— Но ведь вы не говорите «нет»? — с надеждой спросил он.

Она посмотрела куда-то вдаль, в пространство, как бы надеясь найти там ответ. По щекам ее покатились слезы. Увидев, что она плачет, он обхватил ее за плечи.

— Черт возьми! — внезапно воскликнул он. — Я совсем забыл о том, что сегодня будет лунное затмение! Взгляните, Мэгги.

Она подняла голову. И действительно, на нижнем крае луны возникло коричневатое пятно. Затмение началось. Мэгги проходила взором вдоль и поперек по этой дальней стране — по Заливу Радуг, мрачному Морю Кризисов, Океану Бурь, Озеру Снов, обширным циркам и удивительным кратерам. Ей стало мерещиться, будто она путешествует на луне среди этих диких ландшафтов, стоит на ее полых внутри горах, пробирается по ее пустыням, спускается в ее долины и на высохшее дно ее морей, восходит на края ее потухших вулканов. Луна стала постепенно гаснуть, тень на ней заметно расширялась, а потом наконец все погасло.

Мэгги охнула от внезапно охватившего ее благоговейного ужаса и, сама того не замечая, прижалась к Джозефу. Он заключил ее в объятия, и вот так, обнявшись, они стояли посреди темного луга до тех пор, пока сияние лунного света снова не озарило небо.

— А что вы сказали своим парням? — неожиданно спросила Мэгги. — Почему они не маячат, как обычно, у вас за спиной?

Уилкинсон рассмеялся:

— Я сказал, что у них сегодня выходной. Ну, в общем, дело даже не в этом. Просто здесь никто не знает о том, кто я такой. А потому бояться нечего. Послушайте, Мэгги, по-моему, стало немного прохладно. Не пойти ли нам в машину?

— Да, становится холодно. И нам уже пора возвращаться в Дрохеду. Если вы, конечно, собираетесь остаться там до утра.

— Ну разумеется. Я непременно воспользуюсь вашим гостеприимством. Что касается моих слов, то я, разумеется, не стану вас торопить. Меня вполне устраивает то, что вы сказали. Мое предложение остается в силе, и вы можете воспользоваться им в любую минуту, вам стоит лишь сказать мне «да», и я тут же буду рядом. Надеюсь, что ваша семья не станет возражать, если вы примете мое предложение.

— Я слишком самостоятельна, — задумчиво сказала Мэгги, — не думаю, что кто-нибудь из них станет возражать. Но сейчас дело не в этом.

— А в чем же?

— Мне надо подумать, это во-первых. А во-вторых, не забывайте, что у меня здесь мать.

— А я и не забываю об этом, — весело откликнулся Уилкинсон. — Мы сможем забрать ее с собой.

Мэгги с сомнением покачала головой.

— Мама не уедет из Дрохеды. Она, конечно, очень любит меня, но Дрохеда — единственное, что у нее есть; нет, мне нужно подумать. Все это слишком неожиданно и слишком быстро. Я понимаю, что мы уже не в том возрасте, когда можно долго ждать. И все-таки…

Воспоминания обо всех этих месяцах и днях, попусту потраченных и ушедших безвозвратно, вдруг нахлынули на нее. «Да» — только таким должно быть решение. Просто быть с ним, а там — будь что будет. Она будет с ним каждую минуту, каждую секунду — сколько ей отведено.

Она заглянула Джозефу в глаза.

— Просто любите меня — это все, о чем я прошу. Любите так, как можете и позволяйте мне любить себя. Просто принадлежите мне — это все, о чем я прошу вас.

Не говоря ни слова, он развернул ее и посмотрел ей прямо в глаза:

— Никто в моей жизни не был мне так близок, как вы. Я желаю знать все о вас и не хочу, чтобы между нами были какие-то тайны. Мы с вами две части одного целого, Мэгги. Я принадлежу вам. Вы дали мне бесконечно много. И даже если завтра все кончится, я все равно буду благодарен вам за эти несколько лучших дней в моей жизни. Я встретил вас и с первого же раза понял, что вы — именно та женщина, которая мне нужна. Вы должны поехать со мной, я не смогу без вас жить. Я хочу знать, любите ли вы меня, потому что любовь может быть только дана — ее нельзя купить ни словами, ни жалостью, ни даже с помощью разума.

Несколько мгновений он смотрел на нее с необыкновенной нежностью, а затем протянул руки, и Мэгги бросилась к нему, к его губам, холодным после ночного воздуха, но таким твердым и требовательным, когда они коснулись ее губ. Руки ее обвились вокруг его шеи. В ее голове мелькнуло: «Всю жизнь я ждала именно такого поцелуя!»

— Держите меня крепче, — прошептала она.

Он поцеловал ее еще раз и еще.

«Господи, сделай так, чтобы это никогда не кончалось. У меня нет сил пройти это еще раз».

Мэгги вся трепетала, охваченная ни с чем не сравнимым счастьем одного только его прикосновения.

— Мэгги, вы любите меня? — прошептал он.

— Мне кажется, я влюбилась в вас, как только увидела, — задумчиво отозвалась она. — Просто я не позволяла себе думать об этом.

— Сколько же времени пропало зря, вы только подумайте, — весело перебил он ее.

— Вы сами виноваты. В конце концов как женщина может вести себя в такой ситуации? Нельзя же подойти к мужчине и прямо сказать: «Хочу обратить ваше внимание, что хотя мы и познакомились всего полчаса назад, но вы именно тот мужчина, о котором я мечтала всю жизнь».

— Мэгги, я не хочу, чтобы это стало просто мелким загородным романом. Я люблю вас, — тихо сказал Джозеф, — и всегда буду любить.

И это было все, что он сказал.

Джозеф Уилкинсон уехал из Дрохеды вечером следующего дня.

С раннего утра братья разъехались по делам, и Джозеф завтракал в компании Мэгги.

— Вы не возражаете, если я закурю? — спросил он после того, как был подан кофе. — Сегодня ваших некурящих братьев нет, а я привык сопровождать хороший кофе хорошей сигаретой.

— Конечно.

Уилкинсон задымил, а Мэгги сидела, Подперев ладонью щеку и отвернувшись в сторону.

За внешним спокойствием и даже некоторой безучастностью скрывались глубокие переживания. Мэгги провела бессонную ночь, мучительно раздумывая над событиями вчерашнего вечера. Что же делать? Что делать?.. Если принять предложение Джозефа, то придется уехать из Дрохеды, и, может быть, навсегда… Этого ли она хотела? Мэгги, а если ничего не менять?

Остаться в Дрохеде для Мэгги означало одно — похоронить себя заживо. А она хочет возродиться к жизни! Она хочет еще раз полюбить… И Бог предоставляет ей этот шанс. Бог дает ей возможность одним махом покончить с бесцветным существованием и испытать вторую молодость. Если не сейчас, то никогда.

Но Мэгги все еще не могла поверить в то, что такое возможно. После всего, что ей пришлось испытать в жизни, такая радость была бы просто невозможной — так ей казалось. Поэтому она все еще не могла свыкнуться с мыслью о том, что кто-то обратил на нее внимание и больше того — предложил руку и сердце. Именно поэтому сейчас ей больше всего хотелось, чтобы ее оставили в покое.

Словно услышав ее мысли, Джозеф тихо сказал:

— Я понимаю, что мое предложение вчера вечером явилось для вас неожиданностью. Но я очень прошу вас поверить в искренность моих намерений. Я уже далеко не мальчик и не привык разбрасываться словами. У меня действительно нет времени ждать, но я не буду настаивать на том, чтобы вы дали мне немедленный ответ. Каждый должен приходить к собственным решениям, согласуясь только с тем, что говорит ему сердце. Я знаю, что вы сейчас думаете. И прошу только об одном — сделайте все так, чтобы потом не изводить себя упреками. Меньше всего мне хочется силой заставить вас согласиться.

Мэгги немного помолчала, а потом ответила:

— Возможно, я смогла бы сделать так, как вы просите. Но вначале мне нужно поговорить с мамой и братьями.

Плечи ее поникли.

— Вы боитесь выйти за меня без их согласия? — спросил он.

— Нет, — в голосе ее не было ни силы, ни уверенности. — Я боюсь выйти замуж потому, что в жизни мне пришлось испытать нелегкое супружеское счастье. Я просто слишком сильно обожглась.

— Может быть, мы могли бы поговорить с ними вместе?

— Я не могу идти против их желания. У нас слишком большая семья, и я слишком уважаю мнение своих близких.

У Мэгги было какое-то испуганное, смятенное лицо. Казалось, что ее переполняли какие-то чувства, с которыми она не могла совладать. Она смотрела не на Джозефа, а в окно.