– И сюрприз удался на славу! А теперь садись к столу.

Коулу и Стефани пришлось снова подробно описывать свои приключения в метель. Потом Джонатан рассказывал об Англии, а Леви – о Востоке. Стефани чувствовала себя как дома, и сердце ее было переполнено любовью к этим людям, принявшим ее в свою семью. Даже Джонатан, совсем с ней незнакомый, разговаривал с ней как с родной.

После завтрака разгрузили фургон, и настало время дарить подарки. Стефани с замиранием сердца следила, как Коул разворачивает рубашку. Рубашка действительно оказалась точно под цвет его глаз. Коул был явно рад, и Стефани облегченно вздохнула.

– Ее сшила Стефани, – с улыбкой объяснила Кейт.

Коул изумленно воззрился на Стефани, и та захихикала.

– Не надо на меня так смотреть. Мне помогала Кейт.

– А почему я не слышал гневных воплей? Стефани гордо подняла голову.

– Я теперь шью гораздо лучше и ругаюсь только про себя.

– Стефани, это тебе от меня! – Джош протягивал ей маленький сверток.

Стефани разорвала оберточную бумагу и достала маленький деревянный свисток на кожаном ремешке.

– Джош, как красиво!

– Свистни!

Свисток издал высокий мелодичный звук, и лежавший у огня Сэм вскочил и бросился к Стефани.

Джош просиял.

– Если потеряешься, свистни. Сэм услышит, найдет тебя и отведет домой. – Вдруг его лицо омрачилось. – Я не хочу, чтобы ты опять потерялась.

– Джош! – Она не могла говорить и только крепко обняла мальчика.

Праздник продолжался, и счастье теснило Стефани грудь. Она чувствовала, что все вокруг любят ее и друг друга – чудесное, неведомое прежде чувство.

Под звуки удивленных и радостных восклицаний раскрывался один секрет за другим:

пара кожаных штанов для верховой езды для Джоша, кожаные рабочие рукавицы для Чарли, седельные сумки для Леви, шерстяная шаль с вышивкой для Кейт, новая шляпа для Коула и очень старая, пахнущая пылью книга «Мифы Греции» для Джонатана. Стефани недоуменно смотрела, как старик нежно гладит рваный переплет: остальные же нисколько не удивлялись.

– Я ее нашел в Сан-Франциско, – объяснил Леви. – У тебя на нее уйдет месяца два, не меньше.

Джонатан сиял.

– Давненько я не читал по-гречески, боюсь, и года не хватит.

Вдруг он с улыбкой повернулся к жене.

– Кейт, не пора ли достать коробку? Зря, что ли, я вез ее через полстраны? Небось по вашему с Беллой наущению!

– Конечно. Я не думала, что мы так скоро ее получим, но Рождество – прекрасный повод. – Кейт вытащила из-под груды подарков большую квадратную коробку и с радостной улыбкой поставила перед Стефани.

Та удивленно взглянула на Кейт.

– Это мне?

Кейт пожала плечами.

– Скоро весна. Начнутся танцы, вечеринки – надо же тебе в чем-то выходить в свет. Вот я и попросила невестку присмотреть тебе что-нибудь в Чикаго.

Стефани открыла коробку – и ахнула, увидев там изумрудно-зеленое шелковое платье.

– Ой, какая красота!

– А вот еще, – сказал Коул немного охрипшим голосом и протянул ей сверток. Стефани с волнением разорвала обертку и бечевку. Там был набор чудесных гребней с инкрустацией из перламутра. Стефани подняла глаза и, встретив пристальный взгляд Коула, поняла: он тоже хорошо помнит, как вынимал шпильки из ее волос в занесенной снегом сторожке.

После ужина, помыв и убрав посуду, Стефани взяла ведро яблок и отправилась на конюшню. Пожалуй, это лучшее место, где можно скоротать время: надо же дать Джонатану и Кейт побыть наедине. Полчаса спустя она скормила Сумраку последнее яблоко – и вдруг подпрыгнула от неожиданности, услышав знакомый голос.

– Я смотрю, ты опять прикармливаешь моего коня. – От взгляда Коула вдоль позвоночника у нее пробежал сладкий озноб.

– Нет, я угостила всех в конюшне. А Сумрака оставила напоследок, иначе он бы все слопал.

– Не думал я, что все наши яблочные пироги окажутся в лошадиных желудках, – рассмеялся он. – Ну да ладно. – Он сунул руку в карман и достал оттуда маленький бархатный футляр. – Я не хотел дарить это при других.

Гадая, что там может быть, Стефани осторожно открыла футляр. Внутри лежала крошечная золотая снежинка на тонкой цепочке, а под ней – записка.

«Ни ты, ни я не хотим извинений. Вместо извинения прими этот подарок на память обо мне.

Коул».

Слезы навернулись ей на глаза.

– Стеф, что случилось? – испуганно и смущенно воскликнул Коул. – Я думал, тебе понравится.

– Нет, нет, мне нравится, очень нравится. Такой был чудесный день, и теперь еще это! Я так счастлива, Коул! Я просто...

Он нежно обнял ее.

– Понимаю, Стеф, понимаю. Я сам чувствую то же. – Он прижал ее к себе, коснувшись подбородком ее макушки. – Я никак не могу поверить, что ты сшила мне рубашку. Совсем недавно ты бросалась подушками, когда тебе предлагали взять иголку в руки.

Стефани улыбнулась сквозь слезы.

– Она подходит к твоим глазам. Я как увидела ткань – сразу захотела увидеть тебя в такой рубашке. Я просто не могла противиться этому желанию.

– Я тоже не могу, – прошептал он и, приподняв ее голову за подбородок, поцеловал – мягко и удивительно нежно, затем ласково убрал с ее щеки прядку волос. – Я хочу только одного...

Но Стефани не узнала, чего он хочет, – в конюшню, насвистывая, вошел Леви. Двое отпрянули друг от друга. Если он это и заметил, то виду не подал и, сказав: «Привет!», исчез в кладовке.

– Спасибо за цепочку, – пробормотала Стефани. – Я буду ее беречь.

Он провел пальцем по ее лицу.

–Я рад, что тебе понравилось.

Улыбнувшись в последний раз, он повернулся и вышел.

Стефани лежала в постели. В душе ее царил мир. Кейт и Джонатан были в соседней комнате, но до нее долетало лишь тихое бормотание, никакие более откровенные звуки сквозь стену не проникали. И Стефани не чувствовала себя незваной гостьей, стесняющей чужой покой.

Может, не так уж плохо, если память к ней не вернется? Вряд ли где-нибудь ей будет лучше, чем здесь. Стефани дотронулась до золотой снежинки на груди. Уже закрывая глаза, она вспомнила о свистке Джоша, о платье Кейт... Да, эти Кентреллы умеют завоевывать женские сердца!

Джонатан сложил письмо и грустно взглянул на жену.

– Ничего не поделаешь, Кейт, надо ехать.

– Ох, Джонатан, ты же только что вернулся!

– Знаю, но дело неотложное. Губернатор Мунлайт хочет отдать всю Территорию фермерам. Если он забудет о наших правах на скрытые пастбища, мы потеряем все, ради чего трудились.

– Ассоциация скотоводов никогда это не допустит.

Джонатан поднял брови.

– Не обманывает ли меня слух? Неужели моя жена, вечная защитница фермеров и бедных поселенцев, возносит хвалы ненавистно Ассоциации?

– Как же, дожидайся! Но почему они и могут послать кого-нибудь другого, ты же них не один?

– Нет, но, возможно, только я смогу понять точку зрения обеих сторон. Мунлайт защищает мелких хозяев, а Ассоциация отстаивает интересы тех, кто обустраивал Территорию. Стороны должны прийти к разумному решению иначе начнется настоящая война.

– Он прав, Кейт, – вмешался Коул. – Похоже, во всей Ассоциации только папа не считает поселенцев какими-то злобными вредителями, вроде койотов.

– И только папа сможет охладить страсти и заставить противников рассуждать разумно, – добавил Леви.

Кейт подняла руки.

– Хорошо, сдаюсь. Отправляйся в Шайенн, заседай в комитете при губернаторе. Не понимаю, чего я вообще с вами спорю. А теперь идите-ка все отсюда, а мы со Стефани займемся делом.

Пока женщины убирали со стола, Стефани заметила, что в глазах у Кейт блестят слезы.

– Кейт! – осторожно окликнула она. Та покачала головой.

– Это все январская погода. Я готова реветь навзрыд, так мне надоели холода. – Она взглянула на Стефани и вздохнула. – Ну согласна, не только погода. Себя пожалела. Я знаю, что Джонатану нужно ехать, но каждый раз устраиваю скандал. Терпеть не могу отпускать его от себя.