— С нами не хотите поделиться, что же повлияло на это решение. Все-таки работали вместе, — попросил Нещерет.

— Нами установлено, что трос, которым блокировалась грузовая кабина вертолета, был перерезан именно теми кусачками, какие были изъяты у Ковальчука во время обыска. Плюс ко всему, среди инструментов у него обнаружен стеклорез и кусок пластилина. Кажется, один из Ваших подчиненных допускал версию, что при первом поджоге злоумышленник использовал именно эти предметы?

Подполковник сделал паузу и уже не терпящим возражения тоном продолжил:

— К приезду моих офицеров, Ковальчук должен быть в штабе. У нас мало времени майор. Поторопитесь.

Заместитель военного прокурора отключился, не дожидаясь очередных вопросов Нещерета. Юрий Иванович положил трубку на рычаг аппарата и обратился к Чернову:

— Ищи благовидный предлог, чтоб вызвать в отдел Ковальчука. Сейчас приедет прокуратура надевать ему кандалы.

Он дословно передал информацию, полученную от военного прокурора Игорю. Не долго думая, Чернов, набрал телефон дежурного по третьей эскадрилье и попросил позвать к аппарату капитана Ковальчука. Ждать пришлось около пяти минут. Наконец, в трубке послышался голос капитана:

— Ковальчук слушает.

— Василий Федорович, — как можно доброжелательнее начал Чернов, — Вы не могли бы подъехать сейчас к нам. Следователь привез Ваши инструменты и должен передать их лично Вам по описи.

— Хорошо, буду ехать на обед, зайду к вам, — ответил капитан.

Вы меня не поняли Василий Федорович, следователь уже здесь, ему нужно возвращаться, а расписку о возврате инструментов он хочет взять с собой.

На несколько секунд на другом конце провода повисло молчание.

— Вы меня слышите? — переспросил Игорь.

— Да, — наконец, ответил Ковальчук, — буду через пятнадцать минут.

Игорь положил телефонную трубку на рычаг и уткнулся не моргающим взглядом в стену. Как обычно, в предстоящей беседе, самым сложным бывает начать разговор. Конечно, хотелось бы, чтобы Ковальчук сам начал комментировать происшедшие события, но вряд ли стоило на это надеяться. Поэтому Чернов терялся в догадках, с чего начать. В этот момент в кабинет вошел Нещерет.

— Хорошо сидишь? — интригующе спросил он, и, присаживаясь напротив, протянул Чернову лист бумаги, — Вот почитай, что нам ответил Шосткинский райотдел милиции.

Руководитель с легкой ухмылкой смотрел на Чернова, отмечая, как у того по мере изучения текста округлялись глаза, и вытягивалось лицо.

— Этого не может, — откладывая в сторону документ, произнес Игорь, — Я мог предполагать все, что угодно, но этот вариант я рассматривал, только, как самый фантастический.

— И, тем не менее, в нашей работе всегда нужно быть готовыми к самым неожиданным поворотам, — заметил Нещерет и добавил, вставая с места, — Когда придет Ковальчук, ты сразу его не шокируй, постарайся протянуть время до приезда военной прокуратуры, а там пусть они сами с ним разбираются. Хотя, — он приостановился в дверях, — В свете последних событий, я чувствую, его опять вернут нам.

Он вышел из кабинета, тихо закрыв за собой дверь. Не прошло и пяти минут, как в кабинет вошел дежурный по отделу и доложил, что прибыл капитан Ковальчук. Чернов вышел в коридор, чтобы встретить посетителя. Тот пытался казаться беззаботным и спокойным, но его состояние выдавали бегающие глаза.

— Ну, так, где мой инструмент, — с порога спросил он, — а то мне нужно торопиться на стоянку.

— У начальника в кабинете. Сейчас он общается со следователем. Заходите пока ко мне, и подождите, пока они освободятся, — как можно любезнее предложил Чернов.

Ковальчук оглянулся назад на дежурного, и, постояв неподвижно несколько секунд, все же вошел в кабинет.

— Присаживайтесь, Василий Федорович, — указал Игорь на кресло, а сам сел за свой рабочий стол.

Игорь пытался сделать вид будто что-то пишет, но не смог сосредоточиться, так как гость непрерывно молча на него смотрел. Наконец, он не выдержал и первым задал вопрос Чернову:

— Могу я узнать, чего или кого мы ждем?

— Я же сказал, — подняв глаза, невозмутимо ответил Игорь, — Ждем, когда освободятся начальник со следователем.

— Опись инструмента я мог бы подписать и у Вас, — резонно заметил Ковальчук, — Это, что такая проблема? Вы мне что-то не договариваете.

— Ну, и вы нам много чего не договорили, — сорвался Чернов.

Он не ожидал от себя подобной реакции и пожалел, что вступил в словесную перепалку с посетителем, но отступать было поздно.

— И чего же я Вам не договорил? — улыбнувшись одними губами, спросил капитан.

— Ну, хотя бы то, для чего Вы сделали все эти поджоги? — напрямую спросил Игорь.

— Ах, вот Вы о чем? — наигранно засмеялся Ковальчук, — А хотелось бы услышать, что дает Вам основания меня подозревать?

— А мне хотелось бы послушать Вас, но если Вы собираетесь все отрицать, то извольте, — майор отложил авторучку в сторону и, скрестив пальцы в замок, стал рассказывать:

— В феврале, когда сгорел домик с формулярами в первой эскадрилье, я, осматривая место происшествия, нашел в снегу обломок оконного стекла, с бороздкой от стеклореза и пятном, напоминающим след от пластилина. Стеклорез и пластилин обнаружили у вас в ящике с инструментами.

— Это серьезные улики, — перебил его Ковальчук, не скрывая сарказма, — Учитывая, что все вертолеты и двери опечатываются у нас именно пластилином, то это действительно, серьезно.

Он наигранно засмеялся и свободно откинулся на спинку кресла, закинув ногу на ногу.

— Не перебивайте меня, если хотите дослушать до конца, — произнес Чернов.

— Извините. Я Вас внимательно слушаю.

— Помимо этого, — стал продолжать Чернов, — я обнаружил в балке след лыжни от охотничьих лыж. Как выяснилось позже, такие лыжи в гарнизоне имел только капитан Козак и Вы их периодически брали у него, когда ставили ловушки на куропаток.

В этот момент, Ковальчук удивленно поднял брови, но промолчал.

— Таким образом, — не обращая внимания на его реакцию, продолжил Чернов, — В тот февральский день, Вы положили лыжи в автомобиль и выехали на окраину гарнизона. Там, возле речки, где начинается овраг, Вы оставили машину и на лыжах пошли по балке в сторону стоянки. Поднявшись к служебной застройке, вы дождались, когда дежурный удалится на другой край стоянки, вышли из укрытия и подошли к домику. Стеклорезом вырезали край стекла, пластилином его зафиксировали, чтобы оно не выпало и не разбилось, создавая лишний шум. А затем, выбросили осколок подальше от домика. Вы надеялись, что он провалится глубоко в снег, но он остался на поверхности. Затем, Вы взяли одну из бутылочек с горючим, которые всегда возите с собой в багажнике, и прыснули из нее жидкостью в помещение. Учитывая, что там находились формуляры, другими словами — бумага, то возгорание произошло относительно быстро. Когда к домику подбежал дежурный, потушить пожар уже было невозможно, а Вам хватило этого времени, чтобы вернуться в овраг, да и дежурному некогда было смотреть по сторонам.

— Браво, товарищ майор, — театрально захлопал в ладоши Ковальчук, — Но в этой истории есть одна нестыковочка. Я в феврале был в отпуске.

— Согласен, что были в отпуске, — парировал Чернов, — Но только из гарнизона никуда не выезжали.

Ковальчук попытался ему возразить, но Чернов вышел из-за стола и стал рассказывать дальше, прохаживаясь по кабинету:

— В случае с попыткой поджога склада противолодочного вооружения, именно Вы привезли туда на своем автомобиле капитана Лукьянова и, дождавшись, когда часовой пойдет на осмотр периметра, опять использовали бутылочку с горючим. Вы полили бревенчатую стену спиртом или керосином, прикрутили пластырем зажженную сигарету к зажигалке и положили под стену. Когда Лукьянов вышел из склада, сигарета к тому времени еще не прогорела до зажигалки и возгорания не произошло. Но, как только вы удалились, она истлела до пластмассы, расплавила корпус зажигалки и газ, находящийся в ней, вспыхнул. От образовавшегося пламени загорелась жидкость на стене, но к вашему разочарованию, она быстро прогорела. Здание не загорелось только лишь потому, что древесина была обработана противопожарной специальной смесью. Когда загорелся на аэродроме модуль, именно вы с Игнатовым последними заходили штаб. Вы знали, где обычно хранится баллон с керосином после мытья полов, бросили туда тлеющую ветошь, скрученную узлами, и вышли. При закрытой двери шкафа, ткань продолжала тлеть, не задымляя коридор. Затем, она начала гореть по принципу керосиновой лампы, а дальше она упала внутрь баллона, и произошел пожар.