— Для меня встреча со специальным, да еще секретным агентом — это такая честь, — ерничая, продолжала она. — Интересно, почему же ты специальный агент? Наверное, потому, что очень секретный? Значит, ты вернулся сюда по своей воле? Лжешь, Чарли!

Он покраснел.

— Будь на то твоя воля, я знаю, тебя бы за сто миль отсюда не было.

Она прошла к письменному столу, на котором лежали изрезанные газеты и толстые папки, и, любовно проведя рукой по одной из них, сказала:

— Ну, что ж, Чарли. У меня для тебя есть хорошая новость.

Он повернулся.

— Какая же?

Мэгги криво усмехнулась:

— Извини, я ошиблась. Не одна новость, а несколько. Во-первых, мой врач сказал мне, что у меня не подлежащая операции опухоль мозга. Тебе известно, что это такое?

— Тумор? — сказал Чарли.

— Вот именно, тумор. Но это еще не все. Я купила специально для своих телохранителей ракету «земля-воздух» советского образца. Она называется «Скад». Я хотела сделать сюрприз тебе и твоему напарнику Ну как, нравится?

Скрывая усмешку на лице, Чарли опустил глаза. Ответа от него не последовало.

Не возвращаясь больше к этому вопросу, Мэгги продолжила:

— А следующая новость состоит в том, что мы отправляемся в оперу, в Канберру. Между прочим, я очень люблю оперу и давно там не была. Пора выбраться в свет. Сколько можно жить затворницей? Итак, я сообщила тебе три новости.

Мэгги покинула свое место и уселась на кровать, болтая ногами.

— Ну, что? Как, по-твоему, какое из этих трех утверждений — правда?

Проигнорировав этот вопрос, Чарли просто спросил:

— Когда?

Мэгги едва заметно улыбнулась.

— В канберрскую оперу мы отправляемся в следующую пятницу. Ровно через неделю.

Мэгги выглядела так, как будто ей не терпелось доставить своему визави как можно больше беспокойства. Она снова встала с постели и начала расхаживать по комнате, а затем, будто вспомнив о каком-то несделанном деле, вернулась к туалетному столику, положила в коробку так и не пригодившуюся ей резинку для волос и, обнаружив лежащую рядом с косметикой коробку со скотчем, удовлетворенно хмыкнула.

— Ага, вот она…

Все это время Чарли провожал ее слегка насмешливым взглядом. Однако, когда Мэгги взглянула на него, тут же сделал серьезное лицо.

— Я очень рад видеть вас снова, мэм, — вежливо сказал он.

Мэгги насмешливо посмотрела на него и направилась к письменному столу.

— Вот как? Очень мило с твоей стороны, — едко сказала она. — Спасибо, Чарли. Тебе, наверное, наплевать на оперу.

Она снова уселась за письменный стол, водрузила на нос очки и, сделав вид, будто совершенно позабыла о присутствии в своей спальне постороннего человека, взяла в руки ножницы и снова занялась газетами.

Чарли понял это как сигнал к окончанию разговора. Развернувшись, он зашагал к двери, но остановился, когда услышал за спиной негромкий голос Мэгги:

— Чарли, тебе, наверное, совершенно наплевать на оперу? Я что-то не припоминаю, чтобы ты хотя бы один раз ходил вместе со мной на спектакли. Нет, разумеется, я не заставляла тебя это делать. Но мне просто любопытно. Как ты относишься к этому жанру музыки?

Проклиная в душе все на свете, Чарли снова обернулся.

— Нет, мэм. Я к опере совершенно равнодушен. Она меня просто не интересует.

Мэгги насмешливо всплеснула руками и издевательским тоном сказала:

— Ну, конечно! Как же я могла подумать что-нибудь другое? Зачем тебе опера? Ты у нас уже давно не итальянец. Тебя, наверное, больше интересуют эти идиотские телесериалы, которые стали очень модными в последнее время. Постой, как там назывался последний из них? Там еще какой-то комик все время боролся с крокодилами. Нет, я, наверное, все-таки не вспомню. Ты любишь сериалы?

Она почему-то необычайно возбудилась и, вновь позабыв о своих газетах и вырезках, вскочила из-за стола.

— Ну, почему ты молчишь? Расскажи мне… Что тебе больше нравится — телесериал про говорящую лошадь или настоящая опера? Если бы тебе пришлось выбирать между тем и другим, что бы ты выбрал?

Чарли спокойно выдержал ее издевательский тон и, не моргнув глазом, ответил:

— Я бы выбрал телесериал про говорящую лошадь. И при этом не сомневался бы ни секунды.

Она сокрушенно хлопнула себя ладонью по лбу.

— Я так и думала! Ты настоящий современный человек. Да, наверное, в тебе сказывается воспитание, полученное в молодые годы. Где, ты говоришь, учился?..

— Я проходил специальную подготовку в Соединенных Штатах, — с гордостью ответил Конти.

Мэгги укоризненно покачала головой.

— Вот именно. Современная молодежь… Америка совершенно развратила вас. А ведь, между прочим, опера появилась на родине твоих предков, в Италии. Ты хотя бы из уважения к ним мог сказать, что любишь оперу.

Чарли гордо вскинул голову.

— Я не пытался показаться вам лучше, чем есть на самом деле.

Она театрально вскинула брови.

— Ах да, молодой человек, вы совершенно честны передо мной. Это очень похвально! — иронично воскликнула Мэгги. — Благодарю вас. Я ценю это.

Конти скромно потупил глаза.

— Стараюсь.

Он надеялся, что это будет последней выходкой Мэгги на сегодня. Однако Чарли ошибался.

— Восхитительно! — воскликнула она. — Он старается быть честным!

После этого Мэгги, изменив тон, довольно грубо сказала:

— А теперь достань мою розу из петлицы своего пиджака, положи ее на поднос и убирайся отсюда.

Не дожидаясь ответа, она повернулась и снова зашагала к двери ванной.

— Как видишь, я очень занята.

Это были ее последние слова.

Заскрипев зубами от ярости, Чарли тем не менее вытащил из петлицы обломанную розу и с итальянской экспансивностью швырнул ее на поднос.

Мэгги не видела этого, потому что уже исчезла за дверью.

— Слушаюсь, мэм, — сквозь зубы процедил Конти и быстро вышел из спальни.

Он еще намеревался хлопнуть дверью, однако, немного поразмыслив, решил не делать этого. Кто знает, что еще взбредет в голову этой взбалмошной старухе?

Нет, он совсем не боялся, что его выкинут с работы. В данном случае такое было бы подарком, о котором можно было только мечтать. Скорее всего, за такой выходкой последовала бы жалоба его начальству в Канберре. А за ней, вполне возможно, дисциплинарное наказание и неприятная запись в личном деле, которая могла бы повредить его дальнейшей карьере.

Как человек честолюбивый, Чарли старался подавить свои эмоции и, таким образом, не дать даже малейшего повода для недовольства своего клиента.

Каким-то шестым чувством Чарли ощутил, что Мэгги наблюдает за ним из-за двери ванной. И хотя, выходя из комнаты, он не обернулся, его предположения оказались верными.

Краешком глаза Мэгги наблюдала за своим телохранителем, словно ожидая, что он совершит сейчас какую-нибудь глупость.

Однако дверь медленно и тихо закрылась, что доставило хозяйке спальни массу неприятных чувств.

Ей хотелось, чтобы Конти вышел из себя и в один прекрасный момент хлопнул дверью. Она желала этого не для того, чтобы доставить ему неприятности. Нет, Мэгги как будто экспериментировала над ним. Она поставила своей целью вывести из себя этого молодого человека и с каждым днем медленно и настойчиво добивалась своей цели.

Она делала это не из неприязни к нему, а, наоборот, из глубокой симпатии. Ей нравился этот черноволосый, кареглазый итальянец.

Нет, разумеется, ни о какой любви не могло быть и речи. Сколько раз за свою жизнь Мэгги обжигалась… Теперь уже окончательно поставив на себе крест, она одновременно обрела какое-то спокойствие и невероятную дерзость, которая позволяла ей, позабыв о возрасте и положении, вести себя как капризная девчонка.

В общем, это была игра, пока еще не слишком серьезная…

На улице Чарли отвел душу.

Быстрым шагом миновав кухню, где сейчас, слава Богу, никого не было, и потому никто не мог стать свидетелем его внезапной ярости, он грохнул задней дверью и вышел во двор резиденции, где в нескольких десятках метров от особняка стояло маленькое здание, предназначенное для специального поста связи с правительственными учреждениями.