Джамал кивнул.

— В нашем роду эта вещь считается приносящей счастье. Хотя бы уже потому, что ее носили наши предки и она всегда передавалась старшему сыну шейха. С амулетом также связаны некоторые легенды пустыни, — произнес он, надевая на шею шнур, сплетенный из верблюжьей шерсти, и пряча амулет за пазуху. — Но я не буду их рассказывать, потому что скоро вы и так узнаете о них — когда отправитесь в пустыню. Кстати, я пришел сюда с добрым известием! — Джамал сделал короткую паузу и произнес в наступившей тишине: — Вернулся Селим Мабрук со своими верблюдами.

Следующим утром Джамал отправился к Селиму Мабруку. Его сопровождали Герольт и Тарик. Рыцари надели самую простую одежду и покрыли головы платками, а оружие брать не стали — перевязи с мечами придали бы им воинственный вид. Брать с собой Мориса и Мак-Айвора, не говоря уже о сестрах Гранвиль, Джамал счел неразумным.

— Прости меня за прямоту, — сказал он Мак-Айвору, — но твой дикий вид не будет способствовать доверию Селима.

К словам Джамала Мак-Айвор отнесся с пониманием.

— Я знаю, что к моей внешности надо привыкнуть, — сказал он с улыбкой и постучал костяшками пальцев по своему железному колпачку. — К тому же я плохой помощник в переговорах. Ты только постарайся заполучить у этого Селима его верблюдов. А остальное меня и не заботит.

Обратившись же к Морису, Джамал сказал:

— Тебе тоже лучше остаться здесь, потому что двух человек мне будет достаточно. А о женщинах я вообще не собираюсь говорить. Женщины, тем более белые, — это не те спутники, которых Селим Мабрук хотел бы видеть в своем караване. Ведь идти придется через пески, а это нелегко.

Селим Мабрук и два работавших у него погонщика разбили свой лагерь на юго-западе котловины и вдали от поселений. Они выбрали место, в котором издалека смогли бы отличить своих верблюдов от чужих и где им не угрожали воры. Защитой от ветра и солнца им служила простая палатка — два прямоугольных платка из верблюжьей шерсти, накинутых на вбитые в землю колья.

К моменту появления Джамала со спутниками перед палаткой уже был потушен костер. В углях стоял закопченный горшок. Возле тропинки, уходившей из палатки, лежали три копья. Слева от них на песок были уложены особые деревянные носилки для грузов, а также расположенные полукругом седла. Между ними лежали многочисленные бурдюки из козьих шкур.

Герольт насчитал четырнадцать верблюдов разного цвета. Бурые были в большинстве, имелось также несколько верблюдов с красноватой шкурой, еще один черный и один пятнистый. На задних ногах верблюдов были выжжены васмы — клейма их хозяина. Передние ноги верблюдов удерживали агали — пеньковые веревки, в петли которых были вплетены деревяшки. Агали мешали верблюдам уходить далеко от лагеря.

Некоторые верблюды при виде пришельцев вытянули шеи, взглянули на них кроткими темными глазами под высокими бровями и ненадолго перестали жевать. Верхние раздвоенные губы, поросшие шерстью, вздрагивали, когда животные пытались понюхать проходивших мимо них людей. Но интерес верблюдов к незнакомцам быстро исчез. Мотнув головами с маленькими ушками, они снова начали чавкать. Это и были «корабли пустыни», которые должны были перевезти беглецов через раскаленное море песка.

Из палатки вышел Селим Мабрук — высокий, пропорционально сложенный мужчина с бронзовой кожей и острым носом на овальном лице. Яркие черты мужественного лица хабира говорили об уверенности в себе. Его породила пустыня, он в ней вырос и знал ее законы. Простая серовато-белая одежда и тюрбан Селима были сделаны из одной и той же материи. Его подбородок был подвязан концом тюрбана — для защиты от песка и солнца тканью можно было обмотать и все лицо, оставив открытыми лишь глаза.

Когда Селим узнал Джамала, на лице его появилась приветливая, но сдержанная улыбка.

— Мир тебе, шейх Салехи, — поприветствовал хабир. При этом он, по обычаю бедуинов, сначала положил правую руку на грудь, затем поднес ее к губам и, наконец, дотронулся ею до лба.

— Пусть и тебе Аллах дарует здоровье, а также свою милость и благословение, хабир Селим Мабрук, — ответил Джамал, также прикоснувшись к груди, губам и лбу.

— Да будет счастливым твой день!

— Благословен будь и твой день!

Приветствия, исполненные цветистых пожеланий и торжественных оборотов речи, продолжались еще некоторое время. Наконец стороны заверили друг друга во взаимном уважении, и Джамал представил хабиру Селиму своих спутников.

— Им и их друзьям, людям отважным и великодушным, я обязан жизнью, — добавил шейх.

Теперь Селим Мабрук заговорил столь же цветисто с Герольтом и Тариком:

— Аллах благословил меня вашим приходом! Вы ушли так далеко от пастбищ своей родной земли!

В ответ Герольт также поклонился, положив руку на грудь, и ответил в той же манере бедуинов:

— Пусть истинный и всемогущий Господь неба и земли покровительствует тебе, хабир! Пусть умножит он количество твоих верблюдов, вид которых радует каждого доброго человека, не пораженного слепотой.

Селим Мабрук не сумел сдержать изумление.

— Ты понимаешь язык моего племени и говоришь так, словно вырос среди нас! — воскликнул он.

Герольт, конечно же, не мог сказать хабиру, что умение читать и говорить на всех языках мира он получил вместе с Божьим благословением как рыцарь Святого Грааля. Поэтому он ограничился неопределенным ответом, содержавшим, однако, правду:

— Мои товарищи и я имели очень мудрого и повидавшего мир учителя — да благословит его Всевышний! Ему мы и обязаны знанием чужих языков.

— Воистину твой разум достоин похвалы, франк, — с уважением ответил Селим Мабрук. Затем он пригласил гостей в палатку. В том, что бедуин назвал Герольта франком, не было ничего удивительного. Арабы называли так всех европейцев. Джамал едва заметно кивнул Герольту — он давал ему понять, что своим знанием языка и выбором слов тот завоевал симпатию Селима. На предстоявших переговорах это обстоятельство уже давало им огромные преимущества.

В палатке на корточках сидели два погонщика верблюдов. Одеждой они ничем не отличались от своего хозяина. Погонщики были заняты починкой обветшавших седел. Хасан и Гариб — так звали этих темнокожих, жилистых мужчин с довольно воинственной внешностью — уважительно ответили на приветствия гостей и продолжили свою работу.

Переговоры оказались долгими. Прежде чем Джамал сообщил о цели своего визита, он долго и обстоятельно беседовал с Салимом о пастбищах, водопоях и верблюдах. При этом оба бедуина даже подробно обсудили преимущества и недостатки отдельных пород.

Тарик и Герольт тем временем упражнялись в искусстве терпения, изображая внимание и живой интерес к темам беседы: будь то твердость верблюжьего горба или щадящее лечение ран на верблюжьих стопах. Однако историю о том, как по дороге из страны племени бишарин у Селима украли четырех верблюдов, они выслушали с интересом.

— Это случилось в двух днях пути к северу от оазиса Фарафра. Ночью воры пробрались в наш лагерь и увели четырех моих лучших животных, — рассказывал Селим.

— Но как это могло случиться? — тут же поинтересовался Тарик. — Насколько мне известно, на ночь ноги верблюдов связывают, чтобы они не могли уйти от лагеря далеко. К тому же во время ночного холода они сбиваются в кучу, чтобы согреть друг друга. Как ворам удалось увести их из стада, не подняв при этом шума?

Селим улыбнулся:

— Это очень легко сделать, если знать как. Воры не увели верблюдов на веревке. Это и в самом деле вызвало бы шум. Нет, они просто подобрались к животным и развязали им агали. А затем убежали подальше, спрятались и стали ждать.

— Что же произошло потом? — поинтересовался Герольт.

— То, что всегда происходит с освобожденным от пут верблюдом. Рано или поздно он поднимается и уходит из лагеря в поисках пищи, — объяснил Селим. — Ворам надо только дождаться, когда верблюд отойдет от лагеря подальше, где его фырканья не будет слышно. Там их ловят и уводят.