– Господин эль Дарго, – начал он объяснять мне прописные истины, – в Уложении гарнизонной службы чётко говорится об использовании секретного канала «лишь в исключительных случаях».
– А далее, по всей видимости, эти случаи перечисляются? – невинно поинтересовался я, лучше сопляка зная текст уложения.
– Нет. Но, вашу ситуацию нельзя назвать исключительной.
– На каком основании вы так решили, господин эль Вагро? – зарычал я.
– Это ваша личная просьба, а не интересы гарнизона.
– Во-первых, про интересы гарнизона в уложении ничего не сказано. Во-вторых, документ завизирован комендантом, и он уже не личный. Но дело не в этом. Скажите, господин чародей, сколько лично вам известно случаев, когда офицер обращался бы к Императору с подобной просьбой?
– Интересы гарнизона подразумеваются. А что касается обращений, то мне не известно ни одного такого случая, – вынужден был признать маг.
– Вы не находите, что единственный за всё время вашей службы случай называется исключением?
– Я не могу на это пойти, – вынужден был откровенно признать чародей.
– А теперь слушайте меня внимательно, господин эль Вагро. Первый раз во время разговора вы оскорбили меня, необоснованно заявив, что я слишком много себе позволяю. Затем вы намеренно начали прикрываться Уложением гарнизонной службы, посчитав меня, по-видимому, недостаточно грамотным, и попытавшись выставить дураком. С меня довольно! Не я, а именно вы – грубиян и невежа, да ещё и тщеславный! – чародей уже заглотил наживку, и этой отповедью я его «подсекал».
– Да как вы смеете? – задохнулся маг. Его тщедушное тельце словно бы увеличилось в размерах, так он распалился от оскорбления. – Да за такие слова можно и головы лишиться на дуэли!
– Ну-ну, – криво усмехнулся я, – только не говорите, что у вас, мага, хватит решимости вызвать на дуэль меня – боевого лейтенанта гвардии!
– Тупая военщина! Да я тебя по стенке размажу, будешь у меня гореть, задыхаясь в воде! – мага проняло не на шутку. Ну не ожидал он здесь, на задрипанной границе, встретить такое безразличное отношение к собственной персоне! Он всегда считал, что именно на магах здесь всё и держится, и их здесь ждут, как манну небесную, а, получив, носят на руках. – Я вас вызываю, эль Дарго!
– Очень хорошо, я принимаю ваш вызов, эль Вагро, – сказал я, вмиг становясь спокойным и собранным. – Оружие – парные клинки. Да, как более опытный в обычаях пограничья, хочу вас сразу предупредить. Во-первых, вы вправе пользоваться не только парными клинками, но и одиночным мечом, если не умеете работать с парными. Такое право – не только проявление моего собственного благородства, но и устоявшийся обычай. Во-вторых, я позволю вам один раз за бой использовать магию. По Дуэльному уложению магу даётся лишь такая возможность, по обычаям же пограничья – это ваше безусловное право. Готовьтесь, господин маг, жду вас на плаце через сорок минут.
Маг после моих слов успокоился, хотя я и видел, что сказанное его удивило, и он не прочь поговорить подробнее, но гордость не позволяет. Мы поклонились друг другу, и я покинул помещение. Всю дорогу в казарму я думал о смысле жизни. Мне было не ясно, почему маги приходят к нам совершенно неподготовленными к жестоким нравам пограничья. Неужели их наставники никогда сами здесь не бывали?! Ведь считается, что маги также как и офицеры должны проходить подготовку боем после Академии. Значит, кто-то из наставников да бывал на границе, но то ли он не считает нужным просвещать молодёжь, то ли молодёжь не слишком прислушивается к словам учителей по причине своей молодости и излишней самонадеянности. Действительно, если магу скажут, что любое проявление неуважения к гвардейцу на границе неминуемо закончится дуэлью, он просто посмеётся: где гвардеец и где маг? Гвардеец умеет только мечом махать, а он, маг – пуп земли, повелевающий недоступными простым смертным силами. Положению Дуэльного уложения о возможности единожды за бой использовать магию он просто не придаёт серьёзного значения. Маг, по всей видимости, считает, что и одного раза вполне достаточно. Это ж насколько надо быть самонадеянным!
Казарма встретила меня привычной чистотой и порядком, каковые всегда так приятно ложатся на мятущуюся офицерскую душу. Такое удовольствие после пыли дорог вдохнуть свежий воздух чистого помещения, где не встретишь даже одинокой пылинки! А если встретишь, «нарядный унтер» – так с оттенком армейского юмора называли в гвардии старшего по наряду унтер-офицера – здорово попадёт. Придётся ему самому наводить порядок, невзирая на своё благородное происхождение. Так что в следующий раз всё уже наверняка будет блестеть и светиться кристальной чистотой, подобно свежим фингалам солдат наряда.
Офицеры здесь, как и в любой казарме гарнизонных фортов, жили вместе с солдатами, только для них отводилось отдельное помещение, именуемое в просторечье «пьяная комната» или просто «комната». Солдаты, правда, именовали её иначе: «офицерня». Думаю, природа названия говорит сама за себя. Отсюда офицеры в процессе случавшихся время от времени пьянок делали вылазки на солдатскую территорию, чиня всевозможные смотры личного состава, проводя внеплановые занятия по мечному бою, устраивая тренинги по скрытому перемещению, по выработке чувства опасности – пусть сначала нас научатся бояться, чтобы потом орки не вызывали такого панического ужаса. Именно в пьяную комнату я и направлялся.
Открывшееся мне помещение ничем не отличалось от основной казармы. У нас не принято было отличаться от солдат, все «ели из одной миски» и спали в идентичных условиях1. Разве что в комнате находилась пара столов, чтобы облегчить офицерам написание всевозможных бумаг. Естественно, столы использовались и для общественных нужд во время всё тех же пьянок. Так и сейчас, за одним из них примостилась шумная тройка свободных от несения службы офицеров. По их раскрасневшимся лицам, абсолютно чистой одежде и полному наплевательству на происходящее вокруг, а также по ещё нескольким заметным только сослуживцам признакам, я понял, что они недавно вернулись из дальнего дозора.
– Здорово господам офицерам! – громко гаркнул я, отвешивая уважительный поклон. Как бы офицеры ни были увлечены отдыхом, они, как один, поднялись и отвесили мне ответные поклоны.
– А, Вереск! Ты какими судьбами к нам? Неужели перевели? – воскликнул знакомый мне младший лейтенант, жестом приглашая за стол. Я не стал отказываться, это было бы в высшей степени невежливо; пинком отправил к столу свободный табурет от чьей-то кровати и уселся на него.
– Да, только что прибыл, Фальтос. С нетерпением жду очередной порции гарнизонных нарядов, чтобы – как там говорится? – «вжиться в новый коллектив» и «познакомиться с личным составом».
– Тоже из рейда? – понурился офицер. – Хорошо, что ты прибыл – будет кому поднатаскать молодёжь. У нас тут много новичков, они ещё плохо работают в команде. Еле от орков ушли в тренировочном рейде.
– Сколько? – я нахмурился. На секунду меня пронзил мучительный стыд. Уходить в отпуск, когда тут столько дел? Когда нужно из зелёных новобранцев делать нормальных бойцов, могущих противостоять куда более сильным и выносливым противникам? Противостоять исключительно за счёт выучки и совместной работы? То есть, исключительно благодаря нам, гвардейским офицерам. Кто тогда, если не мы? Так думал восторженный юнец, ещё имеющий силу в моём сознании. Зато другая часть меня, куда более опытная и циничная, легко парировала: незаменимых офицеров не бывает. Вон – сидят и пьют. Сбросят напряжение – и вперёд, учить личный состав. Если же этих будет недостаточно, пришлют нового для их «усиления». Хоть какой-то толк будет от этих треклятых переводов. В самом деле: не как с людьми, а как с оружием с нами поступают – где нужен парный клинок – туда его, где нужен лук – туда его, где нужна тяжёлая сабля – получи и распишись. Но ведь мы не орудия, мы люди! Или орудия? Кто мы для тебя, Император?
