– Она что-нибудь сказала?

– Да, – ответил Леон, который лениво наблюдал за его работой.

Снова долгое молчание. На этот раз первым заговорил Леон.

– Она не узнала меня… Но я подал ей условный знак Красной сотни. На улице в открытую мы говорить не могли – наверняка люди Фалмута не сводят с нее глаз ни днем, ни ночью. Вы знаете старый трюк, как можно назначить время свидания при помощи перчатки? Медленно надеваешь перчатку на руку и натягиваешь на каждый отдельный палец – первый, второй третий. Таким вот способом я дал ей понять, что мы должны встретиться через три часа.

– Где?

– В Уивенго. Тут тоже не было ничего сложного… Я высунулся из машины и спросил у каких-то зевак, далеко ли до Уивенго (последнее слово я произнес громче остальных) и доеду ли я туда за три часа. Пока они отвечали, я заметил, что она подала ответный знак, что поняла.

Пуаккар, не отрываясь от работы, хмыкнул и поинтересовался:

– И вы поедете?

– Да, – ответил его собеседник и посмотрел на часы.

В полночь дремавший в большом уютном кресле Пуаккар услышал грохот и похожие на пулеметные очереди звуки, которые издавала въезжавшая в импровизированный гараж машина.

– Ну что? – спросил он, когда в комнату вошел Леон.

– Она уехала, – ответил Гонзалес, облегченно вздохнув. – Убедить ее было непросто. Пришлось солгать, но нам нельзя рисковать. Она ведь из Красной сотни, поэтому поверила, что в нашей организации тысячи людей и что мы собираемся взять штурмом тюрьму. Порывалась остаться, но я убедил ее, что это все испортит, так что завтра она уезжает на материк.

– Разумеется, денег у нее нет, – зевнул Пуаккар.

– Ни гроша… Красная сотня перестала ее обеспечивать… Но я дал ей денег.

– Кто бы сомневался, – вставил Пуаккар.

– Пришлось постараться, чтобы убедить ее взять их. Она была похожа на безумную: то ее бросало в дрожь от страха перед Джорджем, то она радовалась известию, которое от меня услышала… то начинала плакать от раскаяния… По-моему, она неравнодушна к Джорджу.

Пуаккар посмотрел на него и, отпустив ироничное: «Удивили», – отправился спать.

Приход нового дня застал их за работой. Нужно было разобрать кое-какое оборудование, установить тяжелую дверь, поставить на большую машину новые шины. За час до начала обычной полуденной демонстрации с улицы постучали. Дверь открыл Леон. На пороге он увидел вежливого мужчину в шоферской форме. На дороге стоял автомобиль с одиноким пассажиром.

Как выяснилось, в машине закончился бензин и шофер решил обратиться в ближайший гараж. Его хозяин вышел из машины, и, жестом отпустив водителя, сам принялся за нехитрые переговоры.

– Я бы хотел задать вам пару вопросов насчет своей машины, – сказал он, четко произнося слова.

– Прошу вас, заходите в дом, сэр, – пригласил Леон и провел мужчину в диванную.

Закрыв дверь, он повернулся к облаченному в меха гостю.

– Зачем вы пришли? – быстро спросил он. – Это ужасно опасно… для вас.

– Я знаю, – беззаботно отозвался тот. – Но я подумал, что могу чем-нибудь помочь. Что вы придумали?

Леон в двух словах посвятил его в их планы, и молодой человек содрогнулся.

– Для Джорджа это будет жестокое испытание, – вымолвил он.

– Это единственный способ, – ответил Леон. – Но у Джорджа стальные нервы.

– А дальше что?.. Надеетесь на удачу?

– Вы имеете в виду, куда мы поедем? К морю, разумеется. Отсюда до Клактона есть хорошая дорога, а, не доезжая до Уолтона, в тайном месте спрятан катер.

– Понятно, – кивнул молодой человек и сделал свое предложение.

– Замечательно… Но как же вы? – спросил Леон.

– Со мной все будет в порядке, – отвечал неунывающий гость. – Кстати, нет ли у вас телеграфной карты этой части света?

Леон достал из ящика стола сложенную карту.

– Если бы вы устроили это, – сказал он, – я был бы вам весьма благодарен.

Человек, который называл себя Кортлендером, сделал несколько отметок карандашом.

– У меня есть люди, которым я доверяю, как самому себе, – сказал он. – Провода будут перерезаны в восемь, и Челмсфорд на какое-то время перестанет существовать для всего остального мира.

После этого с канистрой бензина в руках он вышел из дома и направился к своей машине.

Если вас пропустят через узкую дверь, ведущую к будке привратника (дверь эта за вами будет захлопнута и закрыта на засов), ваш проводник проведет вас через еще одну дверь во внутренний двор, на который с одной стороны выходят тяжелые двери тюрьмы, а с другой – большие железные ворота. Через эти ворота вы попадете на другой двор, там, свернув направо, вы увидите каменные ступени, поднявшись по которым, окажетесь в небольшом кабинете начальника тюрьмы. Если вы пройдете прямо по узкому коридору, начинающемуся от двери кабинета, и спуститесь по лестнице, которую найдете в его конце, через хорошо охраняемую дверь, неожиданно для себя вы окажетесь в просторном тюремном зале. Здесь вдоль обеих стен тянутся галереи, соединенные железными переходами и мостами, тут же вы увидите идущие крест-накрест натертые до блеска железные лестницы и выбеленные длинные стены, изрешеченные маленькими черными дверьми.

На первом этаже зала первая камера по правую руку от входа, со стороны кабинета начальника тюрьмы, просторнее и удобнее тех, что расположены за ней. Внутри нее можно увидеть даже некоторый намек на уют: на полу – полоска ковра, на стене – газовый рожок в плафоне из проволоки, внутри которого днем и ночью горит свет, стол, стул, простая, но удобная кровать. Это камера смертников. В дюжине шагов от ее порога находится дверь, которая ведет в другую часть тюремного двора. Там, если пройти еще с десяток шагов по выложенной каменными плитами дорожке, вы окажетесь у невзрачного одноэтажного здания без окон с широкой дверью, через которую могут одновременно пройти два человека. Внутри этого здания – прочная балка от стены до стены для веревки, под ней – люк и яма с выкрашенными желтовато-розовой клеевой краской кирпичными стенками.

Из своей камеры Манфред с интересом прислушивался к усиливающемуся день ото дня гулу толпы, беснующейся у тюремных ворот.

Доктор, который ежедневно навещал его, оказался приятным и умным собеседником. В некотором смысле он заменил Джорджу начальника Уондзуортской тюрьмы, поскольку глава Челмсфорда был человеком сдержанным и ни на йоту не отступал от тюремных правил. Как-то раз Манфред поведал доктору о том, что думает о защитниках «Рациональной веры».

– Но зачем же в таком случае вы завещали им такую огромную сумму?! – воскликнул изумленный медик.

– Потому что больше всего я не люблю недалеких, ограниченных и глупых людей, – загадочно ответил заключенный. – Этот Суини… – продолжил он.

– Как вы узнали про Суини? – поинтересовался доктор.

– Слухами земля полнится, – беспечно отвечал Манфред. – О Суини известно не только в Англии. К тому же я знаю все обо всех.

– Как насчет меня, например? – Доктор лукаво посмотрел на заключенного.

– Насчет вас, – многозначительно повторил Манфред. – С того дня, как вы окончили Клифтонский колледж, до того как женились на младшей дочери мистера Арбакла из Чертси…

– Боже правый! – не сдержав изумления, воскликнул доктор.

– Я достаточно долгое время изучал рабочий персонал тюрем, расположенных вблизи Лондона, – пояснил Манфред. – Вас это удивляет?

– Пожалуй, что нет, – ответил его собеседник, и все же было видно, что это произвело на него сильное впечатление.

Жизнь Манфреда в Челмсфорде мало чем отличалась от жизни в Уондзуорте. Дни его были заполнены той же тюремной рутиной: прогулки строго по расписанию, визиты начальника тюрьмы, доктора и священника.

В одном Манфред был тверд: он отказывался от любой духовной помощи и не посещал служб. О своем отношении к религии он прямо заявил тюремному священнику, чем поверг его в необычайное изумление.