– Все правильно, – кивнул Андрей. – Успокойся.

Потом следователь ушел домой, мои родители и ребенок удалились спать, мы с Андреем остались на кухне. Он взял мои руки в свои, долго смотрел мне в глаза и улыбался. Я не убирала рук, им было тепло в его ладонях. Андрей был трезв, гладко выбрит, чисто одет, аккуратно подстрижен. Мне было приятно, что он ради меня постарался привести себя в порядок. Правда, могла и его родительница подсуетиться.

– Я останусь? – тихо спросил Андрей.

Я, конечно, идиотка, но первой мыслью у меня было: «А что я утром скажу маме?» Потом заставила себя вспомнить, сколько мне лет.

Андрей будто прочитал мои мысли.

– У меня дома еще хуже, – сказал он, кивая в сторону родительской комнаты. – Отец у тебя, вообще-то, нормальный, мы с ним сегодня хорошо поговорили. Он о тебе искренне беспокоится. И парень у тебя хороший.

Ну да. «Не младенец, а в том возрасте, в котором с ребенком можно общаться на равных».

– Я утром постараюсь пораньше встать и тихо уйду. Ну, чтоб твои ничего не видели.

Мне стало смешно. Мы разговаривали, как школьники. Сколько взрослых людей не могут нормально устроить свою личную жизнь из-за бытовых проблем! Ни мне, ни Андрею квартиру не купить никогда. Мы вынуждены жить с родителями. Даже снимать не можем с питерскими-то ценами на съемное жилье. А родители… Мне иногда кажется, что сами они никогда не были молодыми. Неужели они ничего не понимают?

Когда я уже была готова вести Андрея в свою комнату за руку, у него зазвонила трубка.

– Да, мама? – сказал он и нажал на зеленую кнопочку.

Мама сообщила, что сосет уже вторую таблетку валидола. Мне было слышно каждое слово.

– Почему ты не звонишь? – кричала мама на сына, которому перевалило за сорок. – Мы тут с ума сходим, а он неизвестно где шляется!

– Мама, со мной все в порядке, – сказал Андрей.

В трубке воцарилось молчание.

– Ты никак трезв? – робко спросила мама совсем другим голосом.

– Да, трезв, – подтвердил Андрей.

– Что случилось?

Я прикрыла рот рукой, чтобы не расхохотаться.

– Я влюбился, – сообщил Андрей.

– Что ты сделал?!

Андрей повторил. Мама опять надолго замолчала.

– Я теперь не буду пить, – сказал Андрей. И тут же исправился: – То есть буду пить меньше. Нам интересно вместе, и пить совершенно нет необходимости. Я пью, когда мне скучно и некуда себя деть.

– О, Господи, лучше бы ты пил, чем стал педерастом! – воскликнула мама и отключила связь.

Мы в обалдении уставились на трубку, которую Андрей так и держал в руке.

– Я ничего не понял, – признался Андрей.

– Перезвони ей. Можешь с моего домашнего на свой домашний.

Андрей позвонил на домашний. На этот раз трубку взял его отец.

– Андрей, мы ожидали от тебя чего угодно, но только не любви с мужчиной, – сурово начал разговор отец. – Мы терпели твое пьянство и теперь считаем…

– Папа, с чего вы взяли, что я у мужчины? Я у женщины. У Карины. Вы ее видели.

– Дай мне трубку, – сказала я, выхватила ее у несчастного мужика, вынужденного жить с родителями, и обратилась к отцу Андрея.

Я подтвердила, что он находится у меня дома и собирается остаться. Если родители не верят, то могут перезвонить на мой домашний номер. Я тут же его продиктовала, подтвердила, что Андрей трезв и я прослежу, чтобы не пил дальше.

На другом конце провода началось совещание. Потом со мной вежливо поговорила мама Андрея и попросила передать трубку сыну. Сыну стали даваться указания о том, чтобы в чужом доме не разбрасывал свои вещи, обувь ставил ровно, сняв ее у порога, мыл руки, не забывал говорить «спасибо»… После «спасибо» я решила больше не слушать – и не смущать Андрея. Правда, я поняла, что у нас с ним на самом деле много общего. И наших родителей нужно в срочном порядке познакомить. Им будет о чем поговорить. Только как мы-то нормальные получились с такой генетикой? Или мой сын через десять лет будет думать обо мне примерно то же, что я сейчас думаю о своих маме с папой?

Андрей вернулся в кухню и тяжело опустился на табуретку.

– Ты хочешь сказать, что тебе нужно выпить.

– Нет, пить не буду. Им назло.

– Выбрось из головы все, что тебе сказали. Меня наставляют примерно так же. Забудь! Ты не должен делать ничего из того, что тебе сказали! Хочешь разбрасывать одежду – разбрасывай, правда, постарайся только в моей комнате, чтобы не оставлять следов своего пребывания по всей квартире.

Андрей улыбнулся.

Я взяла его за руку и повела к себе в комнату.

Утром он на самом деле уехал очень рано, чтобы заскочить домой, а потом приниматься за слежку. Ведь мы не знали, когда Кира Гранатовая уезжает на работу и вообще где она работает. Конечно, все мог выяснить следователь, но пока не было времени. Если на офисе не окажется никаких табличек, будет посложнее, но я не сомневалась, что этот вопрос мы решим.

Проводив друга, я отправилась досыпать. Сына у меня в школу собирает мама, которая всегда встает ни свет ни заря, она же будит меня. Мне на работу к одиннадцати. Иногда, конечно, мы все приходим в офис раньше, но в обычные дни распределяем время как кому удобнее. Одной моей коллеге удобнее к десяти (раньше в нашем офисе вообще делать нечего), а я лучше попозже уйду.

– Ему бы закодироваться и на постоянную работу устроиться, – задумчиво сказала мама, когда я положила в рот кусок сырника. Сырник вылетел обратно в тарелку. – Карина, мы с отцом очень серьезно поговорили об этом Андрее, – продолжала мама, садясь напротив меня, как раз на то место, где вчера сидел Андрей. – Похоже, он неплохой мужчина. Женат не был, с Коленькой сразу общий язык нашел. Но нужно устроить его на работу. Поговори со своим начальником. И я у нас во дворе у женщин поспрашиваю, чтобы они со своими сыновьями поговорили.

– Не надо, мама!

– Почему не надо? Хочешь еще одного на шею посадить? – заорала мама. – Один поэт у тебя уже был, на диване кверху брюхом лежал. Денег в дом не приносил, только пил и жрал!

– Мать, прекрати, – зашел в кухню отец. – Карина сама разберется.

– Не разберется! Я желаю своей дочери только добра!

Я посчитала, что должна побыстрее уехать на работу. Надеюсь, к моему возвращению родители успокоятся. Правда, закрывая за мной дверь, отец мне подмигнул, как заговорщик. Может, проведет работу с мамой? Но мне тридцать семь лет!

Шеф, придя на работу, тут же вызвал меня к себе и спросил мое мнение о Кире Гранатовой.

– Бизнес-леди. Обеспеченная, но без мужика. Всего в жизни добилась сама. Такой палец в рот не клади.

– Она тебе симпатична или наоборот?

Я задумалась. Признаться, никаких эмоций я не испытывала, мне было все равно. Но определенно мы никогда не станем подругами. Затем я сообщила шефу, что Андрей, один из тех, кто писал под Рыжикова и который раньше работал в милиции, сегодня начнет слежку за Кирой.

– Правильно, – кивнул шеф. – По-моему, от этой бабы можно ожидать любой пакости.

– Вы считаете, что она могла…

– Могла. Но стала бы? – Шеф помолчал и продолжил: – Нужно выяснить, выгодна ли ей смерть Петра. И насколько выгодна.

– Ее дочь получила квартиру.

– Кира давно знала, что дочь получит квартиру. То есть квартира уже была оформлена на дочь, а та пока учится в Англии, и учебу оплачивал Рыжиков. Что, если ей срочно понадобились деньги? Скажи следователю, пусть покопает.

– Если бы ей срочно понадобились деньги, то лучше было бы обратиться к Рыжикову. К живому.

Шеф задумался.

– Ну не знаю, – произнес он наконец. – Кира – та еще штучка.

У меня зазвонил телефон. Андрей.

– Она работает в издательстве, – сообщил мой друг.

– Что?! – закричала я. – В каком?

– «Фантазия». Такая табличка висит. На Петроградской стороне, на одной из маленьких боковых улочек, отходящих от Каменноостровского. Рядом с издательством маленький магазинчик. В смысле их магазинчик. Я зашел, поговорил с продавщицами. Их тут две. Выпускают дешевые брошюры и отрывные календари. Лечение травами, астрология, магия, советы каких-то старцев. Я видел их брошюры во многих магазинах и в газетных киосках. Берут количеством. Офис, как я понял, тоже небольшой. Что делать?