– Конечно! – с готовностью воскликнул молодой человек.

– Сколько людей тебе нужно?

– Полдюжины и двое, чтобы стеречь дверь. Пойдешь ты, Гоуэр, ты, Мэнсел, и ты, Сканлан. Оба Виллаби, вы тоже готовьтесь.

– Я обещал нашему новому брату, что он тоже пойдет, – сказал председатель.

Тед Болдуин взглянул на Макмердо, и по глазам его было видно, что он ничего не забыл и не простил.

– Если хочет, может идти, – безразлично бросил он. – Этого хватит. Чем раньше примемся за работу, тем лучше.

Компания расходилась шумно, с криками, взрывами хохота и пьяным пением. Бар все еще был полон засидевшихся посетителей, поэтому многие братья решили остаться. Группка избранных для дела выходила на улицу по двое и по трое, чтобы не привлекать к себе внимание. Ночь была ледяной, на стылом звездном небе ярко горел полумесяц. Мужчины вновь собрались во дворе напротив высокого здания, с надписью золочеными буквами между ярко освещенных окон: «Вермисса Геральд». Изнутри доносился лязг печатного станка.

– Эй, ты, – обратился Болдуин к Макмердо, – станешь у двери, будешь следить, чтобы никто не сунулся и не помешал нам выйти. С тобой останется Артур Виллаби. Остальные идут со мной. Бояться нечего, ребята, десяток свидетелей подтвердит, что мы в это время находились в баре Дома Союза.

Время близилось к полуночи, поэтому на улице не было почти никого, лишь пара-тройка припозднившихся гуляк шли домой нетвердой походкой. Компания перешла через дорогу. Болдуин, не останавливаясь, ворвался в здание и вместе со своими людьми помчался вверх по лестнице, которая начиналась прямо от двери. Макмердо с одним из Виллаби остался внизу. Из кабинета наверху донесся крик, призыв о помощи, после этого послышался топот ног, грохот падающих стульев, и на лестницу выбежал седой старик.

Но прежде чем он успел сделать шаг вниз, его схватили и повалили на пол. Звякнув о пару ступенек, к ногам Макмердо шлепнулись его очки. Лежащего ничком мужчину стали избивать палками. Звук частых глухих ударов слился в жуткую дробь. Несчастный скорчился от боли, его длинные руки и ноги судорожно задергались. Когда через какое-то время остальные наконец оставили жертву, Болдуин со звериной улыбкой на лице продолжал осыпать ударами голову мужчины, у которого теперь едва хватало сил на то, чтобы прикрываться руками. По седым волосам старика струилась кровь, но это, казалось, только распаляло Болдуина. Он все еще стоял над своей жертвой и наносил короткие и мощные удары, как только замечал незащищенное место на голове несчастного, когда Макмердо взбежал по лестнице и оттолкнул его в сторону.

– Хватит! – крикнул он. – Ты убьешь его!

Болдуин не поверил своим глазам.

– Что? – взревел он. – Какого дьявола? Кто ты такой, чтобы вмешиваться? Тебя только сегодня приняли в ложу, а ты будешь указывать мне, что делать? А ну в сторону!

Он замахнулся на него своей палкой, но Макмердо молниеносным движением выхватил из кармана револьвер.

– Сам отойди! – грозно крикнул он. – Еще одно движение в мою сторону, и я тебе рожу разнесу. Что касается ложи… Владыка дал четкое указание не убивать этого человека. А ты хочешь забить его насмерть?

– Он дело говорит, – заметил кто-то из братьев.

– Эй, вы там! Пора рвать когти! – раздался крик снизу. – Тут уже шум поднимается, через пять минут здесь будет весь город.

И в самом деле, с улицы доносились крики, у лестницы начала собираться небольшая толпа наборщиков и печатников, уже готовых вступить в драку. Оставив изувеченное и неподвижное тело наверху, преступники сбежали вниз по ступенькам и со всех ног бросились на улицу. Когда добежали до Дома Союза, часть из них смешалась с толпой в салуне Макгинти, кто-то шепнул боссу через стойку, что дело сделано. Остальные рассыпались по переулкам и окольными дорогами разошлись по домам.

Едва открыв глаза на следующее утро, Макмердо тут же вспомнил свое вчерашнее посвящение в ложу. Голова раскалывалась от выпитого, рука с выжженным клеймом горела и распухла. Имея свой тайный дополнительный заработок, на работу он ходил не каждый день и тогда, когда это было удобно ему, поэтому, позавтракав, он остался дома и потратил все утро на сочинение длинного письма другу, после чего взял свежий выпуск «Дейли Геральд». В специальной колонке, вставленной в газету в последний момент, он прочитал: «АКТ НАСИЛИЯ В РЕДАКЦИИ “ГЕРАЛЬД”. ТЯЖЕЛО РАНЕН РЕДАКТОР». Это была короткая статья о ночных событиях, в которых он сам принимал участие. Заканчивалась заметка следующими словами:

«Дело уже взяла в свои руки полиция, но вряд ли от нее можно ожидать лучших результатов, чем в прошлом. Некоторых из участников нападения удалось опознать, поэтому все же есть надежда, что они будут задержаны и наконец предстанут перед судом. Нет нужды говорить, что за нападением стоит все та же печально известная организация, которая уже так давно терроризирует наше общество и которой столь упорно противостоит «Геральд». Спешим успокоить друзей мистера Стейнджера: несмотря на многочисленные раны, в том числе и на голове, жизнь его находится вне опасности».

В самом конце было сказано, что для охраны редакции газеты полиция предоставила специальный отряд, вооруженный винчестерами.

Макмердо отложил газету и стал дрожащими после вчерашнего руками раскуривать трубку, когда в дверь постучали. Это была его хозяйка, она принесла записку, которую только что доставил какой-то парень. Послание было анонимным, и вот что в нем говорилось:

«Необходимо поговорить, только не у вас дома. Встретимся у флагштока в Миллер-хилл. Приходите прямо сейчас. Мне нужно сообщить вам нечто очень важное».

Макмердо в полнейшем недоумении дважды перечитал записку – ему было совершенно непонятно, о чем с ним хотят поговорить и кто автор записки. Если бы почерк был женский, можно было бы подумать, что это начало одного из тех приключений, которых в его прошлой жизни было предостаточно. Но письмо было написано мужской рукой, причем писал явно человек образованный. После некоторого колебания он все же решил пойти на встречу.

Миллер-хилл – это почти заброшенный парк в самом центре города. Летом он превращается в одно из любимых мест отдыха горожан, но зимой туда редко кто заходит. В середине парка имеется холм, с вершины которого видно как на ладони не только весь трудовой, черный от въевшейся сажи город, но и всю извилистую долину с черными пятнами разбросанных по ней шахт и заводов, а также окаймляющие ее горы с заснеженными вершинами и лесистыми склонами.

Макмердо шагал по обсаженной кустами дорожке, пока не вышел к ресторану. Летом это заведение неизменно ломилось от толп посетителей, но сейчас было закрыто. Рядом с ним стоял голый флагшток, а под ним – мужчина в низко надвинутой шляпе и пальто с поднятым воротником. Когда он повернулся на звук шагов, Макмердо увидел, что это брат Моррис, тот самый, который вчера навлек на себя гнев владыки. Братья приветствовали друг друга условным сигналом ложи.

– Хотел переброситься с вами парой слов, мистер Макмердо. – Неуверенный взгляд пожилого мужчины указывал на то, что разговор намечается деликатный. – Спасибо, что пришли.

– Почему вы не подписали свое послание?

– Приходится соблюдать осторожность, мистер. Жизнь сейчас такая, что не знаешь, чего ждать. Так же, как не знаешь, кому можно доверять, а кому нельзя.

– Но своим-то братьям по ложе уж можно было бы доверять.

– К сожалению, не всегда! – с чувством воскликнул Моррис. – Все, что мы говорим, становится известно Макгинти. Иногда мне кажется, что он каким-то образом узнает даже то, о чем мы думаем.

– Послушайте! – строго произнес Макмердо. – Вам прекрасно известно, что только вчера вечером я присягнул на верность нашему владыке. Вы что, хотите, чтобы я нарушил клятву?

– Что ж, если вы к этому так относитесь, – с грустью в голосе сказал Моррис, – я могу только попросить у вас прощения за беспокойство. Да, действительно, наступили плохие времена, если двое свободных людей не могут высказать друг другу свои мысли.