Учитывая полученные сведения, Игорь уже представлял, в каком направлении ему вести дальнейший поиск. Через архивы МВД, городской архив города Энгельса нужно установить состав семьи Швабов до войны, кто из них был подвергнут переселению и в какие регионы, кто затем из них эмигрировал в Германию, а также кто из них позже приезжал в СССР по частным делам.
Ответы на эти запросы пришлось ждать долго.
Тем временем закончилось короткое северное лето. Люда с детьми вернулась, и для Игоря вновь началась размеренная семейная жизнь. Вместе они ходили на сопки за грибами. Однажды выезжали даже всем отделом в пограничную зону собирать бруснику.
Север для семьи Черновых не был уже столь суровым и мрачным. Каждый из них — и Игорь, и Люда — находили в этом крае свои преимущества и даже подумывали остаться служить здесь на второй пятилетний срок. Однако в рабочем процессе у капитана Чернова вновь образовался застой. От агентуры не поступало никаких данных о признаках шпионской деятельности Омельченко. Комплекс оперативно-технических мероприятий также ничего не дал. Подразделение «Р» Управления КГБ по Мурманской области подтвердило устойчивый прием радиовещания Мюнхенского разведцентра в районе его гаража, однако в период очередного сеанса тот отсутствовал. Наружное наблюдение за пределами гарнизона также ничего не дало. Голос проверяемого был даже проверен по системе «Шелли», где накапливались аудиозаписи неустановленных абонентов, звонивших в иностранные посольства. Результат также был отрицательным.
К концу сентября наконец пришли долгожданные ответы на запросы. Копии полученных справок и выписок свидетельствовали о том, что у матери Омельченко был родной брат Борис, на десять лет старшее ее. В 1939 году он был призван на действительную военную службу в Красную Армию, однако перед началом войны был демобилизован и сослан на поселение в Красноярский край. По данным Государственного архива Красноярского края, в 1955 году он эмигрировал в ФРГ.
Их отец Шваб Генрих Маркович умер в 1933 году. Мать Шваб (девичья фамилия Кербель) Фрида Яковлевна в 1936 году вышла замуж за Кирсанова Федора Ивановича и, естественно, взяла фамилию мужа.
Шваб Анна Генриховна проживала вместе с матерью в городе Энгельсе до 1953 года. В 1946 году при получении паспорта взяла фамилию и отчество отчима. Так она стала Кирсановой Анной Федоровной. Родственники отнеслись с пониманием к столь непростому решению девушки, после войны оставаться в СССР с немецкой фамилией и характерным отчеством было сложно. В 1950 году она вышла замуж за студента Саратовского политехнического института Омельченко Михаила Степановича и в 1953 году переехала вместе с ним в Краснодар по распределению.
В 1971 году гражданин Германии Борис Шваб приезжал в город Энгельс к матери вместе с четырнадцатилетним сыном Хельмутом.
Перечитав эту информацию несколько раз, Чернов сказал Можайскому:
— Андрей Викторович, судя по возрасту, Борис Шваб на роль немецкого разведчика не подходит, да и неизвестно еще, жив ли он. А вот Хельмуту сейчас должно быть около тридцати трех лет. Мне кажется, им стоит заняться всерьез. Кстати, он ведь доводится нашему объекту проверки двоюродным братом.
— Согласен с тобой, — без оптимизма ответил тот, — но нас поджимают сроки. Бесконечно заниматься этим делом мы не можем. Сейчас возьми все материалы, и пойдем к Ивану Петровичу, он потребовал зайти.
— Разрешите, товарищ полковник? — спросил Чернов у Иващенко, заходя к нему в кабинет.
— Заходи, — глядя исподлобья, буркнул начальник отдела. Он осмотрел Чернова с головы до ног, закурил и лишь потом предложил присесть. — Ну, показывай, что ты наработал, — он протянул руку к материалам проверки.
Игорь передал ему папку и положил сверху вновь полученные документы.
Полковник молча читал, не выражая никаких эмоций и не задавая уточняющих вопросов. Затем, отложив папку в сторону, строго спросил:
— И что ты намерен делать дальше?
— Буду проверять Хельмута, кто он, как часто бывал в СССР. Сопоставлю, где в это время находился сам Омельченко. Выясню, что он делал в Кулебакском районе Горьковской области, там он становился на учет в районном военкомате…
— И как долго ты собираешься заниматься этой писаниной? — перебил его начальник. — Пока майора не получишь, а там хоть трава не расти? Капитан, где здесь наш интерес? Все, что ты здесь подшил, высосано из пальца. Комиссия штаба ВВС установила в ходе расследования, что кодовая таблица была действительно уничтожена по халатности. Должностные лица наказаны. А то, что офицера с бабами милиция задержала, — то с такими основаниями мы пачками можем заводить дела по шпионажу. У нас в командировках каждый третий на бабах залетает, так что теперь, всех шпионами считать? Все ваши признаки причастности к иностранной агентуре косвенные. Сейчас, после перестройки, у каждого второго кто-то из родственников за рубежом появляется. В общем, так, даю тебе еще месяц, если не убедишь меня в причастности Омельченко к спецслужбам противника, то еще год проходишь капитаном. Ты меня понял? А там посмотрим, может быть, и должности старшего оперуполномоченного для тебя многовато, при таком профессионализме.
Он еще раз посмотрел своим испепеляющим взглядом на подчиненного и презрительно рявкнул:
— Иди работать, бездельник.
При этом разговоре присутствовал Можайский, но он так и не проронил ни слова. Спорить с Иващенко не было смысла, материалы проверки стояли на контроле в Особом отделе флота.
— Езжай домой, сегодня все равно от тебя никакого толку — обратился Можайский к Чернову, — запросы я сам распишу. — Не прощаясь, он направился в свой кабинет.
Игорь ехал домой и проклинал тот день и час, когда согласился перейти на работу в КГБ. Десятки и сотни его коллег, списанных с летной работы, благополучно устраивались работать на командные пункты управления ВВС или переходили на штабную работу, и никто никогда не мог упрекнуть их в бездеятельности. Они оставались в авиации, поступали в академию и делали завидную карьеру на земле.
Следующий месяц прошел так же безрезультатно, как и предыдущий. Чернов уже подумывал, что есть смысл написать рапорт о переводе в другой отдел либо вообще на другую работу, не связанную с оперативной деятельностью. В середине октября в отдел поступила ориентировка из Управления КГБ по Мурманской области о приезде к концу месяца в область сотрудников военного атташата ФРГ. В связи с этим предлагалось направить в их адрес фотографии всех лиц, проверяемых в связи с возможной причастностью к агентуре спецслужб Германии, для постановки на контроль. Особых надежд на успех по этому поводу Чернов не питал, но тем не менее фотографию направил.
Октябрь подходил к завершению. В один из дней Игорю позвонил Можайский и сказал:
— Тебя вызывает на доклад Иващенко, подготовься доложить о проделанной работе.
— Я могу подать только рапорт на перевод, больше мне доложить Иващенко нечего, — обреченно произнес Чернов.
— Не надо так мрачно, тут пришли ответы в отношении твоего подопечного и его немецкого родственника, если правильно доложишь, то еще можно повоевать, — с оптимизмом произнес начальник.
Игорь бросил трубку и, поймав попутную машину, направился в отдел.
Поступившая информация действительно заслуживала серьезного внимания. По данным Управления КГБ СССР по Горьковской области, Омельченко в 1988 году приобрел в Кулебакском районе заброшенный дом, расположенный в трех километрах от станции дальнего обнаружения ПВО. Однако на данном участке никаких ремонтно-восстановительных работ либо строительства по сей день не ведется.
Пятнадцатый отдел ПГУ КГБ сообщил, что Хельмут Шваб неоднократно ранее посещал СССР в качестве журналиста немецкого журнала «Фокус». Данное печатное издание специализируется на освещении событий в СССР и странах Восточной Европы. Он по роду деятельности наиболее часто посещает Москву и Ленинград, где имеются постоянные представительства этого журнала.
