— Что же делать? Значит, не сможешь помочь?

— Вот, — девушка показала, на лежащий перед ней узор из палочек, — на него вся надежда! Пока не получается, но время еще есть. Это, — пояснила она в ответ на недоуменный взгляд Славы, — гексаграмма призыва… ее из Верхнего мира смогу увидеть только я… если, конечно, удастся ее зажечь. С нижней триграммой я вроде бы разобралась. Осталась верхняя — с ней проблема… — она виновато развела руками. — Курс начертательной магии в Ковене короток, всего один семестр. Мы же ведьмы, а не маги. Но, думаю, справлюсь.

— Хорошо, — сказал старлей, вставая, — не буду тебе мешать. Один вопрос можно? Капитан заметил, что здесь нет птиц… и вообще никого летающего. Это верно?

Она кивнула.

— Здесь живое только на три-четыре человеческих роста. Выше — смерть, — она опять склонилась над своим пазлом, и Слава понял, что дальнейшие расспросы бесполезны. Но все же спросил:

— А что там, в этом сердце Хром-Минеса?

— Ничего хорошего, — буркнула Маат, всем видом давая понять, что аудиенция окончена.

Старлей хмыкнул — за каким же чертом, спрашивается, туда лезть? В это время, снаружи донесся громкий гомон возбужденных голосов, и он поспешил во двор.

Там он застал следующую картину. Дружинники, побросав работу, обступили Верцингеторинга, который, что-то втолковывал капитану.

— Валад! — заорал тот едва завидев старлея. — Какого ыхырга ты там делаешь столько времени? — и, не давая ответить, продолжил. — Верцингеторинг обнаружил активность демонов в паре крайн к северо-востоку. А у нас еще не все готово! Проклятье! — обрушился он на дружинников, — работать, дети кулькасов! Работать с утроенной силой, если хотите жить!

— Господин капитан, — с укоризной сказал ему Торво, — вы бы не упоминали имен демонов, их и так на нашу голову…

Этт несколько секунд смотрел на него, свирепо вращая глазами, но потом до него дошла резонность замечания и, не говоря больше ни слова, он кинулся к ближайшему бревну. Остальные последовали его примеру.

Последние минут пятнадцать-двадцать они носились, как заведенные, но костры последней четверти кругового сектора все равно получились пожиже и реже расположены, в отличие от основательно устроенных остальных.

— Поджигай! Поджигай, мать вашу! — орал капитан, и половина бросилась выполнять его команду, а оставшиеся продолжали таскать в круг дрова, пополняя запас. Вскоре двор наполнился треском горящих сучьев и удушливым дымом. Люди кашляли, терли слезящиеся глаза, но продолжали работать из последних сил, и вскоре огненный круг запылал в полную мощь, отделяя их от мрака окружающей ночи.

— Успели, кажется, — сказал Этт, вытирая обильно струящийся по лицу пот и отступая от невыносимого жара в глубину двора — пока так горит, ни одна тварь не сунется!

— Дом бы не занялся, — буркнул Торво, наблюдая за летящими от костров искрами.

— Будет нам тогда погребальный костер, — хихикнул Лека, — воды-то не припасли…

— Цыц, мне! — прикрикнул на них капитан. — Оружие к бою, бездельники! Торво, это тебя касается, и тебя Оржак, трубки готовьте и колючки. Щепа и Лека, осмотреть дом на предмет разборки на дрова, если запаса не хватит. Теха, следить за кострами. Если где начнет прогорать, сразу докладывать лично мне! Валад, Верцингеторинг, ко мне!

— Ну что, господа военные, — начал Этт, когда они присели на широкой лавке возле входа, — обсудим диспозицию? Верц, ты их видел? Сколько их?

Акети жмурился на яркий огонь как большой кот. За татуировками не было видно выражения его лица.

— Если бы видел — тут не стоял…

— Почувствовал, значит? — вздохнул капитан. Акети согласно кивнул. — Ну и сколько ты их почувствовал?

— Какая разница, командир? Нам хватит и малого количества, но их было гораздо больше, чем нам хватит.

Капитан досадливо поморщился.

— Валад, что сказала колдунья?

— Надеется, что сможет помочь.

— Надеется… — сварливо повторил за ним Этт.

И тут началось.

Странный звук пришел откуда-то из-за костров. Увлеченные разговором люди, не сразу обратили на него внимание. Незначительный вначале, он за секунды обрел мощь иерихонских труб и хлестанул по ушам гигантским бичом. Визг, свист, скрежет. Невыносимо мерзкий, он скакал между домами, сливаясь с собственным эхом, становясь все громче и ужасней, пока, наконец, не оборвался, уйдя по спирали в черное небо.

Слава обнаружил себя сидящим на земле, и ошалело трясущим головой. Перед ним стоял капитан. Прижимая ладони к ушам, он вглядывался в тьму за огненным кольцом, чего-то там высматривая. Когда он обернулся, Слава скорее прочитал по губам, чем услышал — "В дом, в дом сукины дети!". И в это время кошмарный вопль повторился. По громкости он был слабее первого и барабанные перепонки не выдавливал, но имел настолько зловещие интонации, что люди, буквально, не находили себе места. К нему присоединился второй, третий, четвертый, сливаясь в единый хор, от визжаний, верещаний, улюлюканий которого, слабел мочевой пузырь, и кровь леденела в жилах. Хотелось бежать куда-то или наоборот зарыться в землю или даже кинуться в костер, только бы не слышать этого невыносимого сатанинского пения.

Очнулся Слава уже в сенях. Как туда попал, он не помнил. Дьявольские вопли еще звучали в ушах, но за стенами было тихо. То ли демоны утомились слушать друг друга, то ли поняли, что людей так просто на арапа не взять и выбирали теперь другую тактику. Украдкой, чтоб не видели товарищи, старлей пощупал штаны — вроде сухо. Однако запах в сенях стоял такой, что Слава понял — у других дело обстоит не столь благополучно.

Капитан, оглядывая свое воинство, криво усмехался:

— Что соколы приуныли? Радуйтесь, Рыжие услышав такой концерт, должно быть уже драпают к перевалу. Чего носы повесили? Первый натиск, он всегда самый нахрапистый. Всю ночь так голосить твари не смогут. Хоть и демоны, а силы и у них небезграничны. Я вот что думаю: будут они кружить и ждать пока где-нибудь костры прогорят. Мы этого допустить никак не можем, поэтому каждые две-три крайны будем выходить парами — тоже самое проверять, и в случае надобности дровишек подкидывать. Действуем так — пара ходит, другая пара из дому за ней приглядывает, остальные отдыхают. Могут даже поспать, если получится. А теперь, не пора ли нам братья поужинать? Да, и окна малость приоткройте, а то дышать нечем.

Первая половина ночи прошла относительно спокойно. В смысле — терпимо. Сперва при появлении людей ракшасы принимались за старое, исполняя свои сатанинские кантаты и оратории, но поняв, что на людей это больше не действует — дружинники перед выходом заматывали уши тряпками — твари поутихли. К концу второго часа, Щепу подошедшего к костру с целью подкинуть дровишек, захлестнуло за руку чем-то вроде веревки и потащило за костры. Хорошо, что он был в паре с силачом Торво и тот успел ухватить незадачливого дружинника за ногу, а то быть бы Щепе первым блюдом на званом ужине. Он так и не понял, что его тащило, то ли хвост, то ли язык, но кинжал скрежетнул, словно по стальной струне без всякого проку. Спас его костер, в который он умудрился влететь во время борьбы. Обожженный демон, с разочарованным визгом, отпустил свою жертву, а обожженный Щепа рванул в другую сторону. Забился в доме в самый дальний угол и даже под страхом смерти отказался выходить наружу. После этого случая капитан велел к кострам не подходить, бросать дрова издали.

На третьем часу осады, огонь поугас и демоны, подобравшись ближе, принялись плеваться. Правда, не слишком метко. Их едкая слюна, шипела и пузырилась на земле как концентрированная кислота. Дружинники в ответ, палили по скачущим за кострами неясным силуэтам из духовых трубок, луков и арбалетов. С тем же успехом. Потом не повезло Оржаку — несколько едких плевков попало на открытую кожу. Несмотря на то, что пораженное место сразу промыли водой, все равно там остались болезненные, кровоточащие язвы. После этого капитан приказал прекратить тратить боезапас на бесполезную перестрелку, снять дверь в горницу и при выходах наружу, прикрываться ей как щитом. Возвращаясь, дружинники демонстрировали следующей паре, новую россыпь обугленных пятен появившихся на внешней поверхности двери.