Поскольку на другой день капитан собирался окончательно покинуть остров, были сделаны приготовления к отплытию. Увидев эти действия, значение которых индейцы уже знали но прежнему опыту, они напоследок прибыли целой толпой, привезли рыбу, моллюсков, фрукты, материи, и начался торг. Около 3 часов пополудни вернулся лейтенант Пикерсгилл, которого с позавчерашнего дня не было на корабле, так как он отправился закупать продовольствие. Он побывал на другой стороне плодородной равнины Папарра [Папара], где находился О-Аммо, некогда король всего Таити, со своим сыном, юным Т'Эри Дерре. Первую ночь он провел на границе маленького округа, принадлежавшего в настоящее время королеве О-Пуреа (Обереа)[293]. Едва узнав об их прибытии, она явилась и, как старых знакомых, самым дружеским образом пригласила к себе. Поскольку вскоре после отплытия капитана Уоллиса она разошлась со своим супругом, от былого величия этой женщины, некогда столь знаменитой и среди сограждан, и среди европейцев, совсем, ничего не осталось. Виной тому были прежде всего внутренние войны между двумя половинами острова, из-за которых весь округ Папарра пришел в большой упадок. Она пожаловалась лейтенанту, что стала тихти (бедной) и не может даже подарить свинью своим друзьям-европейцам. Поскольку от нее ожидать было нечего, Пикерсгилл на другое утро вернулся в Папарру, где нанес визит прежнему супругу О-Пуреа, которого звали Аммо. Он успел жениться на одной из самых красивых девушек острова, но сам с тех пор состарился и стал бессилен. Его красотка подарила нашим людям свинью, а когда они собрались уходить, отправилась вместе с ними, взяв одну из своих служанок, и весь день преспокойно плавала с ними в шлюпке, в то время как ее собственное каноэ шло рядом, чтобы увезти ее обратно. Она была очень любопытна и, похоже, не видала еще европейцев. В частности, она сомневалась, все ли у них такое же, как у ее земляков, пока наглядно не удостоверилась в сходстве. Со своей спутницей она наконец сошла на берег в Аттахуру, где их хорошо принял знатный вельможа но имени Потатау, и в его доме они провели следующую ночь. Потатау тоже разошелся со своей женой Полатехерой и взял себе помоложе, да и та нашла себе другого любовника или мужа; несмотря на это, оба новых семейства продолжали жить под одной крышей как ни в чем не бывало. На другое утро Потатау заявил господину Пикерсгиллу, что хотел бы сопровождать его в Матаваи, чтобы посетить капитана Кука, но не уверен, хорошо ли тот его примет. Господин Пикерегилл заверил его в этом, но все-таки для большей надежности Потатау поднял перед собой несколько желтых перьев, связанных в маленький пук, попросил господина Пикерсгилла взять в руку такой же и поклясться, «что Туте (капитан Кук) хочет быть другом Потатау». Когда это было исполнено, он тщательно завернул перья в кусок таитянской материи и сунул их в свой тюрбан. Нам уже было известно по рассказам наших предшественников, что жители этого острова обычно пользуются такими красными и желтыми перьями во время своих молитв; но что они употребляют их и в церемониях, подобных вышеописанной, то есть для торжественных клятв, а значит, имеют представление о присяге, показалось нам совсем новым. Потатау полностью полагался на эту церемонию и после нее уже не сомневался в правдивости своих друзей; он сразу приказал захватить двух свиней, несколько кусков материи, а затем вместе с супругой и слугами направился к лодке господина Пикерсгилла. Но когда Потатау, сопровождаемый большой толпой, дошел до берега, все его люди стали просить его, чтобы он не садился с нами. Некоторые даже упали ему в ноги и обнимали его колени, стараясь удержать. Женщины, плача, кричали, что Туте убьет его, едва он вступит на борт, а некий пожилой мужчина, живший в доме Потатау, видимо старый верный слуга семьи, оттаскивал его за одежду. Потатау был тронут, несколько мгновений он колебался, но вскоре взял себя в руки, оттолкнул старика и воскликнул решительным голосом: «Туте аипа матте те тайо!», то есть «Кук не убьет своего друга!». С этими словами он прыгнул в лодку, гордо и смело, как человек, знающий себе цену, чем вызвал у англичан: известное почтение. Прибыв к нам на корабль, он со своей женой Ваиниеау, а также с бывшей женой и ее любовником тотчас спустился в каюту, чтобы передать подарки капитану Куку. Потатау был один из самых крупных мужчин, которых мы видели на острове, при этом в его лице было столько кротости, красоты и величия, что господин Ходжс сразу захотел его нарисовать как одну из благороднейших моделей в природе. Портрет помещен в описании данного путешествия, сделанном капитаном Куком. Все в этом человеке было необычайно величественно — например, бедра были такого же обхвата, как у самого сильного из наших матросов. Просторные одежды и белый тюрбан очень шли его фигуре. Особенно нам нравилось его благородство и прямодушие, выгодно отличавшие его от недоверчивого О-Ту. Полатехера, первая жена, была похожа на него ростом и сложением и в этом отношении показалась нам самой примечательной из всех здешних женщин. И в облике ее, и в поведении было что-то мужское; она казалась олицетворением силы и властности. Это особенно проявилось, когда здесь стоял на якоре корабль «Индевр». Полатехера тогда назвала себя сестрой капитана Кука, и, когда однажды, невзирая на это, ее не хотели пустить в форт на мысе Венус, она раскидала часовых, пытавшихся преградить ей путь, и пожаловалась своему названому брату на постыдный прием, который ей был оказан.

Пробыв у нас некоторое время, они узнали, что мы уже готовы поднять паруса. С дружелюбием, какое только можно себе представить, и со слезами на глазах они спросили, вернемся ли мы когда-нибудь еще на Таити. Капитан Кук обещал вернуться сюда через семь месяцев. Это вполне их удовлетворило и успокоило, они попрощались с нами, сели в свои каноэ, которые следовали за ними до корабля, и уплыли к себе на запад.

Тем временем на корабль явился молодой таитянин низшего сословия, хорошо сложенный, лет примерно 17, с отцом. Несколько дней назад он сказал капитану, что хочет уехать с ним «но те веннуа теи Бретане», то есть «в страну Британию». Вся его экипировка состояла из узкой набедренной повязки, и в таком вот совершенно беззащитном виде он бестрепетно отдался под наше попечение. Его отцу, человеку средних лет, капитан Кук подарил топор и несколько менее ценных вещей, после чего тот спокойно, с полным самообладанием вернулся в свое каноэ, не выказав ни малейшей печали от разлуки с сыном.

Но едва мы вышли к рифам, как к нам подошло каноэ с двумя или тремя индейцами, которые от имени короля О-Ту потребовали вернуть парня; при них было несколько кусков материи, которые они собирались подарить за это капитану. Однако железных изделий, отданных за бедолагу, они вернуть не могли, так что пришлось им вернуться ни с чем. Парень, которого звали Пореа, долго разговаривал с ними, стоя на корме, и они явно убеждали его отказаться от своего намерения, предвещая ему, насколько мы поняли, смерть, ежели он останется у нас. Все эти угрозы не поколебали его, но все же, когда каноэ вернулось на остров, взгляд, которым он проводил своих земляков, был исполнен тоски. Наконец он так загрустил, что не смог сдержать слез. Дабы развеять его печаль, мы позвали его в каюту, где он стал причитать, что теперь наверняка умрет и что его отцу тяжело будет оплакивать свою потерю. Капитан Кук и мой отец утешали его и обещали заменить ему отца. В ответ он бросился к ним на шею, стал целовать, обнимать и от крайней степени отчаяния вдруг перешел к необычайной радости и веселости. Вечером он поужинал, а затем лег на пол в каюте, однако, увидев, что мы еще не ложимся, поднялся опять и оставался с нами, покуда мы, поужинав, тоже не отправились спать.

Было несказанно жалко покидать этот прекрасный остров теперь, когда по-настоящему только началось знакомство с его счастливыми обитателями. Мы пробыли здесь всего 14 дней, из них два были потрачены на переход из одной гавани в другую. К тому же все это короткое время мы были постоянно чем-то заняты, а значит, лишь немногие мгновения могли посвятить изучению здешней жизни. В их хозяйстве, нравах и обычаях мы нашли столько нового и достопримечательного, что в первый момент были как бы ошеломлены обилием впечатлений; впоследствии, однако, выяснилось, что многое уже наблюдали наши предшественники. Поэтому, дабы не злоупотреблять снисходительностью читателя, я не стану повторяться и во всем, что касается их жилищ, одежды, пищи, домашних занятий, судоходства, болезней, религии и погребальных обрядов, равно как и оружия, войн и системы правления этих островитян, адресую его к описанию предыдущего плавания капитана Кука на корабле «Индевр», которое подготовил к печати д-р Хауксуорт. Так что приводимые далее сведения о Таити следует рассматривать лишь как дополнение и пояснение к тому, что известно уже до меня. Надеюсь все же, что и нынешнее мое повествование будет, несмотря на это, достаточно интересным и что своеобразие точки зрения, с какой я наблюдал многие уже известные предметы, в некоторых случаях придаст им новизну.