Львиноголовый орел Анзуд на печати из Ура В лес мы проникнем. Есть у меня боевая секира. Другое оружье умельцам мы нашим закажем. Сломим, Энкиду, с тобою любую враждебную силу. Тотчас, голос возвысив, Гильгамеш призывает умельцев: — Вы, умельцы Урука, раздуйте горнила мехами. Пусть поднимается пламя, чтоб его видел Хумбаба. Пусть расплавятся камни зеленые — те, что привозят На кораблях из-за моря. Пусть медь разливается в формы И превратится в секиры, что нам по руке придутся. Царю поклонились умельцы, взметнулся огонь над Уруком. Издали город казался огромной пылающей печью. Узнав, что замыслил владыка, народ жилища покинул. Старцы шагали степенно, шествие возглавляя. Шум голосов на собранье подобен был шуму Евфрата В дни, когда льдины крошатся где-то в его истоках. — Слушайте, старцы Урука, — царь свой голос возвысил. — Слушай, народ Урука. Хумбабу хочу я увидеть. Чье имя страны сжигает и сотрясает все горы. И среди кедров могучих хочу его одолеть я И имя возвысить Урука, — пусть мир это имя услышит. И мне поклонятся кедры, как пленников, вам их доставлю И имя свое навеки прославлю среди народов. — Ты молод еще, владыка, — все разом ответили старцы. — Следуешь зову сердца, с разумом не считаясь. Могуч и страшен Хумбаба, погибнешь ты в схватке тяжелой. Ведь для него оружье твое, что кедровая хвоя. Бросив взгляд на Энкиду, старцам владыка ответил: — Старцы, на брата взгляните и свои оставьте волненья. С ним мне Хумбаба не страшен. Вместе добудем победу. Мне ли Хумбабы бояться, друга такого имея. Не одолеет один кручи, а двое взберутся. Скрученный вдвое канат разорвется не скоро. Сильного друга обрел я. Готов с ним идти на любого. Таблица III Благословили старейшины братьев, проговорив на прощанье: — Ты, Гильгамеш, повелитель, на силу свою не надейся. Во всем положись на Энкиду. Степные он ведает тропы, К дальним походам привычен и к кедрам он знает дорогу. Ты же, Энкиду, о друге заботься. Устанет — подставь ему спину, Грудью прикрой его в битве и вырой в пустыне колодец, Чтобы мог он напиться. Царя мы тебе поручаем. Если в Урук возвратится, ты будешь с великой наградой. Мифологический сюжет на печати из Суз Только из города вышли, Гильгамеш свой голос возвысил: — Друг мой, давай в Эгальмах [232] возвратимся, Там перед Нинсун мы с тобою предстанем. Жизни пути ей известны, богиня поможет советом. В дом величайшей богини с робостью братья вступили. Сына увидев, Нинсун удивленно вскинула брови. — Вижу я, ты при оружье, — к Гильгамешу она обратилась. — Враг ли какой угрожает Уруку и ты моей помощи ищешь? — Враг не опасен Уруку, — Гильгамеш богине ответил. — Мы угрожаем Хумбабе, защитнику кедров ливанских. Зло все земное вобрал он, и мы его уничтожим. Братьев оставив одних, богиня к себе удалилась Чудное тело свое освежить очищающим корнем, Грудь ожерельем украсить и лентою опоясаться. Это все совершив, она на кровлю восходит. Там, воскурив благовонья, свой возвысила голос: — Шамаш, бог справедливый, огибающий небо и землю, Гильгамеш мне тобою дарован, объясни же, коль пожелаешь, Почему ты вложил мне на горе в него беспокойное сердце, Почему на дорогу направил, ему грозящую смертью? Говорят, что зла в мире много, но пускай с ним бьются другие. Так возьми же, по крайней мере, над сыном моим попеченье. Когда ты во мрак уходишь, поручай его стражам ночи. Помолившись, с кровли спустилась и кадильницы погасила, А затем позвала Энкиду и к нему обратилась с речью: — Ты воин могучий, великий, хотя и не мною рожденный, Тебя посвящаю я сыну, служи моему Гильгамешу С девами-жрицами вместе, какие верно мне служат. И в знак посвящения надела ему на могучую шею Талисман от бедствий и сглаза, а также ему вручила Каравай, ей самой испеченный… Таблица IV Снова двинулись братья Шамаша дорогою торной, Дружеским взглядом хранимые. День завершив, отдыхали, Хлеба ломоть съедали и утром двигались дальше. После ночи одной Гильгамеш обратился к Энкиду: — Звал ты меня. Меня ты коснулся? Сон почему оборвался? С тройкою туров могучих один в степи я схватился. Пыль столбами взметнулась от мощных копыт и от рева. Был я сражен. Но кто-то, не ведаю — зверь, человек ли, Мне поспешил на подмогу, дал из кувшина напиться. Что означает видение это и что оно мне предвещает? — Слушай меня, Гильгамеш! — отозвался Энкиду. — Сон твой прекрасен и пусть он тебя не пугает. Тот, кто пришел на подмогу, — не человек и не зверь он, Статуэтка зубра. (II тыс. до н. э.) Шамаш, наш бог милосердный или, возможно, Родитель твой Лугальбанда. Поверь мне: Подвиги, что совершим мы, не будут людьми позабыты. Снова шагали они и вновь становились на отдых, Хлеба съедали ломоть и были тревожимы снами, Ибо виденья ночные богами даны человеку. Вновь проснувшись средь ночи, к Энкиду царь обратился: — Звал ты меня. Меня ты коснулся? Сон почему оборвался? Сон расскажу я другой. В ущелье мы оказались. Вдруг послышался грохот. На меня скала обвалилась, Ноги мои придавив. И вдруг появляется некто, Видом прекрасный. Он с меня камни отбросил, Сердце мое успокоил и дал из кувшина напиться. Кто этот друг неизвестный? Узнать хочу я, Энкиду. — Друг мой, — молвил Энкиду, — этот твой сон превосходен. Благо тебе он сулит, хотя ты и был им напуган. Ведь не гора обвалилась, это рухнул Хумбаба. Кедров хранитель могучий отныне нам не опасен. Сбросим мы тело Хумбабы птицам и псам на съеденье. И снова шагали они и вновь на привал становились. Хлеба съедали ломоть. Энкиду вырыл колодец. К краю его Гильгамеш подошел и бросил щепотку Взятой из дома муки и к горе обратился: — Слушай, гора, и ночное пришли мне виденье. Ветер холодный подул. Энкиду накрыл Гильгамеша, Рядом остался стеречь он друга, уснувшего сразу. Вновь проснувшись средь ночи, к Энкиду царь обратился: — Третий сон мне привиделся, самый ужасный. Небо вопило, корчась от боли. Земля грохотала. Молнии в небе сверкали, ливень был смерти ужасней. Гора, что вчера нависала, сделалась пеплом летучим. Смысл сна распознавший, Энкиду сказал Гильгамешу: — Вот что сон означает: Хумбаба намного опасней, Чем мы с тобою считали. В пламенном он одеянье, Точнее — в семи одеяньях, надетых одно на другое. Он под могучей защитой, и чувствую я, что разумней Будет в Урук возвратиться, с ним не вступая в сраженье. Тело мое онемело, и в ногах появилась слабость. — Брат, — Гильгамеш возражает. — Неужто ни с чем мы вернемся, Путь проделав великий? Неужто уступим Хумбабе? Вспомни победы былые, и дух твой, Энкиду, окрепнет, Оцепененье прогонит, вновь мышцы наполнятся силой. |
