Появился губернатор и снова стал причитать. Так как Эссекс не обращал на него внимания, он воззвал к Мак-Грегору: – Скажите послу, чтобы он взял меня с собой! Слышите?

– Скажите сами! – ответил Мак-Грегор.

– Он сердится, – взволнованно продолжал губернатор. – А вы ведь должны понять, в каком я теперь положении. Вы должны понять, что я должен уехать отсюда под вашей защитой. Это будет только разумно.

– Не вижу в этом ничего разумного. – Мак-Грегор захлопнул дверцу.

Губернатор просунул голову внутрь машины. – Ваша светлость! Ваша светлость!

– Трогай! – сказал Мак-Грегор Аладину.

Форд рванулся вперед, и губернатор, все еще лепетавший «Ваша светлость!», чуть было не лишился головы.

Офицер в начищенных сапогах стал на подножку и проехал так через сад к губернаторской баррикаде. К счастью, проход в ней был открыт. Аладин сбавил газ, и тут офицер соскочил с подножки.

Офицер не делал попыток спастись бегством, как губернатор. Наоборот, он осыпал Мак-Грегора злобными и яростными ругательствами. Наконец Мак-Грегор не выдержал и распахнул дверцу форда, готовясь выпрыгнуть. Офицер захохотал Мак-Грегору прямо в лицо и дважды плюнул в пыль ему под ноги, призывая своих солдат и аллаха в свидетели, что англичанин слишком труслив, чтобы ответить на такое оскорбление. Мак-Грегор, вспыхнув, схватил офицера за лацкан зеленого мундира, подтащил к машине и, бросив его навзничь на переднее сиденье, навалился на него сверху, крича Аладину: – Давай! Гони! Гони что есть силы!

Аладин уже успел провести ревущий форд через проход в баррикаде, когда солдаты кинулись за ними. Дверца была открыта, и ноги офицера и Мак-Грегора торчали наружу, а сами они барахтались на сиденье прыгающей по ухабам машины. При каждом толчке дверца била Мак-Грегора по икрам, но он не замечал этого и, уклоняясь от кулаков офицера, старался спихнуть его с сиденья на пол, упираясь ему коленом в живот. Солдаты стреляли им вслед. Аладин что-то кричал на своем языке и отталкивал ногами офицера. Мак-Грегор зажал своему противнику голову согнутой в локте рукой и крикнул, чтобы Аладин не давал ему царапаться. Но Аладин был занят вихляющей, подпрыгивающей машиной. На полном ходу ее вдруг занесло задними колесами в канаву. Он потерял управление, и все повалились друг на друга. Задние колеса продолжали крутиться. Толчок был так силен, что, казалось, машина не выдержит и развалится. Все же Аладин выровнял ее. Мак-Грегор, наконец, столкнул офицера на пол и держал его там, не давая ему шевельнуться.

Мак-Грегор, задыхаясь, повернул свое исцарапанное лицо и посмотрел на Эссекса, который честил его дураком и сумасшедшим, и на Кэтрин, поддерживавшую бесчувственного Джавата, Он поглядел в заднее окошко, нет ли за ними погони, но они уже достигли заставы Джавата и, следовательно, были в безопасности. Мак-Грегор окликнул солдат охранявших заставу, и спросил их, есть ли в Зенджане госпиталь. Они подбежали, заглянули в машину, увидели Джавата и капитана и горячо заспорили о чем-то. Наконец прибежал еще один, жуя на бегу лепешку. Мак-Грегор открыл дверцу. Солдат сунул лепешку в карман и, споткнувшись о свою винтовку, влез в машину. Когда Мак-Грегор подвинулся, давая ему место, офицер принялся лягаться, и солдату пришлось держать дверцу приоткрытой. Мак-Грегор снова навалился на офицера.

– На кого вы похожи! – сказала Кэтрин.

– Для чего вы его тащите с собой? – спросил Эссекс.

– Не знаю. – Мак-Грегор задыхался, грудь у него ломило от боли. Глотая ртом воздух, он искал по карманам носовой платок, чтобы отереть кровь с лица. – Этот мерзавец избивал Джавата и капитана.

– Так выкиньте его из машины, – сказал Эссекс.

– Ну, нет! – Мак-Грегор отер кровь пониже правого уха и на затылке. Потом расстегнул воротничок, чтобы не терло шею, и нащупал ссадину на лбу.

– Отпустите его, – говорил Эссекс. – Нам нельзя этого делать!

Мак-Грегор только фыркнул и ничего не ответил Эссексу.

Солдат указал им проселочную дорогу, которая вела к маленькому голубому с белым домику, построенному, очевидно, для какого-нибудь чиновника – сборщика налогов или полицейского офицера. Теперь здесь был примитивный военный госпиталь; на ступеньках крыльца сидели два крестьянина, охранявшие здание. На их зов из госпиталя вышел молодой человек в шинели, он помог перенести Джавата и капитана в одну из маленьких комнат, где какая-то старуха уже наскоро разжигала примус, чтобы вскипятить воду. Коротко объяснив молодому врачу, который осматривал Джавата, как все это произошло, Мак-Грегор вернулся к форду.

Он ничего не сказал ни Кэтрин, ни Эссексу и молча стал на самом солнцепеке.

– Капитан умер, правда? – спросила Кэтрин.

Мак-Грегор подтвердил ее догадку.

– Ужасно! – сказала она.

– А Гочали? – спросил Эссекс.

Мак-Грегор сел на подножку.

– Не знаю, – сказал он,- ему там делают перевязку. – Он смотрел на офицера в сапогах, которого передали на попечение крестьян, охранявших госпиталь. Те не знали, что с ним делать, и были явно напуганы его высокомерным видом.

Офицер отряхивал пыль со своих сапог и торжествующе поглядывал на лицо Мак-Грегора, любуясь своей работой. Мак-Грегор прикладывал к ссадинам платок и ждал, когда выйдет врач.

Он вышел, но не скоро. Мак-Грегор спросил его про Джавата.

– Ничего, выживет, – сказал врач по-персидски. – У него перелом правой ноги пониже лодыжки и много глубоких ран и кровоподтеков. Кроме того, последствия шока, но это не опасно. Конечно, после перенесенных мучений он не сразу придет в себя.

– А капитан?

Врач пожал плечами и поднял свои чисто вымытые руки.

– Организм не вынес такого потрясения. А может, его били по животу или по голове, хотя прямых следов этого я не обнаружил. Он был не крепкого сложения и уже не молод. Должно быть, горожанин, привыкший к спокойной жизни. Причиной смерти, повидимому, был шок. Дайте я смажу вам лицо иодом.

Мак-Грегор вошел в госпиталь вслед за врачом; тот дал ему держать ванночку с раствором борной кислоты и промыл царапины на лице. Мак-Грегор спросил врача, служит ли тот в армии демократического Азербайджана, как Джават и капитан?

– Не совсем так, – ответил врач. – Мне пришлось отбывать годичный стаж в здешнем гарнизоне иранской армии. Когда началось восстание, я открыл здесь госпиталь для всех. Сам я не азербайджанец, а из Хуррамшаха, но теперь меня, должно быть, считают мятежником, раз я помогаю азербайджанцам. Обратно меня не пустят.

– Я хотел бы объяснить кому-нибудь, что случилось, – сказал Мак-Грегор. – Есть здесь какие-нибудь официальные лица, с которыми можно поговорить?

– Я послал за ними, – сказал врач. – К сожалению, у меня нет противостолбнячной сыворотки, а вам это не мешало бы. У нас во всем нехватка, – говорил он, смазывая лицо Мак-Грегора иодом. – Царапины много хуже чистых ран, особенно если есть опасность, что попал конский навоз. Вам надо последить за собой.

С перевязанной ногой и размалеванным лицом Мак-Грегор снова вышел на улицу.

– Как вы себя чувствуете, Мак? – спросил его Эссекс.

– Хорошо.

Кэтрин дала ему стакан чаю, который принесла старуха.

– Вы можете ехать? – спросил его Эссекс.

– Да, но только нам еще нельзя уезжать. Надо дать объяснения.

– Но вы ведь рассказали все доктору.

– Рассказал, а теперь надо подождать кого-нибудь из людей Джавата. Они скоро придут.

– Хорошо, подождем, – согласился Эссекс, – только недолго.

Мак-Грегор был слишком сердит, чтобы спорить с Эссексом. Он ждал молча, ни на кого не глядя. Наконец, когда терпение его начало истощаться, появился военный в чине майора, все еще носивший форму кадрового офицера, но в пилотке.

Проведав Джавата, майор подошел к Мак-Грегору, и тот снова начал объяснять происшедшее, но майор прервал его, указав на офицера в сапогах: – Он виновен в этом?

– Виновен губернатор, – ответил Мак-Грегор. – Этот лишь выполнял приказ, лично принимая участие в избиении.