Он вздохнул и поцеловал ее в лоб.
– Теперь мы знаем, что Джеймс – тебе не муж.
– Почему? – удивилась она.
– Помнишь боль?
Она кивнула.
– Еще бы не помнить!
– Такое бывает только в самый первый раз.
– Ты хочешь сказать, что я...
– Ты была девушкой, – закончил он.
– И все? – Она облегченно вздохнула. – Я боялась, что что-то сделала не так. Я ведь все делала правильно? – вдруг забеспокоилась Стефани. – То есть... мне показалось, что ты... что тебе понравилось.
Он улыбнулся и провел пальцем по ее подбородку.
– Ты была прекрасна. Просто восхитительна. – Он нежно уложил ее голову к себе на плечо. – А теперь спи.
Стефани счастливо улыбнулась, свернулась клубочком и тут же заснула.
Коул долго лежал без сна и смотрел в освещенное луной окно. Ему и в голову не приходило, что Стефани – девственница; да и знай он, это бы не помогло. Его не удержала бы никакая сила воли.
Что теперь? Джеймс – не муж Стефани, но она его любит. Может, он ее возлюбленный, и их пытались разлучить? Не исключено. А может, она даже замужем – бывают на свете и такие браки. Или она бежит от злого отца или кого-то, кто имеет над ней власть и не согласен на ее брак с Джеймсом? Как бы там ни было, рано или поздно она вернется к своему возлюбленному. К человеку, который не поддался искушению. А вот он, Коул, поддался.
Коул вздохнул. Конечно, вернуть ей девственность он не может, но может впредь держать себя в руках. Сделанного не воротишь, пусть хотя бы не будет хуже. Нельзя привязывать ее к себе. Настанет день, когда она уйдет, и ему придется с этим смириться.
Приняв такое благородное решение, Коул долго и безуспешно пытался уснуть. Он знал, что поступает правильно; но почему же он чувствует себя ребенком, у которого отняли конфету, едва он успел ее попробовать?
20
Лицо Стефани озарилось счастливой улыбкой. Она лениво потянулась и, в конце концов, открыла глаза. Она была одна: Коул куда-то ушел; лишь вмятина на подушке подсказывала, что совсем недавно он был здесь.
Стефани приподнялась на локте и обвела взглядом комнату. Куда он делся? Она уже забеспокоилась – но тут, громко топая, чтобы стряхнуть снег с ботинок, вошел Коул с ведрами в руках.
– С добрым утром!
В сиянии ее улыбки благие намерения Коула начали стремительно таять. Коула охватило неудержимое желание броситься в постель и не вылезать оттуда весь день.
– С добрым утром, – улыбнувшись, ответил он. Только не вспоминать, как щекотали кожу ее волосы! – Я откопал колодец, так что теперь не нужно растапливать снег.
Она все еще улыбалась, и Коул почувствовал, как по жилам пробегает знакомый огонь. Ему просто нельзя оставаться с ней в одной комнате! Отчаянно ломая голову в поисках выхода, он подошел к камину.
– Знаешь, похоже, мы сможем сегодня уехать.
Позади он услышал шорох одеял и уклончивое: «М-м...»
– Сумрак полон сил, но, боюсь, он не дотащит нас обоих по глубоким сугробам.
Коул стянул перчатки, повернулся к Стефани – и чуть было не швырнул их на пол. Стефани, едва прикрытая одеялом и покрывалом волос, скрестив ноги, сидела на кровати. Упершись локтями в колени и положив подбородок на руки, она наблюдала за ним.
На лбу у Коула выступили капли пота. Бежать как можно скорее – иначе будет поздно!
– Пойду разведаю дорогу, посмотрю, везде ли снег такой глубокий. Так бывает после метели: лежит пятиметровый сугроб, а совсем рядом – почти голая земля. – Он повернулся к камину и подбросил дров. – Оставайся здесь и следи за огнем. Я вернусь около полудня. Если задержусь, не паникуй.
– А если...
– Чтобы ни случилось, не вздумай выходить из дому, – оборвал он. – Ты понятия не имеешь, как выжить зимой в прерии. А холод там страшный. Все поняла?
– Все, – раздраженно ответила она. – Я не дура.
Коул скептически взглянул на нее.
– Ты думаешь, ехать на прогулку, когда начинается буря, очень умно? Ни один нормальный человек не станет рисковать.
– А Леви поехал.
– Он поехал в поселок, а не гулять по прерии. Он знал, что успеет добраться вовремя.
Коул обмотал шею и закрыл рот и нос шарфом с ярким рисунком.
– А чем мне заняться, пока тебя не будет? В уголках глаз Коула показались озорные морщинки. Стефани догадалась, что он улыбается.
– Ты вчера нашла иголку с ниткой. Возьми мешок из-под муки и что-нибудь сшей.
Он шагнул за дверь и очень вовремя пригнулся. Просвистев над его головой, подушка приземлилась в снег.
Рассмеявшись, он поднял ее и запустил обратно в Стефани. Налипшие на подушку снежинки обожгли нагое тело, и она взвизгнула. Коул зашагал прочь, но Стефани еще долго слышала его смех.
Время тянулось страшно медленно. Стефани нагрела воды и перемыла всю посуду, затем поставила на огонь новую банку бобов и замесила тесто из кукурузной муки. Пока на горячих углях пекся хлеб, она навела такую чистоту, какой сторожка, должно быть, отродясь не видела. Застилая постель, Стефани заметила на одном из одеял кровь. Она коснулась пятна рукой и долго сидела неподвижно.
Стирать толстое шерстяное одеяло в холодной воде – тяжелая и малоприятная работа. Стефани с трудом повесила его сушиться – руки у нее совсем одеревенели. Она сняла с углей золотистый хлеб и подбросила дров. Огонь ярко горел, но холод, казалось, просачивался сквозь стены, и Стефани начала дрожать.
Она закуталась в пальто и устроилась на стуле у камина. Если бы Коул был здесь и согрел ее! Как жаль, что утром он так спешил! Хорошо бы, снег оказался слишком глубок и они остались здесь еще на одну ночь... Стефани улыбнулась своим мыслям.
Почему-то ей стало жарко. Стефани сняла пальто и хотела повесить на спинку стула, как вдруг ей вспомнился треск рвущейся ткани, снег, холод... Она же порвала пальто во время этой метели! Так что Коул прав: хочешь не хочешь, а иголку в руки взять придется.
Стефани скоро разыскала все нужное для шитья и начала лениво вдевать нитку в иголку. Ее мысли вернулись к Коулу. Вчера он был так упоительно нежен... Может быть, он все-таки к ней неравнодушен?
Стефани взяла пальто и стала искать дырку. Найдя, скорчила гримасу. Подол продрался по шву, и по краям дыры сохранились следы кривых, неаккуратных стежков, – должно быть, Стефани уже зашивала дыру на этом месте. Потому-то именно здесь и порвалось снова.
Стефани воткнула иголку в ткань – и вдруг вспомнила, как улыбнулся ей Коул сегодня утром. Внутри у нее что-то затрепетало. Не станет же он так улыбаться, если...
Вдруг Стефани заметила, что за подкладкой что-то хрустит. Она сунула руку в дыру и с немалым изумлением вытащила стодолларовую бумажку.
Как она попала за подкладку? Как-нибудь провалилась? Или, может быть, там потайной карман? Вдруг там найдется еще что-нибудь – что даст Стефани ключ к ее прошлой жизни?
С возрастающим волнением она нащупала вторую бумажку, вытащила. Еще сто долларов. Почти со страхом Стефани вытащила третью. Внимательно осмотрев подкладку, она заметила, что весь подол подшит такими же неровными стежками. Стефани казалось, что решается ее судьба. Она аккуратно вспорола шов...
Три четверти часа спустя вернулся Коул. Стефани клала на прореху последние стежки. Она обратила к нему убитое, залитое слезами лицо – и внутри у него все перевернулось.
– Стеф!
Она подняла полные слез глаза.
– Коул, в записке было сказано, что я поступила бесчестно. Но мне и в голову не приходило, что это значит... – Она замолчала и указала на стол.
Коул вытаращился на кучу стодолларовых банкнот.
– Ради Бога, откуда...
– Они были зашиты в подкладке пальто. А я-то гадала, почему оно такое тяжелое...
Потрясенный Коул сбросил шляпу и опустился на стул.
– Почему ты думаешь, что в письме говорится об этом? – спросил он.
– Коул, здесь пятьдесят бумажек. Пять тысяч долларов. Как ты думаешь, такие деньги можно заработать честно?
