Инга уставилась на москвича с любопытством.
— И вот перед завтраком две девицы, смешав в кучу смех и раздражение, требуют от него за что-то извиниться. За что — никому не говорят. А тот канючит и не хочет просить прощения. Я говорю: "Отстаньте вы от парня, совсем его зачмырили! Что он такого ужасного сделал?" Но тут вмешался мой друг Юрка, и что самое прикольное, на полнейшем серьезе заорал с настоящим пафосом: "А ты почем знаешь, что он сделал?! Может, ночью их всех там поизнасиловал?! И они за это извинений требуют, а ты за него вступаться вздумал!"
Илья призадумался:
— Чтобы один парень за ночь изнасиловал семерых девушек?.. Только если вся семерка прямо возжелала… А вы, я так понимаю, спокойно спали и ничего не слышали…
— Ну, вы и трепачи! — возмутилась Инга. — И темы у тебя, студент, скажем прямо, почти непристойные!
Павел равнодушно пожал плечами:
— Смотря на чей взгляд и вкус. Подумаешь, темы! Народ у нас мало что знает и мало в чем толком разбирается. Я как-то купил белую льняную косоворотку с вышивкой. Пришел в ней на дежурство. Я подрабатываю охранником. Напарник говорит: "О, русская рубашка! Молодец! Это по-нашему!" Пришел я в той же рубашке в институт. Руководитель семинара спрашивает: "У вас украинская рубашка?" Пошел все в той же самой рубашке в общагу к приятелям. Один как заорет: "Привет! У тебя, смотрю, белорусская рубаха! Здорово!"
— А какая она была на самом деле? — поинтересовалась Инга.
Вместо ответа Павел спросил:
— Может, надумаешь после школы к нам поступать?
— Чтобы разбавить собой общество циркулей?
— Хотя бы… Ты как относишься к технике?
— Плохо, — вмешался Илья. — Она путает отвертку с напильником, смертельно боится электрического тока и утверждает, что в телефоне его нет.
— Не ври! — обиделась Инга. — Я хорошо знаю отвертку в лицо! Но вообще-то я и вправду хочу выбрать что-нибудь гуманитарное.
— Тоже Литинститут?
— Нет, туда я не гожусь. Мне что-нибудь попроще.
— Пошли искупнемся! — вскочил с полотенца Павел. — Ты вся извалялась в песке!
И все трое со смехом понеслись к морю.
6
Несколько дней после встречи на вокзале Вадим бродил чересчур задумчивый.
Сочиняет поэму, подумала Тамара, и по обыкновению предпочла мужа не трогать и лишний раз не приставать. Мается дурью, четко определил редактор газеты и с ходу выдал своему чересчур поэтическому корреспонденту (достался ведь такой на долю!) несколько неотложных заданий.
— Ты влюбился? — спросил младший брат Толик.
Вадим одновременно удивился, разозлился и задумался. С чего бы это ему влюбляться в неизвестную девушку с таким экзотическим, а в действительности попросту диким именем? Некоторые родители видят смысл своей жизни в том, чтобы приискать своему ребенку, часто единственному, необыкновенное имечко, сразу удивляющее и запоминающееся. Навсегда выделяющее их чадо из вереницы сверстников, где вечно одни сплошные Наташи, Лены и Марины.
И, тем не менее, уста младенца, то бишь женатого на любимой Элеоноре брата Толика, которому было уже от роду девятнадцать, как водится, выдали очередную истину. Вадим стал вспоминать ту девушку на вокзале все чаще и чаще и даже подозрительно ждать ее звонка. Но она не звонила. А потом шеф совершенно забил Вадима заданиями и придирками к его информациям, у грудного Илюшки случился по причине летней жары понос, Тамара начала нервничать… И поэт поневоле забыл о звонке незнакомки. Вот тогда она позвонила, конечно, совершенно неожиданно.
— Вадик, тебя к телефону! — крикнула секретарь редакции. — Из района звонят. Очень плохо слышно.
Вадим взял трубку. На линии что-то звенело и трещало.
— Это Ариадна, — услышал он сквозь противный, какой-то крысиный писк.
— Кто? — не сразу сообразил он.
— Ариадна, — повторила девушка в полной уверенности, что ее забыть невозможно. — Мы возвращаемся в Москву. Завтра около двух часов будем в Краснодаре. Стоим недолго…
— Понял! — крикнул Вадим. — Буду обязательно!
Запищали короткие гудки отбоя…
— Откуда звонили? По поводу урожая? — справилась любопытная секретарша.
— Дела… — туманно отозвался Вадим. — И потом, по-моему, в твои функции не входит проверка моей работы.
Секретарша Леночка, давно заигрывавшая с Охлыниным, жутко обиделась. И пожаловалась на него главному. Но тот все жалобы пропускал мимо ушей, чем устраивал буквально всех, даже кляузников, прекрасно понимавших, что капнуть в любой момент могут и на них.
Леночку Вадим презирал. Она была патологически безграмотна, писала Анна Охматова, Свирдловск и спрашивала, кто такой Вознесенский.
Издеваясь, Охлынин месяц назад прикрепил над ее столом объявление: "По всем вопросам обращайтесь к секретарю Елене. Это ее стол. Если ее нет на месте, подождите — это займет не больше десяти минут. Она вышла по нужде, пописает, обязательно вернется и поговорит с вами".
Леночка внимательно изучила объявление и сказала:
— Деловитое пояснение. Спасибо!
И снимать не стала, обозлив этим обескураженного Вадима еще больше.
Правда, через день она заявила Вадиму:
— Прочитала я тут на досуге твой очередной дебильный материал!
Вадим отозвался абсолютно спокойно, со слабым вздохом и одновременно нежностью:
— Ленусь, а ты немножко стервозная, да?
У Леночки глаза полезли на лоб.
— Я?!
— Ну, ты ведь так выразилась о моей заметке, чтобы свести счеты. И потом, некоторые женщины охотно культивируют мысль о своей стервозности.
Леночка сидела в некотором замешательстве, близком к шоку.
— Не зна-а-аю… Даже не думала…
Вадим саркастично улыбнулся:
— А ты поразмышляй об этом на досуге!
На следующий день после звонка Ариадны Вадим явился на вокзал ровно в час. Боялся опоздать. Торговки ему обрадовались и тотчас начали совать в руки помидоры, сливы и яблоки. Довольный Вадим наелся и развалился на привычной скамейке, нетерпеливо поглядывая на вокзальные часы. Теперь до поезда оставались считанные минуты. Не опоздал бы… У Вадима, как всегда, имелось срочное редакционное задание, но сначала, конечно, Ариадна… Интересно, почему ее так назвали? Кто у нее родители?
Наконец, низко прогудел, возвещая о своем прибытии, электровоз, и поезд медленно и величаво, подавая свое появление чересчур торжественно и важно, стал подплывать к перрону.
Вадим встал, чтобы увидеть Ариадну из окна. Но в вагонах, хотя и тянувшихся предельно неторопливо, никакой Ариадны не было. Вадим вертел головой во все стороны, но без толку. Мимо проплывали чужие незнакомые лица, люди махали руками, что-то кричали… Неужели она его обманула?! Не может быть! Сама же позвонила! Или поехала не тем поездом?
Поезд остановился. Загорелые, явно неплохо отдохнувшие, бодрые люди повыскакивали на перрон, стремясь оставить здесь последние оставшиеся от отдыха деньги.
— Куры, цыплята! — надрывалась одна из торговок.
— Редиска, помидоры, яблоки! — надсаживалась вторая.
— Почему вы такой печальный? — спросили рядом.
Вадим резко обернулся. Рядом стояла Ариадна, потемневшая от солнца, чуточку похудевшая, но все такая же прекрасная.
— Я развожусь! — неожиданно выпалил Вадим и сам подивился сказанному.
— Разводитесь? — бесстрастно повторила Ариадна. — Так вы женаты?
— Был! — уточнил Вадим.
— А дети у вас есть?
— Сын. Маленький…
— И вы так грустите, потому что любите жену и сына? Тогда почему вы разводитесь?
— Потому что я полюбил другую!
— Вот как… Ну, надо же… — с прежним спокойствием сказала Ариадна. — А она тоже вас любит?
— Пока не выяснял! — отрапортовал Вадим. — Поскольку она отдыхала, и я ее не видел целый месяц. Сейчас и разберемся. У нас есть целых пять минут на выяснение отношений!
В темных глазах Ариадны замерцала насмешка.
— Так быстро? Разве так бывает?
