Альта на мою реплику только пожала плечами – она получила не самый плохой ответ.

– Ты прав, события торопить не стоит. Но я хочу быть с тобой предельно откровенной, надеюсь, ты это оценишь.

– Я уже оценил, – ответил я светлой улыбкой. Мы обнялись и несколько минут просто стояли, растворившись друг в друге.

Во время наших любовных игр мы не только насытились друг другом, но и неплохо выспались, так что решили не останавливаться сегодня на ночёвку, и если станет невмоготу, поспать пару часов под утро. Моего коня убило шальной стрелой, хотя такое выражение и не до конца подходит к буквально нафаршированной стрелами туше. Не знаю уж, чем он так не понравился лучникам, или они на нём пристреливались к нашему лагерю? В общем, вместо вальяжной верховой езды нам предстояло преодолеть солидное расстояние пешком, вернее, бегом.

Инициатива пробежать с десяток часов исходила от альты, и несколько меня удивила. Для меня, конечно, такое не в диковинку, марш-броски в дальних дозорах были обычным способом передвижения. Для мужчин. Ну не мог я никак привыкнуть к выносливости этого потрясающего создания! Она ведь во всём прочем оставалась нормальной женщиной. Да, чересчур эмоциональной, да, с крепко сбитым телом, где каждая мышца была развита до совершенства, что, впрочем, не портило её девичьих достоинств. Но все эти запредельные возможности… Весь мой прошлый опыт общения с противоположным полом восставал против них.

Женщина бежала легко, мне даже порой казалось, что для неё подобный стиль движения более привычен, чем даже конная прогулка. А ещё она бежала в очень – очень! – хорошем темпе. Настолько хорошем, что мне, ко всему привычному разведчику, было тяжело его поддерживать. И хотя она бежала налегке, с одними мечами за спиной, для меня это было слабым оправданием. Рюкзак настойчиво пригибал к земле, седло грозило соскочить с загривка, даже мечи казались слишком тяжёлыми, – я бежал на одном ослином упрямстве, не желая признавать поражения от женщины. Можно было бросить седло. Вот только денег оно стоило приличных, да и за столько лет использования стало привычным. Предложение от альты потащить его на себе уже не казалось мне таким уж недостойным. Я начал потихоньку закипать, сделался хмурым, неразговорчивым. Часа через три женщине надоело созерцать рядом ожившую тучу, и она чуть ли не силой отняла у меня седло, взвалив на себя. Стало немного легче, на её же темпе изменение веса никак не отразилось. Так мы бежали почти до утра, лишь с началом рассветного часа увалившись на вожделенный сон.

Мы расположились лагерем на вершине холма, с которого открывался вид на первое увиденное нами крупное человеческое поселение. Остановились мы здесь не для любования шедеврами архитектуры и уютными дымками из труб. Собственно, чем можно любоваться в обычной лубяной деревне с несколькими каменными домиками и кривым частоколом забора по периметру? Вот и альта так считала, удостоив поселение лишь коротким взглядом; её интересовали гораздо более насущные вопросы.

– Котик, перед тем, как мы выйдем к людям, нужно кое-что обговорить, – женщина сидела напротив меня подчёркнуто официально, не спеша падать в мои объятия, хотя было видно, что ей этого ой как хочется.

– Ничего не хочу обговаривать. Наше путешествие нравится мне таким, какое оно есть, – в отличие от альты, мне совершенно не улыбалось переходить к каким-то серьёзным вопросам в свой отпуск.

Женщина не смогла сдержать счастливой улыбки от такого моего заявления. Однако быстро взяла себя в руки и снова попыталась перейти на серьёзный тон.

– Мне оно тоже нравится, уж поверь. Вот только кое-что всё же придётся поменять, и больше уже так глубоко друг в друге растворяться не получится, – слова она произносила жёстким отрывистым голосом, словно вырубая из гранитных глыб: настолько тяжело они ей давались. – Нужно быть в столице не позднее, чем через четыре дня, поэтому придётся купить здесь лошадей, а затем докупить ещё и заводных. Гнать придётся, выжимая из лошадей максимум. Отдыхать будем по паре-тройке часов в сутки.

– Это жестоко, кошечка. У меня же отпуск, и мы… – я не стал завершать фразу, показав лишь неопределённый жест рукой. Понять, что я имею в виду, было несложно.

– Милый, мне очень надо. На кону честь моего рода, и я просто не могу принести её в жертву нашим любовным утехам. Обещаю, потом вознагражу тебя за поддержку и терпение так, как только будет в моих силах, – глаза женщины обещали, буквально обжигая огнём. Такой взгляд и такие слова не могли не найти отклика в сердце. Невольно захотелось ей помочь, принести любую жертву, лишь бы последовало это обещанное ею вознаграждение.

– Понимаешь, девочка, дело не только в любовных играх. На отпуск у меня были планы другого рода, я собирался предаваться медитациям, полностью отдаваться игре с клинками, обдумывать своё прошлое и будущее. Ты же мне предлагаешь вместо всего этого снова сорваться в бой, бодрствовать на пределе своих сил, отдавая целые дни выматывающей дороге. Дело ещё и в этом, а не только в нашей любви, – я старался максимально смягчить горькую пилюлю своего несогласия. – Хочу быть с тобой предельно откровенным.

– Я искренне признательна тебе за это, – склонила красавица свою головку в благодарном поклоне. – Обещаю, в дороге мы найдём время хотя бы на тренировки, ну, а обдумывать свою жизнь рановато. Уверена, после знакомства со мной в ней столько всего переменится, что все твои теперешние мысли окажутся напрасной тратой времени.

– И когда ожидать изменений? – я был откровенно заинтригован подобным оборотом. Похоже, женщина решила ответить на мою откровенность взаимностью.

– Как только мы прибудем в столицу, – заявила она безапелляционно; её прямой взгляд глаза в глаза отливал уверенностью, хотя где-то в глубине её глаз плескалась грусть.

– Знаешь, никому другому на твоём месте я бы просто не поверил. Но тебе… Кому мне ещё верить, если не своей возлюбленной? Только… Я каждое утро провожу разминку, надеюсь, ты не откажешься составить мне компанию?

– Не откажусь, и даже постараюсь сделать твою разминку более насыщенной, – воительница откровенно улыбалась; у неё буквально от сердца отлегло, когда она услышала мой ответ. Интересно, что бы она сделала, если бы я отказался? Точно не стала бы тащить силой. Скорее, оставила бы где-нибудь медитировать и тренироваться, а сама унеслась бы по делам. Дама мне досталась чрезвычайно крутого нрава, это было очевидно с самого начала, с того, как она сразу взяла быка за рога в наших отношениях, а уж после того боя у озера… Но ведь любовь не выбирают? Да?

– Да, и давай будем соответствовать человеческим правилам общения. Меня зовут Виктория, – от её имени повеяло силой, волей, лязгом клинков, тонким ароматом интриги, любовью, грустью и, почему-то, болью и тоской. «Что же в тебе так страдает, кошечка?» – подумал я про себя, стараясь утихомирить обливающееся кровью сердце. В горле застыл комок отчаяния. Но спрашивать я, по понятным причинам, не стал, не желая бередить её сердечко. Для меня было очевидно, что вот сейчас я впервые получил от альты обещанное содержание личности вместе с именем.

– А фамилия? – решил уточнить я, недоумевая.

– У альт не бывает фамилий, мы все принадлежим к одному роду; для нас куда важней ментальный отпечаток личности, и он тебе уже знаком, – напомнила мне женщина, одной фразой расставив все точки над «и».

– Вереск эль Дарго, лейтенант гвардии его императорского величества, к вашим услугам, миледи, – ответил я, вскакивая и отвешивая церемонный поклон: дворянская выучка делала своё дело даже наедине с любимой. Та всё поняла правильно и тоже встала, принимая поклон. Жаль, я не мог вот так же, как и она, передать душевную составляющую своего имени.

– Ну вот мы и познакомились по всем правилам: и твоим, и моим, – с улыбкой подвела итог моя альта. – Теперь можно и в город идти.

Итак, наш путь, в самом деле, лежал в столицу. Что это означало? А то, что мы будем встречаться с людьми, и я воочию увижу, чем живут простые обитатели Империи. Пусть с медитациями и размышлениями не получится, зато я постараюсь понять образ жизни своих гражданских соотечественников.