Рыцари молча переглянулись, все еще продолжая переваривать рассказ Джамала об исчезнувшей долине Вади и тайне амулета.

Первым заговорил Мак-Айвор.

— Черт возьми, я согласен! Поставим на карту все! Что нам терять?

Герольт кивнул.

— Ты прав. Лучше довериться нашему шейху и, если придется, погибнуть в проклятой пустыне, чем сдаться и не использовать единственную возможность, какой бы ничтожной она ни была.

Тарик согласился с друзьями.

— Лучше погибнуть под знаменем, чем провести остаток жизни в позоре, — твердо сказал он. — Час нашего поражения еще не пробил.

Морис мрачно усмехнулся.

— Поверите или нет, но я всегда тайно мечтал заслужить лавры открывателя затерянного в пустыне оазиса, в существование которого никто не верит, — мрачно пошутил он и протянул друзьям руку. — Ну что ж, давайте будем искать этот гостеприимный оазис странствующих душ и найдем его. Друг за друга в верности и чести, друзья!

Рыцари соединили руки и хором повторили:

— Друг за друга в верности и чести!

Герольт скорее висел на поводьях, чем вел за них своего верблюда. Устойчивость, которую проявляло терпеливое животное в мягких песках этих серповидных дюн, была настоящим подарком для рыцаря и немного смягчала его мучения.

«Думать только о предстоящих десяти шагах! Видеть только дюны! Не смотреть в эту призрачную даль!» — мысленно приказывал себе Герольт. И он повторял эти приказы без конца, как строки бесконечной литании.

С тех пор как рыцари и шейх расстались с Селимом и вторглись в Пустую четверть, прошло уже три невыносимо знойных дня. Сначала хабир хотел отдать им за соответствующее вознаграждение только пять вместо семи верблюдов. Наконец, после долгих уговоров он согласился отдать еще пару. И дело было не в деньгах. Все решил наполовину полный бурдюк, который Джамал отдал хабиру в дополнение к деньгам. Конечно, делать этого не следовало. Запас рыцарей и Джамала состоял всего лишь из трех неполных бурдюков с водой.

Когда шейх передал хабиру бурдюк, рыцари тревожно переглянулись. Но они не остановили Джамала. Конечно, воды у них оставалось слишком мало, опасно мало. Однако у них было семь верблюдов. Если им удастся вовремя выйти через Вади Хамра на караванную тропу, ведущую в Дофу, и с Божьей помощью не только заполучить обратно Святой Грааль, но и вызволить сестер Гранвиль, дальнейший успех похода будет зависть только от верблюдов. К тому же количество животных в этом случае будет равняться количеству путников.

Однако сейчас рыцари почти не думали о том, как им перехитрить работорговцев и отнять у них добычу. Все это лежало в раскаленной добела дали. А сейчас, по мере того как бурдюк пустел, путников начинал охватывать страх. Что если Красная долина действительно окажется всего лишь легендой? Тогда им грозит смерть от жажды.

Одна дюна возникала перед ними за другой, а исчезнувшая долина все не показывалась на горизонте. Перед воспаленными глазами путников не появлялось ничего, кроме однообразного волнистого ландшафта. Песок под их ногами становился все более сыпучим, ноги погружались в него все глубже, а продвижение вперед требовало все больше сил. Но и ехать верхом было не легче — в седлах путники оказывались беззащитными перед солнцем.

«Пустыня не прощает ошибок!» — вспомнил Герольт слова хабира. Неужели он допустил ошибку, доверившись Джамалу? Но разве был у них выбор? Неужели они должны были смириться с потерей Святого Грааля и сестер Гранвиль и уйти с Селимом к колодцу Бир Гамаль? Но они никогда не простили бы себе отказа от единственного шанса на победу! Они были просто обязаны отправиться на поиски Вади Хамры! В этом нет и не может быть сомнений!

Герольт поднял голову и посмотрел на своих товарищей. Они тоже заметно устали, в том числе и Джамал. Каждый из них прятался в скудную тень, которую отбрасывал верблюд, и, опустив голову, с трудом передвигался по песку. Путники уже давно не разговаривали друг с другом. У них не хватало сил даже на это.

Мак-Айвор споткнулся, повис на поводьях своего верблюда, сделал несколько неуверенных шагов и опустился на песок.

Джамал знаком объявил привал и снял со спины верблюда бурдюк с остатками воды. Кожаный сосуд в его руках совсем опал, стал почти плоским. Воды в нем осталось едва ли на полдюжины кружек. Каждому из них хватило бы на хороший глоток, но и это не смогло бы утолить ставшую невыносимой жажду. Что же дальше?

Когда рыцари опустились на песок в тени верблюдов, Джамал протянул бурдюк Мак-Айвору.

— Пей!

Шотландец упрямо помотал головой. Говорить он уже не мог. Он стыдился своей слабости и не желал оказаться тем, кто сделает еще один глоток и уменьшит запас воды.

— Каждый из нас сделает по глотку, — произнес Джамал скрипучим, но сильным голосом. — Я ваш хабир, и будет так, как я скажу! — С этими словами он развязал бурдюк и поднес его к своим губам.

Герольту показалось, что шейх только сделал вид, будто набрал в рот воды и проглотил ее. Он поднял бурдюк недостаточно высоко для того, чтобы вода поднялась со дна.

Джамал передал бурдюк Тарику, а затем наступила очередь Герольта. Когда рыцарь языком почувствовал воду, отдающую дубильными веществами, его руки задрожали. Ему пришлось собрать все силы, чтобы удержаться от искушения влить в свое пересохшее горло остатки драгоценной влаги.

Когда все получили свою долю воды, Мак-Айвор не стал долго отказываться от ее остатков. И бурдюк опустел. В этот момент издалека донесся странный звук. Он все усиливался, становился громче и отчетливее. Сначала его можно было принять за жалобный плач, но потом он превратился в глухой зов, эхом летевший над цепью дюн.

Герольт вскочил. Он хотел забраться на гребень дюны.

— Там кто-то кричит! — попытался воскликнуть рыцарь. Но из его горла донесся только болезненный хрип.

Джамал взял Герольта за руку и удержал на месте.

— Там никого нет. Это поют дюны.

Герольт с недоумением взглянул на бедуина.

Тот кивнул.

— Да, это поющие дюны![44] Такая музыка погубила многих путников, измученных жаждой. Им казалось, что их кто-то зовет. Но тот, кто последует призыву, заблудится и умрет.

Наконец Джамал поднялся и продолжил шествие на запад. Привал показался путникам слишком коротким. Час за часом рыцари влачились следом за бедуином, но картина, представавшая перед их глазами, оставалась неизменной. Им не хватало дыхания. Языки лежали в пересохших ртах, как тряпки, готовые окончательно их удушить. Каждому путнику глоток воды принес лишь небольшое облегчение. И сознание того, что в бурдюке не осталось ни капли влаги, делало их жажду совершенно невыносимой.

«Сколько мы еще продержимся? — с растущим отчаянием спрашивал себя Герольт, пытаясь вспомнить рассказы Джамала и хабира. — В этой части пустыни человек способен прожить без воды восемь или одиннадцать часов. И сколько же часов нам осталось? Четыре? Пять?»

Небесная печь раскалила дюны добела. Горизонт дрожал, как кривое зеркало, отражающее полную пустоту.

— Смотрите! — крикнул вдруг Морис дрожащим голосом. — Вода! Озеро! Там должен быть оазис!

— Там ничего нет! — остановил его Джамал. — То, что ты видишь, всего лишь бахер эль-альфрид — «вода сатаны». Обманное видение.

Это действительно была всего лишь фата-моргана — мираж, созданный дрожавшим на горизонте воздухом. Чем ближе подходили путники к мнимому озеру, тем больше оно отдалялось от них.

Шатаясь от усталости, они продолжали идти. Около полудня силы их, казалось, иссякли. Делать остановки им приходилось все чаще.

Наконец они сделали привал у подножия небольшого холма, расположенного между двумя цепями дюн. Джамал рукой провел по песку и вдруг вздрогнул так, будто его укусил скорпион.

— Вода! — крикнул он.

Рыцари с испугом посмотрели на него: уж не помутился ли разум шейха Салехи?

— Верьте мне, тут живет желобчатый родник! — продолжал взволнованный бедуин. — Мы спасены!