— Согласен, — буркнул Ярлоу.

— Ну а вы, Сяо Ли By? — спросила Уэндел.

By пожал плечами:

— Я не могу пойти против всех.

— Рада слышать. Итак, ничего не случилось — по крайней мере, так должны думать на Земле. Однако постарайтесь не предпринимать впредь никаких действий, которые можно было бы истолковать как враждебные.

Вернувшись с Тессой в свою комнату, Фишер проговорил:

— Надеюсь, ты не сердишься, что я вмешался. Мне показалось, что ты вот-вот взорвешься…

— Ну что ты. История с Колумбом мне и в голову не пришла бы. Спасибо, Крайл. — Она благодарно пожала ему руку.

Он улыбнулся.

— Должен же я как-то оправдывать своё пребывание на корабле.

— Ты более чем оправдал его. И надо же было By устроить такое именно в тот момент, когда я радовалась его успехам. И это за моё благородство, готовность поделиться, уважение к научной этике, желание, чтобы каждому досталось по вкладу его…

— Все мы люди, Тесса.

— Понимаю. Однако, если у кого-то этические воззрения разъезжаются, как двери, это не может отменить ни остроты ума, ни научной проницательности.

— Если честно, я боюсь, что руководствовался личными интересами, а не стремлением к общественному благу… Я-то лечу по личному делу.

— Понимаю, но всё-таки спасибо тебе.

В глазах Тессы проступили слезы. Она их быстро смахнула, и Фишер смутился.

А потом поцеловал её.

Это была просто звезда, пока ещё тусклая и ничем не выделявшаяся. Фишер потерял бы её, если бы не сетка, расчерченная радиусами и концентрическими окружностями.

— Ничего особенного, звезда как звезда, — проговорил Фишер, и лицо его приняло привычное уже озабоченное выражение.

Мерри Бланковиц, составлявшая ему компанию возле обзорного иллюминатора, отозвалась:

— Крайл, так ведь это и есть просто звезда.

— Я хотел сказать, что теперь она так близко, но не изменилась.

— Близко — это только так говорится. На самом деле до неё ещё одна десятая светового года, а это немало. Капитан осторожничает. Я бы подвела «Сверхсветовой» поближе. Хотелось бы долететь побыстрее. Мне уже не терпится.

— А ведь вы, Мерри, кажется, собирались домой?

— Да нет. Меня просто уговорили. А после вашей речи я показалась себе законченной дурой. Я действительно думала, что нас обязательно отправят в следующую экспедицию. Но вы, спасибо, просветили меня. И мне очень хочется опробовать НД.

Что означают эти буквы, Фишер знал — нейронный детектор. Ему тоже было интересно. Если прибор что-то обнаружит, то этим «что-то» будут не металлы, не скалы, не лёд, не какие-нибудь газовые облака…

— А отсюда нельзя попробовать? — нерешительно спросил он.

Она качнула головой:

— Нет, надо подойти поближе. До звезды нам ещё шлёпать и шлёпать. Около года. Но как только капитан удовлетворится сведениями о Звезде-Соседке, которые можно собрать здесь, мы сделаем ещё один переход. Так что я надеюсь, что самое большее через пару дней мы окажемся примерно в двух астрономических единицах от Звезды-Соседки. Там я наконец-то смогу приступить к работе. Надоело чувствовать себя балластом.

— Да, понимаю, — сухо отозвался Фишер.

По лицу Мерри пробежало смятение.

— Извините, Крайл. Я имела в виду только себя.

— Ничего. От меня всё равно толку не будет, на каком бы расстоянии от неё мы ни находились.

— Ваша работа начнется, когда мы обнаружим разум. Вы наверняка сумеете договориться с роторианами — всё-таки вы немного и поселенец.

— Я был роторианином всего несколько лет, — грустно улыбнулся Фишер.

— Но этого достаточно — так ведь?

— Посмотрим… — Он изменил тему разговора: — А вы уверены, что нейродетектор сработает?

— Безусловно. Любое поселение можно будет обнаружить по испускаемым им плексонам.

— Мерри, что такое плексоны?

— Я так назвала комплексы, излучаемые мозгом млекопитающих. С небольшого расстояния мы можем обнаружить даже лошадей, а уж скопление человеческих существ будет заметно даже на астрономических расстояниях.

— Значит, плексоны…

— От слова «комплексы». Когда-нибудь — вот увидите — исследованием плексонов займутся, чтобы не только обнаруживать жизнь, но и изучать глубинное строение мозга. У меня уже и термин придуман — «плексофизиология», а может быть, «плексонейроника».

— Какая разница?

— Действительно. Однако термин позволяет говорить кратко и обходиться без фраз типа «наука, которая исследует связь между тем-то и тем-то». А сказал: «плексонейроника» — пожалуй, так лучше, короче — и всё понятно. И сэкономлено время для более важных вопросов. Ну и… — Она смолкла.

— Что «ну и»?..

Мерри быстро заговорила:

— Если я придумаю название и оно окажется удачным, то одного этого мне хватит, чтобы попасть в историю науки. Все будут знать, что слово «плексон» было изобретено Меррили Огиной Бланковиц в 2237 году во время первого сверхсветового полёта звездолёта «Сверхсветовой». Иначе в историю мне не попасть.

— Мерри, а что, если вы обнаружите свои плексоны, а людей там не окажется и в помине? — осведомился Фишер.

— Вы имеете в виду чужаков? О, это будет ещё интереснее. Только шансов немного. До сих пор нас преследовали неудачи. Люди надеялись найти примитивные формы жизни уже на Луне, потом на Марсе, на Каллисто, на Титане. И всякий раз безрезультатно. Мы начали даже выдумывать уже просто невозможные варианты: живые галактики, пылевые облака, жизнь на поверхности нейтронной звезды… И всё такое прочее. Но нигде жизни не обнаружено. Нет, если мы что-нибудь найдём возле этой звезды, так только людей — я в этом нисколько не сомневаюсь.

— Но ведь плексоны излучаем и мы — все пять членов экипажа? Разве наше собственное излучение не перебьет сигнал, который может обнаружиться в нескольких миллионах километров от звезды?

— Конечно. И это усложняет дело. Поэтому нам приходится тщательно настраивать НД, экранировать его от нашего собственного излучения. Даже крохотная помеха не позволит нам ничего обнаружить. А знаете, Крайл, автоматические НД когда-нибудь станут посылать во все стороны через гиперпространство. Людей в таких автоматических аппаратах, конечно, не будет — одно это позволит производить измерения с точностью на два порядка выше, чем сейчас. Мы обнаружим внеземной разум издалека — не приближаясь к нему.

Появился Сяо Ли By. Он неприязненно покосился на Фишера и безразлично спросил:

— Как там Звезда-Соседка?

— Ничего ещё не видно — слишком далеко, — ответила Бланковиц.

— Что же, скорей всего, завтра или послезавтра совершим последний переход — тогда и посмотрим.

— Интересно, правда? — спросила Бланковиц.

— Будет интересно… если найдём роториан. — By посмотрел на Фишера. — Только найдём ли?

Вопрос был явно обращен к Фишеру, но он не стал отвечать. А только невозмутимо взглянул на By.

«Действительно… найдём ли?» — терзался Фишер.

Долгое ожидание подходило к концу.

Как уже говорилось, Янус Питт не часто позволял себе роскошь от души пожалеть самого себя. В любом другом человеке подобную черту он бы назвал несомненным признаком слабости и эгоцентризма. Время от времени его охватывало чувство возмущения от того, с какой готовностью роториане предоставляли ему право принимать неприятные решения.

Да, конечно, существовал ещё и Совет, его регулярно избирали, члены его занимались законотворчеством, обсуждали какие-то несущественные вопросы. Но право решать всякий раз предоставляли ему. Вряд ли это делалось сознательно. Просто они с завидным постоянством пропускали именно важные вопросы, по всеобщему молчаливому соглашению считая их не заслуживающими внимания.

Здесь, в этой пустынной планетной системе, они неспешно строили новые поселения, полагая, что перед ними вечность. Потом было решено, что следует заселить пояс астероидов — а поскольку занятия этого хватит многим поколениям, гиперпривод тем временем усовершенствуется настолько, что легко можно будет найти и заселить новую планету.