Инга по-прежнему молчала, сжимаясь от ужаса. Самое страшное, что он угадал… Но разве можно в этом признаться?! Лишь под угрозой расстрела…

Павел тем временем невозмутимо начал ее раздевать. Очень ловко, умело расстегнул застежку лифчика и отправил его в свободное плавание. Инга в отчаянии смотрела, как ее пестренький лифчик от купальника, набравшись воды, плавно пошел на дно. Как она теперь выйдет из моря?! Ее охватила настоящая паника. Темнота, конечно, ей немного поможет, но не настолько здесь черные и беззвездные безлунные ночи, чтобы не отличить женщину в купальнике от голой. Да и фонари горят невдалеке довольно исправно.

Но самое тяжкое испытание ожидало ее впереди.

Москвич больно, грубо водил руками по ее груди, и то желание, о котором он только что говорил, уже довольно четкое, болезненное от неудовлетворенности и неосознанности, стало давить на Ингу сильнее и сильнее, заполоняя собой все тело, не давая возможности ни сопротивляться, ни напрягаться, ни разговаривать…

Павел тонко почувствовал, что борьба ослабела, сошла на нет. Инга стала податливой и беспомощной, почти ничего не соображающей… Сознание словно умерло в ней на время, затихло, задремало, уступив место внезапно проснувшемуся, вырвавшемуся, наконец, на волю, обрадовавшемуся своей долгожданной свободе телу. Осталось оно одно, беснующееся и торжествующее, ликующее и непринужденное, как рыба в воде.

Студент удовлетворенно хмыкнул. Именно то, чего он так настойчиво добивался… Он опустил правую руку в воду, одной левой легко удерживая на себе Ингу в морской воде-помощнице, и резко стянул с нее купальные трусики, тоже быстро уплывшие на дно вслед за лифчиком. На миг Инга оцепенела от новой волны страха, но Павел не дал ей насладиться этим уже ставшим привычным ощущением. Ее вдруг пронзила острая боль, вытеснившая собой все остальное… Она закричала, но Павел грубо прикусил ей рот, заставив замолчать, и продолжал наслаждаться ее болью, все разраставшейся…

Позже, став опытной, Инга не могла догадаться, как ему удалось в тот вечер проделать почти цирковой трюк. Точки опоры ведь не существовало… И однажды прямо спросила его об этом.

Павел захохотал:

— Сам понять не могу! Кому ни расскажу — никто не верит! Трепло, говорят, ты, Пашка, барахольщик! Только балаболить горазд! А вообще, если бы мне кто-нибудь рассказал такое, я бы тоже не поверил. Видно, сработал на одном голом энтузиазме. И на безумном желании, которое сдерживать был не в силах. Иначе не объяснить! Да и ничего тогда толком у меня не получилось. Так, едва стенку прошиб… Все-таки справился. А потом, видно, наловчился.

И Павел вновь цинично заржал.

Но в тот момент Инге было не до объяснений. Она тщетно пыталась вырваться, мотала головой, стонала… На ее счастье, неудобная, совершенно дикая любовная позиция не позволила обезумевшему от страсти москвичу блаженствовать долго. Боль стала слабеть, Павел слегка отодвинулся от Инги, отклеил от ее тела свои ноги, сильно ударил ими о воду и резко повернул к берегу, по-прежнему волоча на себе еле дышащую от всего пережитого Ингу.

Откуда в нем, таком худом, хотя и жилистом, оказалось столько силы? На Ингино несчастье…

Он довольно быстро и легко домчал ее до пляжа. Насильно выволок, яростно сопротивляющуюся, совершенно уничтоженную, на пустынный пляж, со смехом размашисто шлепнул по заду и напялил на голое тело сарафан.

— Скажешь хоть слово родителям — убью! — И Паша выразительно поднес кулак к ее лицу.

Инга отшатнулась. И поняла: да, убьет! Угроза отнюдь не пустая. У этого слово с делом никогда не расходится.

До дома она добрела чуть живая. Хорошо, что отец был на дежурстве. Пробормотав матери, что у нее жутко разболелась голова и есть она не хочет, Инга торопливо легла, укрылась и зарылась мокрым от слез носом в подушку. Через минуту она уже спала… И тело сегодня ничего больше не просило, ничего не желало, вполне насытившееся, умиротворенное и отдыхающее…

Они держали его под дулами автоматов минут пятнадцать. Хорошо, что матери не оказалось дома. Но Гришка все отлично рассчитал. Он сидел и горестно размышлял о своем чудовищном позоре — как можно не знать, какие у этих грозных, свирепых на вид фээсбэшников автоматы? Но как ни силился, определить не мог. Явно не "калаши", а что?

Они приехали минут через двадцать после того, как Григорий прогулялся на их сервер. На то и расчет… Он спокойно открыл им дверь и сделал вид, что сначала страшно удивился, а потом — жутко, до полуобморока, до дрожи в коленках, перепугался. Они всему поверили, взрослые тренированные дяди, наверняка в бронежилетах, прикрытых униформой, отлично вооруженные и всегда готовые к действию. Обвести их вокруг пальца хитрому Гришке не составляло ни малейшего труда.

— Итак, Григорий Малышев, мы тебя нашли быстро и легко, — уже не в первый раз повторял один из них, очевидно, командир с пронизывающим взглядом.

Небось, и в начальство выбился за эту пронзительность. Еще бы им его не найти! Именно этого Григорий и добивался.

— Ты зачем, пацан, влез на наш сайт? Ты что там забыл? И как это сделал, сопляк?

— А вы мне, дядя, не грубите! — солидно и флегматично посоветовал Гришка. — Вы что, пришли сюда меня оскорблять?

От неожиданности один из "гостей" фыркнул и слегка опустил автомат. Командир строго взглянул на смешливого, и тот сразу подтянулся.

— А для чего, ты думаешь, мы сюда пришли? — слегка смягчившись, осведомился командир. — Улыбки тебе дарить за сообразительность? Или приз вручать за умение вламываться в секретные серверы страны? За такое по головке не поглядят!

— Дядя! — заныл лукавый Гришка. — Я ведь не знал, что он секретный… Я случайно туда попал… А когда понял, то испугался и сразу вышел… Но было поздно. Вы меня уже засекли.

— Конечно, засекли, — подобрев еще больше, сказал довольный командир, не подозревающий, как ловко и умело водит его за нос четырнадцатилетний ушлый пацан. — У нас все службы работают четко и оперативно. Так, значит, случайно?..

— Ну, конечно… — продолжал канючить Гришка. — А как же еще? Больной я, что ли? Или совсем дурак? Неужели вы думаете, что я сам, пускай даже по глупости, к вам туда полезу?!

Они явно так не думали. А зря!

— Ну, что, ребята? — взглянул на свою команду главный. — Простим мальца на первый раз?

Подчиненные дружно кивнули. Они не подозревали, с кем имеют дело.

— Ладно! — сказал командир и встал. — Считай, что мы тебя серьезно предупредили, Григорий Малышев… — Он сделал шаг к двери и остановился. Гришка, нервно и напряженно ерзавший на стуле, от волнения затаил дыхание. — Да, вот еще что, Малышев Григорий… Ты куда думаешь двигать после школы?

Вот оно, то самое, долгожданное, чего так добивался Гришка! Он возликовал. И равнодушно пожал плечами.

— Я еще не решил… Что-нибудь связанное с компьютерами. Я их люблю больше всего на свете! А почему вы спрашиваете?..

Фээсбэшники выразительно переглянулись. Командир снова сел.

— Вот что, парень… Слушай меня внимательно. Котелок твой варит на все сто, в общем, редкая башка, только нос сразу не задирай! И у нас есть к тебе предложение: поступить после школы к нам, в Школу КГБ, то есть теперь ФСБ. Как тебе это нравится?

"Сбылось! Здорово я провернул всю операцию!" — подумал счастливый Гришка и тотчас забормотал:

— Да я даже подумать не мог о таком… Даже мечтать… Куда мне… Я учусь плохо… Хотя в последнее время стал лучше. Я буду очень стараться. Мне бы так хотелось у вас учиться… А вы это серьезно?

— Вполне, — сказал командир и вновь встал с табуретки. — Учись, Григорий Малышев, налегай на знания и грызи их гранит! А мы тебя ждем!

— А как же… — начал Гришка.

Командир понял его без слов и вытащил из нагрудного кармана плотный маленький листок картона:

— Вот, держи. Здесь мои телефоны. Надеюсь, не поменяются. Но если что, позвонишь вот по этому, — он отчеркнул ногтем верхний номер, — и спросишь, как меня найти. Обязательно назови себя. Тебе помогут. Бывай! И чужие сайты больше не взламывай.