Следующие несколько минут мы безрезультатно пытались достать друг друга. Подобно обезумевшему дикому зверю, я метался по открытому пространству перед опушкой, то выпрыгивая из открывающихся прямо под ногами зыбучих песков, то уворачиваясь от летящих в меня деревьев, сучьев, камней, или же куда более коварных смертоносных сгустков первородных магических энергий. Пару раз чародей пытался использовать площадные заклинания, накрывающие область пространства, но со мной такой номер не проходил: я тут же смещался вплотную к магу, так что заклинание накрывало нас обоих. И если меня неизменно спасал артефактный пояс, то маг после каждого такого удара шатался и крепче сжимал зубы. Я ещё по гарнизонным дуэлям достоверно знал, что магия не делает никаких различий между создавшим её, и тем, кому она, собственно, предназначена. После второго удара по площади я не стал дожидаться, пока чародей оклемается – я контратаковал, используя его собственный магический удар в довесок к удару клинков. На плече мага расцвёл кровавый бутон глубокой резаной раны; лицо чароплёта скривилось, на нём отразились злость пополам с растерянностью. Колдун, впервые с начала нашего скоротечного боя, отпрыгнул назад, производя лихорадочные пассы руками. Моя попытка развить успех натолкнулась лишь на очередную возведённую противником стену. Маг злорадно оскалился. Он уже собирался перейти в атаку, когда словно из воздуха, справа от меня, материализовалась безликая тень. Блики солнца заиграли на парных клинках, стремительно несущихся к горлу и сердцу чародея. В его глазах вспыхнул неприкрытый ужас, он попытался заслониться руками, но оба клинка достигли цели раньше, чем он даже успел вскинуть руки. Полыхнуло голубым, звуковой откат от разрываемого мечами силового барьера ударил по барабанным перепонкам. Жалобный возглас мага быстро перешёл в булькающий звук из пробитого насквозь горла.
Альта стояла чуть в стороне от меня, напряжённая, словно тугая жила. Солнце играло на её обнажённом теле, бликуя на кровяных потёках; вся в крови, она предстала передо мной подлинным богом войны, олицетворением неотвратимости смерти. Даже жёсткий, бескомпромиссный взгляд её потрясающих зелёных глаз – ещё несколько минут назад таких тёплых и задорных – был теперь холоден и безразличен. Так она смотрела на поверженного противника, однако когда перевела взгляд на меня… В её глазах вспыхнуло сильное, граничащее с безумием, чувство, отразившееся во мне тягучим ударом волны возбуждения. Альта бросила ненужные уже больше мечи и с рычанием прыгнула на меня; её ноги обвились вокруг моей талии, руки легли на плечи. Я подхватил её под бёдра, второй рукой обнимая спину до самого плеча; намертво приник к жадным губам. На следующие пару часов я утратил всякую способность соображать, будучи в состоянии лишь рычать и стонать, причём моё состояние было лишь слабым подобием состояния беснующейся на мне хищницы.
– Прости меня, любимый, я совершенно потеряла голову. Не хотела, чтобы это случилось так… Хотела, чтобы всё было красиво и романтично, и у нас бы остались самые приятные воспоминания о первой близости, – было первыми словами очаровательной хищницы, когда страсть несколько улеглась. Впрочем, произнося их, она не спешила размыкать объятий; женщина удобно устроилась на моей груди и буквально ластилась об обнимающую её плечи руку. От альты веяло сытой негой; но постепенно к этому всеобъемлющему чувству начало добавляться чувство вины, замешанное на тихой грусти.
– Ну что ты, милая, не стоит так убиваться. Рано или поздно это всё равно случилось бы, а тут получилась своя романтика. Кругом девственный лес, рядом озеро, мы лежим в высокой траве… – попытался я успокоить женщину, обдав её волной своей нежности. Но та упрямо вскинула головку и отрицательно ею затрясла.
– В обнимку с клинками, а вокруг трупы, кровь… Кровь на моём собственном теле… Поверь, такой романтики я не хочу – у меня в жизни её слишком много. Убийства, политические интриги… И когда светлое чувство к любимому оказывается также замешано на крови… мне просто хочется плакать от такой несправедливости! – на глазах у моей альты выступили слёзы, хотя видно было, что она из последних сил пытается справиться с рвущимся наружу отчаянием.
Меня это состояние женщины поразило, я даже немного растерялся. Ну, просто не могло у меня в голове уложиться, чтобы столь сильная натура вдруг проявила такую слабость, так нуждалась бы в поддержке и защите, и не от чего-нибудь, а от своих собственных переживаний! В моей душе всё сильнее разрасталось чувство ответственности – ответственности за это сильное, но хрупкое в своей душевной организации создание, ставшее для меня самым близким существом в мире.
– Меня меньше всего интересуют трупы вокруг – мне нужна ТЫ. Кровь на теле? Ерунда. Главное – что внутри. Ты слишком хороша, чтобы рядом с тобой я мог обращать внимание на такие мелочи. И не вздумай разводить сырость! – обращённый на меня взгляд грустных зелёных глаз, блестящих от проступивших слёз, ощутимо просветлел от моих слов. Альта приподнялась повыше, так что её глаза оказались точно напротив моих.
– Тебе правда понравилось? – быстро перешла на позитивную волну моя женщина, проявив при этом типично женскую непосредственность.
– Да. И ещё одно: раз я теперь рядом, то возьму на себя часть твоей ноши, в чём бы она ни заключалась. И начну прямо сейчас – уберу языком вон тот кровяной потёк, – с этими словами я принялся слизывать кровь с её точёной шейки. Это стало последней каплей. Женщина окончательно растаяла, в ней поднялась такая всепоглощающая нежность, что я буквально растворился в её глазах, а дух перехватило. «Таких глубоких эмоций просто не может быть, человек их никогда не испытает!» – с трудом сохраняя остатки самообладания, воскликнул я мысленно. Мучительно хотелось уже не только очищать её восхитительное тело своим языком – хотелось быть в нём. Далее женщина напрочь забыла о неромантичности окружающей обстановки, отдавшись чувствам без остатка.
Оторвались мы друг от друга лишь к вечеру. Альта сразу переключилась на деловой лад, начала по-хозяйски приводить поле боя в порядок. Лишь вид озера вызвал у неё новый прилив грусти, а когда она потрогала водную гладь кончиками пальцев ноги, то окончательно расстроилась.
– Ну вот, такую красоту загубил своей магией, – в этот момент она испытывала к магу глубочайшую ненависть. Если бы он был ещё жив, я бы не позавидовал его дальнейшей судьбе. Что-то мне подсказывало, что дама умеет сделать жизнь мужчины не только полной приятных пикантных моментов, но и, напротив, полной самых жутких страданий. Моя альта была вся словно соткана из противоречий.
– И где нам теперь мыться? – после боя, резко перешедшего в любовные игры, ощущалась настоятельная потребность организма в омовении, но в водоём что-то совершенно не тянуло. Запах варёной рыбы и водорослей никуда не делся, и к нему уже начинал примешиваться оттенок гниения. Вода по консистенции больше напоминала бульон, чем собственно озёрную воду, однако наши тела и души ещё хранили воспоминание о её недавней кристальной чистоте. Настойчивые воспоминания словно бы уговаривали: вот она, войдите в неё, и тут же возродятся к жизни те упоительные мгновения. Увы, вместо них в наших душах поселилось гнетущее чувство грусти и сожаления.
Мой философский настрой странным образом передался и женщине. Или это её настрой передался мне? Мы постояли ещё несколько мгновений, словно отдавая дань прошлому. Но вот альты стряхнула с себя затянувшееся оцепенение, закрыла глаза, втянула воздух… Я кожей почувствовал её внимание – обращённое к берегам озера и близлежащему участку леса. В следующее мгновение воительница уверенно направилась в лес, рукой предложив следовать за ней. Невдалеке, в самом деле, оказался ручеёк, достаточно крупный, чтобы в нём можно было вымыться. Правда, пришлось помогать друг другу для пущего эффекта, но мы оба были только рады представившейся возможности предаться безобидным ласкам и немного оттянуть начало дальнейшего пути. Но вот водные процедуры остались позади, а в наших руках оказалась убийственная сталь, испившая сегодня крови, и оттого нуждавшаяся в особом уходе. Именно за ритуальной для любого бойца чисткой оружия и доспехов состоялась наша первая с альтой серьёзная беседа.
