ей пришлось открыть глаза, чтобы взглянуть, что же могло произойти за это короткое время, и отчего вдруг Владислав прекратил свои поцелуи, от которых кровь так быстро струилась по ее венам. Он застыл, будто вмиг окаменев, глядя на ее пальцы, что по-прежнему сжимал в своих ладонях, касаясь большим пальцем одного из ее перстней.
— Что? Что случилось, Владек? — Ксения сама не поняла, почему вдруг так легко и просто у нее с губ сорвалось его имя. Быть может, оттого, что ее разум был ныне будто во хмелю от его поцелуев и нежных касаний?
Он медленно поднял глаза на ее лицо, и она замерла, перепугавшись при виде того, что плескалось ныне в его глазах, ставших еще чернее, чем прежде. Ярость и ничем не прикрытая лютая ненависть. Снова перед ней был тот человек, что так перепугал ее несколько дней назад, в лесу.
Владислав же притянул ее, застывшую в испуге, еще ближе, прижал крепче к своему телу и принялся целовать ее. Грубо, настойчиво, сминая ее губы, подавляя крик страха и боли. Ксения опомнилась, только когда он прикусил больно ее нижнюю губу, до того не веря, что это действительно так, забилась в его руках, осознавая, что в нем произошла какая-то перемена, что все сейчас идет совсем не так, как тогда, под звездным небом. Она толкала его от себя изо всех сил, уворачивалась от настойчивых губ, отбивалась от грубых пальцев, причиняющих ей боль, но он не отпускал ее, легко подавляя ее сопротивление, будто даже наслаждаясь им.
Ксении удалось вырвать правую руку из хватки шляхтича, ударить его со всего размаха по щеке, так сильно, что заболела ладонь, заныли пальцы. Но Владислав даже ухом, казалось, не повел при этом — перехватил ее кисть и попытался завести назад, за спину, чтобы удерживая обе ее руки там, другой сорвать с плеч летник. Ксения попыталась удержать его напор, с которым Владислав давил на ее руку, но быстро поняла, что он готов даже сломать ее кисть, но любой ценой осуществить то, что задумал. А потому смирилась, поникла в его руках, уже не оказывая сопротивления, позволяя ему делать то, что он хочет.
Владислав же запрокинул ее слегка назад, целуя ее в шею, что открылась в вороте летника, по-прежнему сжимая кисти ее рук в крепком захвате. Настолько крепком, что у Ксении слезы выступили на глазах. А быть может, она заплакала от того унижения, что испытывала ныне, и — помилуй Бог ее, грешную — от того разочарования, что захватило ее душу.
Ведь ей до последнего хотелось верить, что Владислав никогда не причинит ей боли, не принудит ее, как принуждал муж. Что он не такой, как все мужчины, что он другой.
Но это все же происходило. Ее прекрасный рыцарь в сверкающих доспехах и диковинной шкуре, каким она предпочитала вспоминать его, оказался все же таким же зверем, как ее муж…
— Нет, Владек, — вдруг сорвался с губ Ксении тихий всхлип, и слезы тонкими струйками потекли по лицу. — Прошу тебя…
Это произошло неосознанно — она ни на что не рассчитывала, произнося свою мольбу, и уж тем более его остановить. Но это вдруг произошло. Владислав сначала замер, склоняясь так близко к ее шее, что она кожей ощущала его горячее дыхание, а потом резко выпрямился, почти отшвырнул ее от себя с каким-то глухим рыком, отвернулся от нее.
Ксения испуганно отступила от него еще на пару шагов, глядя на спину Владислава, обтянутую расшитой тканью жупана, на его дрожащие от ярости плечи. Она не понимала, что происходит, что заставило его накинуться на ее, словно дикий зверь, не знающий пощады в своем порыве, что изменилось для него.
— Пошла прочь! — вдруг крикнул Владислав, почти прорычал это, и она развернулась и бросилась бежать от него, не желая испытывать судьбу. Высокая трава и подол сарафана затрудняли движения, а после она и вовсе наступила на длинный рукав летника, упала с криком на землю, теряя поршень, что упал куда-то в траву. Позади вдруг раздались тяжелые шаги, и она поняла, что Владислав передумал ее отпускать от себя, что нагоняет ее, чтобы снова мучить, чтобы закончить, что начал. Ксения попыталась подняться на ноги, но наступила на подол и снова упала, не стала выпрямляться в следующий раз, не желая тратить время, быстро поползла прочь, надеясь, что он не заметит ее в высокой траве.
