— Но вы не могли никого заставить управлять самолётом, Шварц. Всё, что вам удавалось, это приказать человеку идти.

— Да, когда это было против его воли. Но мне было известно, что люди с Сириуса ненавидят землян. Поэтому я искал летчика, который бы родился в секторе Сириуса, и нашёл лейтенанта Клавдия.

— Лейтенанта Клавдия? — воскликнул Авардан.

— Да… О, вы знаете его? Да, я вижу это совершенно отчетливо в вашем сознании.

— Ещё бы… Продолжайте, Шварц.

— Этот офицер ненавидел землян с такой силой, что мне трудно было его понять, даже проникнув в его сознание. Он хотел их уничтожить. Его сдерживала лишь дисциплина. Это был совершенно отличный случай. Всего лишь маленькое внушение, небольшой толчок, и дисциплина потеряла для него значение. Незаметно я забрался вместе с ним в его самолёт.

— Как вы нашли Сенлу? — прошептал Шект.

— В моё время, — ответил Шварц, — существовал город Сент-Луис. Он находился у пересечения двух больших рек… Я мысленно приказал лететь туда. И мы нашли Сенлу. Была ночь, но в море радиоактивности виднелся тёмный островок, а доктор Шект говорил, что храм представляет собой изолированный от всего оазис нормальной почвы. Мы сбросили осветительные ракеты (после моего мысленного приказа), и я увидел пятиконечное здание, информацию о котором я уловил в сознании секретаря… Сейчас там нет ничего, кроме ямы в сотню футов глубиной. Это произошло в три часа утра. Как видите, вирус отправлен не был.

Из горла секретаря вырвалось яростное звериное рычание. Он сделал попытку броситься на Шварца, но затем, согнувшись, вдруг рухнул на землю.

— Я не прикасался к нему, — тихо сказал Шварц. И, глядя на распростертое на полу тело, добавил: — Я вернулся до шести часов. Балкис должен был всё рассказать. Я знал это из его сознания, но он не раскрылся. И вот он сделал то единственное, что я не заставлял его делать…

Прошло тридцать дней с того времени, как Джозеф Шварц вылетел из аэропорта в ночь, на которую было назначено уничтожение Галактики, слыша позади бешеный вой сирен и передаваемые приказы немедленно вернуться.

Он не вернулся, пока не уничтожил храм в Сенлу.

Героизм был признан официально. В его кармане лежала лента ордена «Солнца и звездолёта» первой степени. Во всей Галактике лишь ещё два подобных ордена были вручены людям при жизни.

Это уже кое-что для бывшего портного.

Конечно, никто, за исключением самых посвященных, не знал, что он сделал, но это не имело значения. Когда-нибудь в книгах по истории это отразят как яркое и незабываемое событие прошлого.

Тихой ночью он шёл по направлению к дому доктора Шекта. Город был спокоен, так же спокоен, как звёздный блеск над ним. В отдаленных местах Земли ещё орудовали банды зелотов, но их лидеры были мертвы или схвачены.

Первые гигантские караваны с нормальной почвой уже находились на пути. Энус вновь предложил переселить землян на другую планету, но предложение не было принято. Земляне не желали этого. Они хотели сами переделать свою планету, воссоздать дом предков, родину человечества. Они хотели своими руками заменить заражённую почву здоровой, увидеть живую зелень там, где всё было мертво.

Предстояла гигантская работа, на неё могли уйти века, ну и что? Галактика пришлет машины, корабли Галактики доставят пищу. Галактика даст почву. Это — крупица того, чем могла помочь Земле Галактика с её мощными ресурсами.

И благодаря этой помощи земляне вновь станут равными всем людям на других планетах. И вновь обретут былое достоинство. Но это всё впереди…

От этих мыслей сердце Шварца радостно стучало. Он подошёл к дому Шекта. На следующей неделе ему с Аварданом предстояло лететь к великим центральным мирам Галактики. Кто ещё из его поколения когда-либо покидал Землю?

И на мгновение он вспомнил старую Землю, его Землю, давно мертвую.

А для него прошло лишь три с половиной месяца…

Он остановился, готовый нажать звонок, когда его мозг уловил разговор за дверью. Как отчетливо он ощущал сейчас мысли других людей!

Это был, конечно, Авардан, его сознание было наполнено чувствами и говорило больше, чем сказанные им слова:

— Пола, я ждал и думал, думал и ждал. Я больше не могу. Ты едешь со мной.

И Пола, сознание которой было тоже переполнено чувствами, отвечала с явным колебанием:

— Я не могу, Бел. Это абсолютно невозможно. Моё происхождение и воспитание… Я буду чувствовать себя глупо на этих больших планетах. И, кроме того, я всего лишь зем…

— Не говори этого. Ты — моя жена и всё. Если кого-то интересует, кто ты и откуда, ты родилась на Земле, и ты — гражданка Империи. Если нужны дальнейшие подробности, ты — моя жена.

— Хорошо, а что будет после того, как ты посетишь своё археологическое общество на Транторе?

— Потом? Что ж, сначала мы посетим все наиболее значительные планеты Галактики, даже если придётся заказывать специальный корабль. Ты увидишь всю Галактику, это будет лучшим подарком к нашей свадьбе, который только могут обеспечить правительственные деньги.

— И затем…

— И затем мы вернёмся на Землю и будем трудиться над её преобразованием.

— Но почему ты собираешься заниматься этим?

— Потому что я люблю тебя, и это то, чего хочешь ты, и потому, что я — патриот Земли, ведь мне выдали документы почетного гражданина.

— Хорошо…

И на этом разговор прекратился.

Но мысленные контакты, конечно, не исчезли, и Шварц с радостью и некоторым смущением отошёл от двери. Он может подождать. Впереди ещё столько времени.

Он ждал на улице под сияющими холодными звёздами, в которых угадывались целые миры Галактики.

Для себя, и для новой Земли, и для всех этих миллионов планет он вновь тихо повторял эти древние стихи: