Свое последнее слово он произнес особенно громко, почти выкрикнул. Джессен наклонился, чтобы поднять с пола сложенную кольцами веревку. И тут, совершенно неожиданно, прежде чем веревка была поднята, прежде чем кто-либо успел что-то понять или предпринять, люк под смертником разверзся, и он исчез из виду.

Исчез из виду в прямом смысле, потому что яма, открывшись, исторгла огромный клуб черного дыма, который заставил всех, кто был в здании, задыхаясь и кашляя, броситься на открытый воздух.

– Что случилось? Что случилось? – заорал кто-то из тюремного начальства, пробился через толпу газетчиков к двери, заглянул внутрь и крикнул: – Пожарный шланг сюда! Быстро!

Трезвон пожарного колокола заставил людей образумиться.

– Он в яме! В яму загляните! – кричал кто-то.

Явился человек в противодымном шлеме и спустился в яму. Не появлялся он долго, а когда выбрался наверх, рассказ его был сбивчивым и непоследовательным:

– На дне ямы подкоп… Там внизу проход и дверь… Дым… Я потушил… Это дымовая шашка.

Старший надзиратель выхватил из кобуры револьвер.

– За мной! – крикнул он и стал спускаться вниз по веревке, перебирая руками.

Внутри было темно, но он пошел на ощупь, остальные надзиратели следовали за ним. Туннель под тюремной стеной резко уходил вниз, поэтому он скользнул вперед, набирая скорость, и вдруг врезался в какую-то преграду. От неожиданности он отскочил назад и только потом почувствовал боль. Кто-то в конце туннеля нес фонарь, его свет только начал пробиваться через темноту, освещая неровный проход, и старший надзиратель крикнул, чтобы человек с фонарем поторопился.

Когда преграду осветили, он увидел, что натолкнулся на массивную дверь из некрашеных деревянных брусьев, перехваченных железными полосами. Листок бумаги на двери привлек его внимание. Подняв фонарь, он прочитал: «За этой дверью ход заминирован». Больше в записке ничего не было.

– Возвращайтесь в тюрьму, – скомандовал старший надзиратель резким голосом. Заминирован ход или не заминирован, он решил, что пойдет дальше, но вскоре понял, что с дверью ему самому не справиться.

Из ямы он выбрался весь мокрый от пота и измазанный глиной.

– Ушел! – объявил он. – Если можно вывести людей на дороги и окружить город…

– Уже вывели, – сообщил начальник тюрьмы. – Перед воротами толпа, так что мы потеряли три минуты, пока пробивались через них.

Этот уже немолодой немногословный мужчина не был лишен своеобразного мрачноватого чувства юмора. Он повернулся к взволнованному священнику и сказал:

– Сейчас вы, наверное, понимаете, почему он отказался от службы.

– Да, – просто ответил тот. – И теперь я ему за это благодарен.

Манфред почувствовал, что упал на сеть. Проворные руки развязали ремешок, стягивавший его запястья, и поставили на ноги. От едкого дыма было почти невозможно дышать.

– Сюда.

Пуаккар повел его за собой, водя лучом фонаря по полу. Склон они преодолели одним длинным прыжком и буквально влетели в открытую дверь. Там ненадолго задержались, пока Леон закрывал дверь и задвигал стальные засовы.

Фонарь Пуаккара высветил гладкие стены подземного туннеля. В конце им пришлось перебираться через остатки разобранного механизма.

– Неплохо, – кивнул Манфред, критическим взглядом окинув работу своих друзей. – И «рационалисты» помогли, – прибавил он.

Леон кивнул.

– Если бы не их оркестр, в тюрьме наверняка услышали бы работающий бур, – задыхаясь сказал он.

По лестнице они выбрались из туннеля, пробежали через гостиную, всю засыпанную землей, потом через коридор, пол которого покрывал толстый, глубиной в несколько дюймов, слой истоптанной глины.

Леон помог Манфреду надеть плотное теплое пальто. Пуаккар завел мотор.

– Направо! – Машина неслась, трясясь и подпрыгивая на ухабах, по проселочной дороге, которая выходила на шоссе в пятистах ярдах от тюрьмы.

Обернувшись, Пуаккар увидел красные точки, пробирающиеся через толпу у ворот.

– Военные собираются перекрыть дороги, – сказал он. – Вовремя мы успели!.. Жмите на газ, Пуаккар.

Лишь когда они выехали на ровное открытое пространство, Пуаккар внял совету, и тогда мощная гоночная машина полетела вперед словно птица, рассекая воздух, да так, что у беглецов перехватило дыхание.

Где-то по дороге им попались перерезанные телеграфные провода, свисающие со столба.

Когда их заметил Леон, его глаза взволнованно забегали.

– Если и остальные отрубили, им нас не догнать, – сказал он. – Но машины у них будут через полчаса, и они поедут за нами. Наверняка мы привлечем к себе внимание, так что вообще-то нас можно выследить.

Внимание к себе они действительно привлекли, потому что, миновав Колчестер, неожиданно попали в полицейскую ловушку. Дежурный констебль замахал руками, приказывая остановиться.

Они промчались мимо, обдав его густым облаком пыли. По дороге на Клактон преград на пути не встретилось, пока они не выскочили на пустынный участок, где увидели перед собой большую фермерскую телегу, полностью перегородившую путь. Пришлось остановиться.

Хозяин телеги, видя их замешательство, широко улыбнулся.

– Машина ваша тут никак не проедет, мистер, – радостно сообщил он. – А другой дороги тут и нету. Разве что на две мили назад вернетесь.

– Где ваши лошади? – быстро спросил Леон.

– А на ферму вернулись, – улыбка крестьянина стала еще шире.

– Хорошо. – Леон огляделся по сторонам – вокруг никого не было. – Отъезжайте назад, – сказал он и выпрыгнул из машины.

– Зачем?

Но он уже быстрым шагом шел к поломанной телеге.

Рядом с ней Леон наклонился, быстро осмотрел днище и колеса и положил на землю какой-то небольшой предмет. Потом чиркнул спичкой, что-то зажег и бросился назад. По дороге он схватил неповоротливого фермера и потащил его за собой.

– Э-эй! Вы чего удумали?! – закричал тот, но прежде, чем Леон успел ответить, раздался оглушительный взрыв, и в воздух полетели щепки и деревянные обломки.

Леон осмотрел то, что осталось от телеги, и махнул рукой друзьям, чтобы те подъезжали. Запрыгнув на сиденье машины, он повернулся к потрясенному крестьянину.

– Передайте своему хозяину, что я взял на себя смелость взорвать его повозку, – сказал он. А когда тот подался вперед, словно собираясь схватить его за руку, оттолкнул так, что бедняга полетел на дорогу вверх тормашками. Машина рванула с места и переехала через остатки телеги.

Через какое-то время они свернули к Уолтону и, проехав еще немного, резко повернули к морю.

Спустя двадцать минут по той же дороге с ревом пронеслись еще два автомобиля. Иногда они останавливались – старший надзиратель расспрашивал случайно встреченных прохожих.

Преследователи тоже свернули к морю и помчались по дороге вдоль отвесного обрыва.

– Смотрите! – воскликнул кто-то.

Впереди на краю дороги стоял большой гоночный автомобиль. Внутри никого не было.

Подъехав, машины остановились, и из них высыпался целый небольшой отряд в форме тюремных надзирателей, всего человек двенадцать. Они подбежали к самому краю поросшего зеленой травой обрыва.

Беглецов видно не было.

Перед ними расстилалась безмятежная лазурная гладь, лишь вдалеке, в трех милях от берега, уходила в море прекрасная белоснежная яхта.

Появление тюремных охранников привлекло внимание рыбаков. Они собрались вокруг людей в форме небольшой толпой.

– Да, – удивленно сказал кто-то из них, – я видел их. Их трое было. Сели в моторку и умчались, только их и видели.

– Что это за судно? – быстро спросил старший надсмотрщик, указав на удаляющуюся яхту.

Рыбак вынул изо рта трубку и важно ответил:

– Это королевская яхта.

– Королевская яхта?

– «Принц Эскуриальский», – торжественным тоном произнес рыбак.